Океан

Часть вторая.

Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо;

но, ударяя себя в грудь, говорил:

Боже! будь милостив ко мне грешнику!

(Евангелие от Луки стих 13 глава18)

Все собрались в кабинете Чеснокова, томимые ожиданием событий, которые должны произойти сегодня. Во-первых, это объявившийся свидетель, проходящий по двум делам и связывающий их воедино. И сегодня, сделав уже ряд звонков, планировалось выехать в психоневрологическую клинику в поселок Плеханово, где и находился этот свидетель. Второе, что томило особенно – это то, как человек из экспертного отдела настраивал видеомагнитофон для просмотра восстановленной кассеты из квартиры Борисова, которую покойный пытался съесть.

– Качество будет, конечно, отвратительное, но я буду комментировать.

– Саня, не томи.

– Да потерпите минуту.

– Во, пошло.

Саня не рассказал присутствующим, что он видел на восстановленной им кассете, поэтому все были возбуждены, даже кое-кто пытался шутить.

Картина пошла, иногда пропадая.

– Это слюни покойного мешают.

Кто-то даже издал смешок по поводу такого комментария. Это, наверное, была последняя весёлая реакция на происходящее.

Картина установилась в одном положении: она охватывала комнату, где стояла кровать. И на ней появляются двое – мужчина и женщина. Когда картина становится немного лучше – видно, что женщина – это малолетняя девушка, а мужчина – сам Борисов. Они сначала делают какие-то непонятные движения на кровати, потом какую-то суету – женщина начинает сопротивляться, Борисов начинает избивать девочку и очень сильно – у неё заметна кровь на лице.

Похоже, кровь его даже возбудила, и начинается откровенное насилие. Девушка уже не сопротивляется, дабы не быть избитой сильнее.

Дальнейшее вызвало только гробовую тишину в кабинете.

Осатаневший Борисов, заставлявший удовлетворять разными способами свои животные потребности, перерезает горло девушке и пьёт кровь, испытывая оргазм.

Плёнка кончается.

Гробовую тишину прервал Саша:

– Катя Соломина – много лет в розыске. Тогда ей было четырнадцать.

После ударяющей в голову большой дозы адреналина и света от расшторенных окон, все полезли в карманы за сигаретами. Поднимая в воздух клубы дыма, никто не говорил ни слова, пока не прорвалось.

– Действительно – паскуда.

– Кто же всё это мог снимать?

– Может, его шантажировали?

– Саня, ты что не предупредил, что там на кассете? Я такие вещи вообще смотреть не могу, теперь ночь спать не буду.

Пока Чесноков не затушил свою сигарету.

– Ладно, Саша, молодец, работу проделал на отлично. Спасибо. Задание есть у всех – по коням.

И грозная чёрная «Волга» понеслась по тёмному асфальту.

Как советовал Асколич, в первую очередь они отправились к главврачу.

Чесноков с Вяземским постучались и вошли в кабинет.

Через несколько минут в кабинете Захатского зазвонил телефон.

– Андрей Николаевич, зайдите, пожалуйста, ко мне.

Голубев не внял просьбам Асколича, что это не простые милиционеры, а из главного управления – из Москвы в званиях старших офицеров.

– Заходите, Андрей Николаевич. Знакомьтесь, это товарищи из милиции.

– Вяземский Валентин Анатольевич.

– Чесноков Владимир Иванович.

– Очень приятно.

– Их интересует один человек, который проходит лечение у вас в отделении, помогите, пожалуйста, следствию. Для этих людей карантин я отменяю.

– Хорошо, тогда давайте ознакомимся с историей больного, можно у меня в кабинете.

Больше, несмотря ни на какие требования, Голубев в это дело не вмешивался.

– Кто вас интересует? – хотя Захатский уже знал кто.

– Наумов Андрей.

Он открыл сейф. Хотя эта история уже отложена была на самом верху папок.

– Так, посмотрим, – он стал что-то рассматривать в страницах.

– А что вас интересует?

Чесноков начал издалека:

– Он является важным свидетелем в одном непростом деле. Мы хотели бы, чтобы он пролил свет на некоторые обстоятельства этого дела.

Захатский сделал паузу, задумавшись, открыл страницу, повернул историю болезни к Чеснокову, указав ручкой в кучу корявых букв.

– Понимаете, неделю назад в курс лечения добавлен «Модитен депо», вследствие чего сильно увеличили дозу циклодола, который обладает галлюциногенным свойством. И теперь сочетание всех этих препаратов, – Захатский обвёл кучу непонятных латинских букв, – даёт результат, который вас очень не удовлетворит. На последней с ним беседе он не смог вспомнить сегодняшнего числа, перепутал день недели, и когда он в последний раз был на прогревании ушей – на той или этой неделе.

Он указывал уже в кучу русских, более понятных, чем латинские, слов, где всё это указывалось.

– Мысли путаются, на стуле он долго усидеть не может, его корёжит, начинает сильно заикаться при длительном разговоре.

«Прогревание ушей – значит, это он ходил без шапки зимой», – стал анализировать Чесноков.

– Андрей Николаевич, в интересах дела нам всё-таки хотелось бы с ним побеседовать.

– Я не возражаю, но, в интересах здоровья пациента, я желал бы при этом присутствовать.

Распоряжаться в стенах этого заведения Чесноков не мог, и поэтому ему пришлось с этим согласиться.

Захатский вышел.

Они переглянулись с Вяземским, тот пожал плечами.

– А что, вполне имеет на это право.

– Опросить толком не получится.

Вяземский указал на историю болезни Наумова.

– А что, он тебе не объяснил, что его и так не получится?

И тут появился он – человек, фоторобот которого долго висел возле рабочего стола Чеснокова, лицо которого вводило в раздумья, и навевало кучу вопросов.

– Заходи, Андрей.

Глаза так же горели, как и в описании свидетелей.

– Товарищи из милиции хотят с тобой побеседовать. – Он кивнул Чеснокову.

– Вы Андрей Наумов?

Парень кивнул.

– Скажите, вы бывали в баре «Подкова»?

Парень нахмурил лоб и держал длинную паузу.

– На Первомайской.

– Да. Заходил как-то.

– Когда в последний раз?

– Этой зимой.

– А поконкретней?

– Числа не помню.

– В каком месяце?

Он пожал плечами.

– Ну, после нового года… этак… не помню.

Он почесал коротко стриженую голову, в руке чувствовалось потрясывание.

Чесноков переглянулся с Захатским взглядом. Тот развёл руками и указал на историю кивком головы.

– Вы бывали на Матырском?

– Конечно, это же недалеко от Липецка.

– А когда вы там были в последний раз?

– Давно, еще в школе учился.

– А вообще, в том направлении?

– Каждую неделю, я ведь с Грязинского района родом.

– А пешком вы бывали в той стороне?

– Не понял.

– Вы были за пределом города Липецка в двадцатых числах февраля пешком?

– Я не помню, в каких числах это было.

– Но пешком всё-таки были, скажите, что вы там делали?

– Я бегал по вечерам.

– И что, постоянно по разному маршруту?

– Почти постоянно.

– Без спортивной формы?

– Только в ботинках скалолазах.

– В полупальто?

– Да.

Наумов стал тяжело сглатывать слюну и подавлять дрожь на губах, сведённых судорогой.

Чесноков уловил взгляд Захатского, тот провёл ладонью параллельно столу.

«Лучше хватит».

– Пойдем, Андрей, – и увёл его в отделение.

Оставшись втроем, Захатский прокомментировал:

– Вряд ли можно назвать спортом проявление приступа маниакально-депрессивного психоза. Он измотал себя бессонными ночами, поэтому оказался здесь, – уловив взгляд Вяземского, прокомментировал далее, – если в истории написано: шизофреидальные отклонения, то это не значит, что он шизофреник, если приставка маниакальный – это не значит, что он маньяк в буквальном смысле.

«Да, действительно, разобраться сложно».

– Как бы нам изучить историю?

– Если вы хотите оформить изъятие, то это нежелательно для дальнейшего лечения. У нас в клинике есть ксерокс, но вам будет тяжело без специалиста в этой области.

«Да и кто бы каракули помог разобрать».

– Если что, обратимся за консультацией, а пока давайте найдем ксерокс.

Чесноков шагал к машине.

– Что ты так сорвался, сломя голову, надо было бы побеседовать с Захатским поконкретнее. И что ты будешь делать с историей болезни, как баран на новые ворота уставишься на эти каракули и ни хрена не поймешь.

– Мои познания в этой области ограничиваются теми представлениями, которые я получил при расследовании дела серийного маньяка почти десять лет назад. Нам нужен специалист – психоаналитик в области криминалистики.

– И где ты его возьмешь? Если тебе и представит Асколич такого человека, чем он лучше Захатского?

– Гульц. Мне нужен Гульц.

– Так Гульц он в Москве, а мы на грешной липецкой земле.

– Ну так вот, я и буду звонить Архипову.

– Сердцем чую, ему это не понравится. Дело велось к чеченским террористам, а ты ему про психушку начнешь талдычить.

– Понравится, не понравится, тоже мне девочка. Надо, значит надо, – басил Чесноков.

В принципе Вяземский понимал, что полковник прав. Гульц был специалистом не только в этой области, он бы помог пролить свет на непонятные обстоятельства этого дела.

Машина катила по сырому асфальту, обдаваемая грязной сыростью от встречных машин. Дальше они, молча, доехали до Управления.

– Найди мне Маликова.

И Чесноков отправился в свой кабинет.

– Звали, Владимир Иванович.

– Костя, в истории, – он показал на кучу ксерокопий – есть адрес Наумова, сгоняешь на квартиру и доложишь, И возьми фотоаппарат.

Найти по адресу квартиру для Маликова не составило никакого труда, несмотря на то, что квартира Наумову не принадлежала, а он её снимал. Оформление бумаг на вскрытие квартиры – одна мысль об этом превращала в кислятину всё настроение. На это можно угробить целый день, обзвонить и объехать больных людей, опять же обращаться к Чеснокову, чтобы там кому-то звонить, чтобы соответственно среагировали и чтобы потом… Короче, муть одна, и всё для того, чтобы посмотреть на его жилище, покопаться, потоптать и уйти.

Он отправился к участковому и сообщил частично смысл всего происходящего

– А ты, капитан, хоть на колёсах или как я всё пешкарусом да таптобусом?

– Да, и мобильник есть, если надо.

– Ого! Казённый?

– Казённый.

– Живут же менты, а тут даже кабинета приличного нет, конура какая-то, да телефон то работает, то не работает. Раньше в этой квартире алкаш один жил, постоянный притон, одна головная боль. Спился и продал квартиру. Если ты на тачке, давай смотаемся и узнаем данные хозяина, и возьмём у него ключ.

С хозяином просто поступили, сообщили, что парень пропал, и его все ищут и нужно попасть в его квартиру.

Пока участковый, умеющий работать языком, беседовал с хозяином, Маликов исследовал комнату в молодоженке.

– Это хорошо, что трупа тут не оказалось, а то ведь, знаете, как бывает.

– Какой ужас, да, жизнь сейчас такая – жутко.

– А сколько платил он за квартиру?

– Нисколько.

– Как нисколько?

– Да когда я квартиру купил, тут такой сарай был. Мне один человек этого парня посоветовал, говорит: «Золотые руки». Договорились, мол, на какую сумму ремонт сделает, а нужен-то был серьёзный ремонт, Ну, так и порешили. – Они осматривали кухню.