Михаил Мишин

Грани

Была у одного мечта — стереть грани. Между городом и селом, между мозгом и мускулом, между кукурузой и желудком.

Мечтатель не дожил, но греза сбылась — в части искусства.

Тут уже стерты не только грани, но память, что они были. Что была черта, отделявшая количество художников от качества художества.

Сегодня ни качество никого не интересует, ни количество. Граней нет — есть рейтинг. У этого рейтинг опять упал. А у того никогда и не поднимался. Этот небритый рейтинг прополз в искусство из шахмат и сексопатологии. Там он определял достижения — здесь он их заменяет. «В последнем хит-параде Даниель по рейтингу сравнялся с «Ариэлем». Да, один из них певец, а второй — стиральный порошок № 1 в Европе. Ну и что — поют одинаково.

Рейтинг торжествует, грани стираются. Хотя с разной скоростью.

Грань между скульптурой и тем, что этот парень налепил у нас на каждом углу, пока еще видят все — кроме давших деньги. Грань между балетом и отсутствием координации уже и за деньги никто не видит. Да какая грань — тот Моисеев и этот Моисеев. Упразднилась грань между провалом и триумфом, хотя в случае провала банкет длится дольше.

Путь от великого до смешного один шаг — и мы этот путь прошли. На окружающих нельзя смотреть без смеха — настолько все уверены, что они великие. Хотя ты-то точно знаешь, что великих всего двое. Первый — ты, второй — ты в зеркале.

А вообще, скромность творцов — за гранью.

— Ты фильм видел?

— Нет.

— Потрясающе! Грандиозно! Зал рыдал!

— А чей фильм-то?

— Мой!!!

Все это — на фоне неуклонного стирания грани между мужским и женским. Процесс обоюдный. Навстречу отрядам Перебежчиков-мужиков несутся эскадроны баб-дезертирок. Некоторые так часто меняют ориентацию, что уже вконец запутались и даже не знают, с какой стороны садиться в телепередаче «Про это». (Скорбный диспут тех, кто этого не может, с теми, кто этого не хочет, при участии экспертов, плохо помнящих, что это такое.)

Где исчезают грани, возникают смежные профессии. Импрессарио в законе. Продюсер-авторитет. Гастрольная деятельность жива только усилиями региональной братвы. Пацаны-меценаты встречают, поселяют, организуют аншлаг и не скрывают уважения в сауне.

— Какие люди, блин. Народные артисты. Моя Людка от тебя — кипятком!..

Такой душевности не бывало со времен Третьякова. Новые братки отличаются от старых администраторов тем, что, во-первых, больше платят, во-вторых, меньше пьют, в-третьих, все-таки выпив, могут от любви замочить, о чем потом пожалеют, но лучше сесть на поезд, не дожидаясь.

Но и бояться, во-первых, глупо, во-вторых, поздно. Ибо грань между братвой и богемой стирается на глазах. Уже сейчас по виду не понять — кто из зоны, кто из ВГИКа. И те, и другие в татуировках, и те и другие целуются при встрече. Конечно, братва пока не так сильно матерится, а богема пока не называет друг друга «брат». Ничего, вот-вот сойдет на нет и эта последняя грань.

И воплотится в житуху мечта — чисто конкретно.

Все люди станут — братья.

1998