Океан

– Теперь по Наумову. Ознакомьтесь с рядом преступлений, совершённых в центральном Черноземье. Могу объяснить, почему я их связал воедино, – Чесноков стал передавать листы коллегам.

– А у Наумова есть права на вождение автомобиля? – спросил посерьёзневший Гульц.

– Да вроде нет. А почему ты спрашиваешь? – оторвал голову от бумаг Вяземский.

– А как ты предполагаешь, как можно совершить такое количество преступлений, если, конечно, Чесноков прав, в разных регионах. Да и вообще, обрати внимание на специфику, мобильность один из козырей, если Наумов не умеет ездить, то его смело можно вычёркивать.

– Умеет, – вдруг произнес Костя, – и неплохо умеет.

Все дружно посмотрели на Маликова: – Ну-ка, ну-ка…

– Я слышал, что он даже для ремонта на яму машины сам не загонял, – сказал Вяземский.

Костя достал из кармана аудиоплеер.

– Это что такое? – заинтересовался Вяземский.

– Да я иногда пользуюсь, – Костя нажал на воспроизведение и положил на стол, – я ещё раз беседовал с его начальником по поводу машины.

Все замолчали, из плеера послышались голоса: «Вы мне можете уточнить, Наумов водит машину? – произнёс голос Маликова.

Раздался весёлый смех человека:

– Расскажу одну историю, как вспомню, до сих пор смеюсь. Отдыхали мы как-то в бане, тут, на территории завода, были со мной, не будем уточнять, одни большие люди. Ну и засиделись, никак перебрали. Кто поведёт машину:

– Давай я, я трезвый, – один говорит.

– Да меня ни один гаишник не остановит.

– А я с вами с пьяными в машину не сяду, – в общем идёт такая дискуссия, я тут решил позвонить в гараж, ребята иногда допоздна бывают. Берёт трубку Наумов.

– Ты там один?

– Один.

– Тогда подходи к нам.

Стоим четверо, у машины топчемся. Пришел Наумов, говорит, мол, прав у него нет. Ну, хозяин машины тут расхорохорился: «А ты что, не мужик, только на велосипеде кататься, садись на мой «Мерседес», учить буду, может, больше в жизни никогда не поездишь!»

Ну, видно, Наумова это задело. Сели, хозяин за переднее сидение, мы сзади. На удивление, Наумов завёл, плавно тронулся и спокойно поехал, как будто бы на ней всю жизнь ездил. Хозяин машины не унимался:

– Чего ты волочешься, как на «Запорожце», ты нас год везти будешь, знаешь какая это машина.

Зря он это сказал.

– Куда ехать? – спросил Наумов.

– В «Торнадо».

И как надавил на всю, нас вдавило в сиденье. Машина взлетала на подъемах и приземлялась, как в американских фильмах, на поворотах шины дымились со страшным визгом. А погода сырая была, страшно всем стало, никто слова сказать не может, не успели очухаться, как машина припарковалась у казино. Протрезвели мигом, думали – сиденья обделаем.

– Ну вот, приехали. Я пошёл, – и хлопнул дверью.

Минут через пять хозяин машины опомнился:

– Это ещё что за лётчик-испытатель тут был? Где мы? Какое ещё казино? На такси домой к жене и детям. Вот, сволочь, вся жизнь перед глазами пролетела.

До сих пор смеюсь, ей-богу».

Костя выключил плеер.

– Так, это что же получается, капитан, – Чесноков стал немного серьёзнее и суровее, несмотря на весёлые усмешки остальных, – вы не считаете своей необходимостью мне докладываться. Что-то вроде собственного расследования?

– Времени не было, товарищ полковник.

– Значит вр…

Гульц со злости ударил кулаком по столу:

– Вот, только не надо, дядя Вова! Кто-то у нас, вообще, решил поиграть в гениального Шерлока Холмса. С Орловым связался, в одного мозгует, и, в конечном итоге, наш гений подставил всех. Если бы я не почуял неладное, нас бы до сих пор слушали, и ещё неизвестно, имели ли они доступ к факсу, а то и Орлова твоего грохнут через пару дней.

В комнате повисла неприятная пауза, все смотрели на Чеснокова.

– Ладно, не буксуй. Костя, что-нибудь ещё нового не нарыл?

– Да принципиально нового ничего, всё на ту же тему, – он нажал плеер.

Плеер зашуршал, послышались голоса:

«Сначала говорил Костик:

– Скажите, Валерий Анатольевич, что произошло с вами двадцатого февраля?

– Понимаете, товарищ капитан, в моем бизнесе очень много конкурентов и недоброжелателей. Я по глупой легкомысленности поставил машину на стоянку и направился домой пешком, там не далеко. И появились эти четыре человека, их со стопроцентной уверенностью назвать уличными хулиганами нельзя: крепкие, организованные, никакого лишнего шума, молча, меня окружили. В руках бейсбольные биты. Меня ударили в живот, и я обречённо лежал, ожидая своей участи. Сквозь боль я почувствовал какую-то заминку. Меня перестали бить. Я поднял глаза и увидел, человека в чёрном. Он стоял метрах в трёх, улыбался страшным оскалом, чему-то радуясь. Можно подумать, что он пьяный или под наркотиками, потому что взгляд был нездоровый. Нападавшие, молча, переглянулись, и один из четверых пошёл на этого человека с битой. Я услышал три звука: приглушенный стук от удара, шлепок от падающего тела и звон алюминиевой биты об асфальт. Я такого не видел даже в крутых боевиках. Тело нападавшего пролетело несколько метров и больше не шевельнулось. Остальные, забыв про меня, ринулись на незнакомца. Своим взглядом он их как бы обрёк на гибель. Этот человек был в три раза быстрее и намного сильнее их. Молчаливая и жестокая битва прошла молниеносно. Будто бы хрупкие сухие ветки рухнули под навесом чего-то тяжелого и противоестественного. Кровь и страшная тишина, я вышел из оцепенения, и побежал к подъезду. Из окна квартиры, когда вызвал милицию, этого человека я уже не видел, лишь только тела и биты на асфальте. Меня тогда терзало сомнение, был ли этот человек или не было, может, мне всё это привиделось? Но когда скорая забирала тела, ко мне возвратилась реальность.

В плеере послышался голос Маликова, и зашуршала бумага.

– Скажите, этот человек…

– Очень, очень, похож, но…

– Что, глаза…? Не такие…?

– Да, а как вы узнали?

– Работа такая. Спасибо за рассказ».

Костя выключил плеер.

– Да, очень интересно, – сказал Вяземский, – но после всего ранее известного, почему-то ничуть не удивительно. – Он принялся вертеть рукой плеер, – Интересная вещь. Ты часто им пользуешься?

– Приходится.

Вяземский нажал плеер на воспроизведение и хотел было выключить, как из плеера послышался женский голос.

– А это кто?

– Мотылёк.

«– Аня, я прошу вас рассказать мне о том нападении на вас, – после небольшой паузы, когда девушка не ответила, голос Маликова послышался в плеере снова, – в тот день, когда вам помог Наумов, хотелось бы узнать, как это произошло.

– Зачем?

– Но ведь они снова могут напасть, и нужно как-то от этого оградить себя, есть ведь всё-таки закон…

– Капитан, я абсолютно уверена, что не будь у вас пистолета в кобуре, и вы бы не имели разряда по стрельбе, вы бы, находясь в той толпе, так же, как и все трусливо бы наблюдали, увидев эти бритые рожи. В последнюю встречу Наумов сказал, что бояться мне нечего, они больше не появятся. И я ему верю, капитан. Что вы хотите узнать? Как он это сделал? Он не кричал: «Милиция, помогите!» Он подобрал камень с асфальта, и разбил им их головы. Было страшно смотреть, но я радовалась, когда кто-то так жестоко может за меня заступиться. Одного он бил о колесо машины головой, пока оно не покраснело от крови, и дверью, если не сломал, то сильно повредил другому руку. Что, это вы хотите услышать? – голос её повысился, и наполнился презрением и силой. – Мне продолжать? Если всё это вы хотите использовать против Наумова, я вам не помощница».

Плеер замолк, кассета кончилась.

– У тебя, что есть разряд по стрельбе? – обратился к Косте Вяземский.

– Первый.

– Ты ей похвастался, наверное?

– Нет.

– А откуда она знает?

– Я не знаю. Я её, вообще, если честно, немного побаиваюсь, улавливает абсолютно всё, иной раз думаешь, кто кого допрашивает.

– Валентин, не перебивай по пустякам. Дальше, Костик, – Гульц закурил сигарету.

– Я стал искать этих бритоголовых, думал, может уже мёртвые, где в морге. Оказывается, нет, просто сбежали из города. Ребята, действительно, не из простых хулиганов, отсидели, да не мелкие. Думаю, как они простили, что их публично опустили? Жили они в разных местах, в одну ночь всем подкидывают по дохлой крысе без головы, и простреливают все четыре колеса у джипа. После такого предупреждения они смываются.

– Как же он их всех четверых за одну ночь вычислил, и где машину ставят, узнал? – Вяземский посмотрел на Гульца.

– И причём живут они друг от друга довольно-таки далеко, – добавил Костя.

– Может, ему помог кто?

– Это необъяснимые таланты, он оттого и безумен, что нормальный человек на это не способен, – Гульц выпустил клуб дыма. – Видишь, это даже в голову не вмещается.

– А если и впрямь он не один всё это сделал, – обратился ко всем Чесноков, – ведь такую версию опровергнуть нечем.

– Нечем, – подтвердил Гульц, – как и доказать тоже нечем. Есть один вариант как добраться до Наумова, но пока рано об этом говорить, да и вовсе ненадёжный. Я предлагаю пока заняться поисками доказательств преступной деятельности Васютина, а с Наумовым потом. Пора по коням, полковник, дел невпроворот.

***

Голубев вызвал к себе Захатского:

– Андрей Николаевич, тебе ехать в Москву на конференцию психотерапевтов. Почётная обязанность представлять нас. Выступишь с докладом, предоставишь свои новые работы.

В Захатском эта новость радости не вызвала. За многие годы к таким вещам остыл всякий энтузиазм: долгое время подготовки, много работы, полное убийство личного времени, командировочные, похожие на подачки нищему, бумажный диплом или благодарственное письмо, а после недельного отсутствия на тебя сваливается вся та работа, которая никуда не делась за неделю, а только поджидала тебя после поездок.

– Почему я? Например, у Сергея Ивановича много достойных вещей, пусть съездит, выступит.

– Да читал я… – Голубев снял очки и положил их на стол, потирая глаза – Никого этим не удивишь, тем более практикующих специалистов. Да я тебя, в принципе, понимаю, но мне звонили, про тебя спрашивали: «Будет ли Захатский?» Там тебя помнят, – Голубев погладил седые волосы. – И твои последние вещи: о маниакально-депрессивном психозе.… Это очень сильно, даже удивляет, откуда ты их черпаешь, меня проняло. А ты знаешь, я многое видел – это дорого стоит. Короче, даже не смей возражать, будешь представлять нашу нищую медицину в Москве. Да, и те выговоры, что ты налепил, испортили мне все показатели. Хотел тебя разругать, но уже не буду. Начинайте готовиться, Андрей Николаевич.

Настроения это не прибавило, но всё же есть и плюсы: съездить, развеяться. В конце концов, может, в Москве погода лучше, чем в Липецке.

***

Колобов рылся в сейфе, корча недовольную рожу, было видно, что он что-то тщательно пытается найти, но у него это совсем не получается.

– Лёша, чего потерял-то, может, чем помочь, – интересовался Гульц.

– Да, никак не могу найти свою серебряную ложку, вот ведь прямо здесь и лежала, – психовал Колобов.

– Серебряная ложка, – качал головой Гульц. – А ты знаешь, Алексей, что у нас в России, чем красивее шпингалет в общественном туалете, тем он служит меньше, либо упрут, либо сломают, так что крючки из гвоздика, почитай, самые надёжные. Такой вот у нас русский менталитет.