Океан

Абракадабра

Так как у меня есть огромный дар,

с головой у меня не всё в порядке.

И. Н. Гульц

Гульц не считал своё поведение нарушением закона или моральных устоев. Против преступников, когда тебя толкает желание победить зло, он позволял себе и такие меры. Он беспрепятственно проникал мимо охраны в святая святых управления МВД и бродил по кабинетам служащих. Под словом бродил можно понимать такие поступки, как открыть чей-либо кабинет, вскрыть сейф, пощёлкать фотоаппаратом, поводить каким-нибудь прибором по стенам, залезть, что-то высмотреть и незаметно уйти. Он прекрасно понимал, что всё самое криминальное, если оно было, давно попрятали перед их приездом из Москвы, но извращённой голове Гульца хватало и мелких улик или вещей, указывающих на них. Он всё время весело бормотал себе что-то под нос, и вот сегодня, подойдя к двери генерала Асколича, он перекрестился: «Креста на тебе нет», – пропел он высоким, почти женским голосом. «Ну что ты», – оппонировал он сам себе, хрипучим, как у капитана Флинта, голосом, – «Иисус был таким же рыбаком, как и я», – и замок с лёгкостью издал несколько щелчков. Он подошёл к портрету президента: «Господу помолимся», – отбил он крестное знамение. Все остальные бессовестные действия он проделывал так же как и в других кабинетах: сейф, письменный стол, всё прочее, даже генеральские карманы на штанах с лампасами, висевшие в скрытом шкафу. Новость от показаний приборов Гульца вовсе не удивила: «Генерала Асколича тоже прослушивали. Но о событиях, происходивших за его спиной, он не знать не мог, вроде бы не полный идиот. Значит, он тоже чем-то грешен, просто мотался на крючке». Пролазив всё досконально, что-то записав, что-то сфотографировав, Гульц отправился дальше бродить по управлению, как привидение.

«Я призрак замка «Ю». Без морщин на …. Нет, лучше так: без морщин в одном очень неприличном месте», – бубнил безбожник Гульц.

Всё запланированное на сегодня для себя он выполнил. Он достал из кармана платок, вытер пот со лба: «Водка не придает смелости, – сказал он всё тем же хриплым голосом, – она убивает ощущение опасности».

Взбодрившись, он понял – у него появилось желание перевыполнить план на эту ночь. С лёгкостью щёлкнул замок первого попавшегося кабинета. Процедура ничем не отличалась от других и чем-то становилась скучной, тем более что это оказался кабинет заместителя по тылу. Его документация оказалась совсем не интересной, но проверить её всё равно было нужно. Но вдруг на лице Гульца появилась улыбка, а из уст вырвалась фраза: «Ум человеческий ограничен, а дурь его границ не имеет». В самом низу письменного стола лежали книги по чёрной магии, о равновесии карм и энергетическом вампиризме.

– Колдуй, бабка, колдуй, дед, – махал руками Гульц. В глазах его заблестел ехидный огонёк, – Абракадабра!

Он окинул глазами кабинет, анализируя и делая выводы: человек был полным педантом, всё по полочкам, всё по порядку. Мало было в жизни вещей, в которых не разбирался Гульц, и книг, которые были им не прочитаны. Он только протряхнул переплёты, выяснив, где стоят закладки, и поменял их местами. Для поклонника абсолютной точности, даже в мелочах, он делал подарки, изменяя эти мелочи, заменяя одни предметы другими, зная, как на любителей мистицизма это действует. Потом это дело ему наскучило, допив содержимое чекушки, привидение удалилось.

Уже на улице, переползая через магистраль теплосети, из-под металлического кожуха он заметил торчащий утеплитель. Стекловата – мелкая колючая мерзость, впиваясь своими частицами в тело, вызывает жуткий чёс и неприятные ощущения. Гульц набрал целлофановый пакетик, ловко снятый с пачки сигарет, этого вещества и закрыл глаза, ехидно улыбаясь. В его воображении появилось кресло в кабинете любителя потустороннего мира.

***

После работы Чесноков обкладывался бумагами, иногда он их клеил на стены, раскидывал по полу, и ходил из угла в угол, засунув руки в карманы спортивного костюма. В его голове вертелось очень много информации. Маликова и Вяземского он отправил по делам, да они, наверно, специально долго не возвращались и избегали встреч с мрачным полковником. А никому не подчинявшийся Гульц всё время куда-то пропадал после работы, предоставленный сам себе. Чесноков много раз подходил к его двери и дёргал ручку.

– Где лазает эта скотина? – и возвращался к себе в номер.

Он уже определился с первоочередной задачей на ближайшее время – это сбор доказательств преступной деятельности Васютина. Хакер вскрыл диск, и на нём была единственная косвенная улика. На диске была платежная ведомость, но только вместо фамилий были номера. Фамилии и имена хранились где-то в другом месте. И Васютин, как бы готовясь к тому, что они могут попасть к кому-либо, самое сокровенное не хранил на работе, а может, помнил на память. Суммы были очень разные: одни до банальности смешные, другие очень приличные. Он хотел этим поделиться с Гульцем, но его, как назло, не было. Мысли о киллерах постоянно возвращались к нему. Шагая, он наступил на лист, поднял его с пола, это была информация от Орлова.

«Преступления теряют под собой логику. Рука профессионала стоит денег, тем более с применением дорогого оружия. Некоторые убийства не могли иметь под собой материальной выгоды. Истребление целой группировки за то, что они изнасиловали девушку. Где причина? Откуда у девушки деньги, чтобы оплатить работу профессионалов? Может, здесь целая организация киллеров и без того богатых, цель которых нагонять страх. СТРАХ! И как страшно умирал Борисов, хотя собаке собачья смерть. Может, их девиз – искать этих собак и наказывать. Но интересно, кем становятся они сами после этого? Кто наделил их правом приговаривать и судить? На что похожа жизнь, если в ней стоят такие цели? На безумие! А Наумов-то в психушке, он ведь болен».

Чесноков после долгого хождения из угла в угол достал из-под кровати тяжёлые гири и стал с каким-то неистовством их тягать вверх-вниз. Он смотрел на то место, где Гульц указал нахождение жучка, и на него накатывало сильное желание так врезать туда кулаком, чтобы полстены развалилось. «Интересно, мог бы я свалить Наумова, в его безумном состоянии… Я не представляю, что бы он мне противопоставил».

Боль в суставах вернула мысль на место, со лба выступил пот.

Полковник принялся заваривать себе чай: «В логове Васютина произошла кража. Уравновешенный человек, он был просто взбешён. Борисов был на крючке из-за кассеты. Кто её ему вернул? Киллер? Значит, киллер и совершил кражу. Соприкосновение неестественных способностей убийцы. Так всё спланировать быстро, безошибочно и заставить Борисова умереть самому».

Под бульканье кипятильника он услышал, как в коридоре скрипнула дверь. Выйдя, он пошевелил ручку двери Гульца, она поддалась.

– Явился, наконец, ты где лазаешь?

Гульц только снимал плащ.

–А! Полковник. Ну что, поговорим за бутылкой лимонада, – он поставил на стол бутылку водки.

– Слушай, алкоголик, мои подчинённые никогда мне так не хамили!

– Алкоголик! Не судите, да несудимые будете, – он достал два стаканчика и плавленый сырок. – Кто-то у нас недавно строил из себя вундеркинда, хотел сам во всём разобраться. А теперь, видите ли, ему понадобились подчинённые. Тебя в принципе пить никто не заставляет. А мой рабочий день закончен уже давно – имею право, – Гульц всё равно разлил в два стакана.

– Я от тебя помощи жду, а ты водку жрёшь.

– А ты со мной жри, а то она, помощь-то, как бы боком не вышла. Дело-то простое, и отчитался бы, как от тебя хотят. Чечены-гады набедокурили. Отдал бы его ФСБ и пусть бы там голову поломали, – он поставил стакан перед полковником.

– А ты бы что, оставил всё как есть? Засунуть город в это криминальное болото на всю оставшуюся жизнь. Отписаться, отмазаться. Если они следят за нами, значит, ждут, готовятся, надеются, что мы уедем. И идти нужно теперь до конца. – И Чесноков выпил стакан, стоявший перед ним.

– Ну что ж, будем спасать города, посёлки и деревни, – и Гульц последовал примеру полковника, опрокинув стакан себе вовнутрь.

– Ты говорил про какой-то вариант, когда можно будет допросить Наумова?

– Я узнал, что Захатский ненадолго уезжает в командировку. Его будут замещать и Ерохин, и молодой практикант. Но практикант веса против заместителя главного врача не имеет. А вот у Сергея Ивановича прямо-таки нездоровое желание нам помочь. Но ты не радуйся. Центральная нервная система Наумова сильно угнетена: пароксизмальные и острые экстрапирамидные расстройства разной степени выраженности, переходящий акинетико-ригидный синдром.

– Объясни лучше по-русски.

Гульц принялся разливать по новой.

– Он ничего не помнит, и препараты, которые ему вводят, памяти не способствуют. Пей, полковник!

Чесноков взял стакан.

– И какой же это вариант, возможность допросить? И что он будет нам мычать на стуле?

– Гипноз. С помощью него можно вспомнить не только прошлое, но и тёмные стороны подсознания.

– А ты умеешь это делать?

– Умею, – и Гульц выпил водку, Чесноков последовал за ним.

– Ты чего-то не договариваешь. Что так неуверенно говоришь, с такой кислой рожей?

– Нельзя это делать.

– Почему?

– К людям с признаками эпилепторной активности, с психическими расстройствами, тем более находящимся на лечении в психдиспансере – гипноз применять запрещено, это тебе скажет любой нормальный психотерапевт.

Чесноков положил массивную ладонь на стол, да так, что стаканы подпрыгнули.

– Я, помню, допрашивали мы одного дипломата, так оказывается, на это легче разрешение пробить. Надо же так пристроиться этому Наумову, что власти над ним нет.

– Он не пристроился, он действительно болен. И он весь во власти врачей. Они могут вылечить, а могут изуродовать психику до конца.

– Ты мне только без всяких заумностей объясни, почему нельзя применить гипноз?

– Последствия непредсказуемы, возможны различные формы нарушения сознания, вплоть до комы. За несколько дней до процедуры нужно отменить нейролептики, то есть приостановить курс, тогда теряется смысл во всем предыдущем лечении. Возможно, придется проходить все мучения заново. Тебе его не жалко?

– Кого? – теперь Чесноков сам взялся разливать.

– Этого молодого пацана?

– Слушай, Игорь, и загибай пальцы. Труп Васютина и водителя, четыре трупа на Матырском в затопленной машине Борисова, сам Борисов. У меня только одни трупы и мистика, которая это всё окружает. Что ты мне прикажешь делать? И, как я предполагаю, Наумов сам не такой уж невинный пацан, от него так и пахнет кровью. И скажи мне, возможно, такое, что ничего с ним не случится после гипноза?

– Возможно.

– Ну, тогда давай за это и выпьем.

Глаза Чеснокова были наполнены стремлением.

***

Весь космос и вся оккультная сила планеты повернулись к заместителю по тылу задницей, надолго спрятав свое могучее лицо, на милость которого от всегда так надеялся. Карма его переживала полосу невезений, и каждый день приносила на блюдце неприятную мистику. Влияние злых сил он почувствовал сразу, кто-то злой на планете желал ему чего-то недоброго. Он стал путаться в собственных вещах, документах, и даже любимые книги, которые всегда ему помогали своей правильной, как он считал, философией и которые он всё время перечитывал, сбивали его с мысли. Понемногу разобравшись в своих вещах, он вроде бы восстановил ауру, направив флюиды в нужное русло, но зло всё равно подобралось, причем в самое незащищённое место, где его совсем не ждали. Когда, наконец, заговоры и боевые молитвы не стали помогать, пришлось принять решение обратиться к врачу. Оглядываясь по сторонам, избегая людей, он выбирал момент почесать свою пятую точку, доводя, тем самым, её до жуткого покраснения. Даже врач был напуган, увидев такую картину.