Океан

ЛОБ №4

Просыпаясь утром, человек даже не может предположить, каким сложится предстоящий день и какими событиями он закончится, и что, возможно, он будет переполнен переломными событиями, которые оставят глубокий отпечаток в судьбах людей.

Первая половина дня для Чеснокова не отличалась ничем необычным. Утреннее совещание прошло как обычно, и предстояла кропотливая бумажная работа на целый день. Но всё переменилось, когда ближе к обеду в кабинет постучал разгорячённый Колобов с усатым лейтенантом патрульно-постовой службы.

– Владимир Иванович, очень интересные факты. Как только услышал, сразу к вам. Ну, рассказывай, Толик.

– Я точного числа не помню, наверное, за день до взрыва, – начал лейтенант. – Вызывают наряд на квартиру, жалуются соседи, мол, гулянка там идёт страшная, но эта соседка, в принципе, вредная бабка. Вечно на кого-то жалуется. Вот приезжаем, стучим в квартиру. Там вечеринка, пьют, сидят и запах марихуаны. И среди гуляющих – он, – лейтенант показал на фоторобот. – Всё в точности – и синий свитер до самого горла, как ориентировка, и когда он позже вышел и одевался – черное полупальто. И вот мы проверяем на наркотики, ничего не нашли, как вдруг звонок в дверь. Открываем, и кто бы вы думаете – санитары из психоневрологической клиники. И как раз за этим парнем, – он снова показал на фоторобот. – Главное, парень был самым спокойным из всей разгорячённой толпы. Вызвал их его троюродный брат, который был среди них. Говорит, что этот парень ранее лечился и у него сейчас обострение. Парень ничем не выделялся, только глаза горели как два фонарика. Я у гуляк переписал данные, адреса, а его мы взялись сопроводить до приёмной клиники. Там с ним побеседовал доктор. Сказал, что они его забирают, вроде собрались сопроводить до палаты, как вдруг санитар, который ехал с ним на скорой его бьёт, кричит. «Этот гад меня всю дорогу доводил». Как его он там доводил неизвестно, но парень бьёт его в обратную, да так ловко, что четверо санитаров его не могут скрутить. Он этих здоровых мужиков раскидывает как котят, а сам худой и с виду не здоровый, но сопатки им порасшибал, Тут и я дубинкой приложился, застегнули на нём наручники и увели. Вот такая история.

– А что же вы раньше не сообщили, ведь фоторобот и ориентировки разосланы довольно-таки давно? – поинтересовался Чесноков.

– Да я на больничном был, сегодня первый день вышел, ну а остальные патрульные, почему не среагировали, не знаю.

– Колобов, возьми с собой того, кто меньше всех занят, и езжайте в клинику. Возьмешь Маликова, он тут где-то по кабинетам ошивается. Жду результатов.

Машина Колобова катила к селу Плеханово, где располагалась Областная психоневрологическая клиника, иначе именуемая ЛОБ № 4. Маликов сидел на переднем сидении.

– Далековато от города. Ты когда-нибудь сталкивался с этим заведением?

– Я лично не сталкивался, но смею тебя заверить, что препирания с этим заведением начнутся.

– В смысле?

– Это было не так давно. Зарезали на квартире мать и малолетнюю дочь. Почему-то подозрение пало на главу семейства – мужа. Его взяли, начали обрабатывать, и, в конечном итоге, этот мужик попал сюда. Потом, конечно, этих отморозков поймали. Но ты представляешь, какое теперь отношение в этом заведении к милиции, дело было громкое. Тут у них судебное отделение есть, где проходят лечение осуждённые. И вообще тут скорее милиция ходит под врачами, а не врачи под милицией. У меня знакомый так дело и закрыл о краже. Говорит, врач сказал клептомания, значит клептомания, и ничего не попишешь. Там нашими удостоверениями никого не удивишь и не напугаешь.

Заехав в центральные ворота и проехав мимо памятника, по-видимому, революционеру Плеханову, предполагал Маликов, они вошли в приемную большого старого здания. Пессимистическое предчувствие Колобова начало оправдываться практически сразу же. Они практически без проблем выяснили в приёмной, кто поступал ночью двадцать второго февраля. Это был Наумов Андрей Николаевич 1978 года рождения и выяснили, что он находится до сих пор на лечении в клинике. А вот насчёт остального возникли трудности. Они долго ждали возле кабинета заведующего шестым отделением, пока не встретили какого-то врача или санитара, то есть человека в белом халате, который позвал старшую медсестру, которая в свою очередь безразлично окинув взором удостоверения, заявила, что у них карантин, что встречи с больными запрещены всем без исключения, что сделать исключения для кого-либо может лишь заведующий отделением Захатский Андрей Николаевич, но сегодня его не будет, и что она ничего не может для них сделать, так как Наумова ведет сам Захатский.

Уже на обратном пути Колобов вернулся к прошлому разговору.

– Ну, что я тебе говорил? Проблемы будут, вот они и начались.

– Я думаю, Чесноков как-нибудь разрешит эту проблему.

– Надеюсь.

Чесноков, выслушав доклад о поездке в Плеханово, отправился к генералу Асколичу. Выслушав Чеснокова, Асколич выдержал паузу, после чего стал излагать вывод своих раздумий.

– Главврач Голубев – человек принципиальный, я знаю как он обычно действует в таких случаях. Он оставляет право решать лечащему врачу больного. Я надеюсь, как вы сказали, Захатский, пойдет нам на встречу.

Такое заключение генерала не удовлетворило Чеснокова, но делать было нечего, кроме как ждать следующего дня и наутро решать бюрократические вопросы в больнице.

Свидетель, связывающий два преступления вместе, появлявшийся в этих местах неизвестно зачем и по какой причине. Может ли это быть случайным совпадением или это был злой умысел, и можно ли считать за алиби то, что он находился в больнице в момент совершения преступления? Может ли он являться частью непонятной цепи событий или соучастником злых деяний? Может ли он пролить свет на тёмные события тех дней? Эти мысли не давали Чеснокову покоя, которому ничего не оставалось, как ждать утра следующего дня и надеяться на лучшее.