Михаил Мишин

Золотая пуговица

Придя на работу, Спиркин снял в гардеробе пальто и подошел к зеркалу. В зеркале возникло поясное изображение Спиркина: рубашка, галстук, пиджак. На пиджаке благородно блестели золотые пуговицы. Вокруг хитроумного рельефного герба со львом в центре шла надпись по-латыни, смысла которой не знал никто, и, возможно, в этом был ее смысл. В зеркале отразились две пуговицы. Третьей не хватало.

Спиркин провел ладонью по пиджаку, глянул на пол, поискал в карманах, потом снова посмотрел в зеркало и нахмурился.

— Куда же она девалась? — произнес он вслух.

С нахмуренным лицом Спиркин стал подниматься по лестнице.

— Здравствуйте, Дмитрий Дмитриевич. — многозначительно посмотрев на часы, сказал начальник, когда Спиркин вошел в отдел.

— Подождите, — сказал Спиркин.

Он сидел за столом и думал.

— Дима, — подошел к столу Спиркина инженер Орехов, — у тебя акты о внедрении новой техники?

Спиркин поднял голову и посмотрел на Орехова долгим взглядом.

— Мне для отчета, — сказал Орехов неуверенно. — Ну извини, старик… Я потом…

И Орехов отошел, оглядываясь.

Час Спиркин сидел неподвижно.

По отделу пополз слух, что у Спиркина в семье неприятности, скорее всего даже несчастье. Инженеры Хохлова и Воскобойникова рассказывали друг другу о болезнях, от которых теперь все умирают. Профорг Щеглова стала писать список сотрудников для сбора средств в пользу Спиркина.

Еще через полчаса Спиркин шевельнулся. Он достал из ящика стола бланк увольнительной и, заполнив его, подошел к начальнику.

— Да-да, — торопливо сказал начальник, ставя спою подпись. — Я понимаю, как вам сейчас тяжело. Что делать, все там будем…

Спиркин шел по направлению к дому, глядя под ноги. Один раз он с заколотившимся сердцем бросился к блеснувшему золотому предмету, но предмет оказался пробкой от бутылки.

Войдя домой, Спиркин начал обыск. Из шкафа полетели верхняя одежда и белье. Перетряхнув постель, Спиркин заглянул в шкатулку жены и в ее хозяйственную сумку.

Пуговицы не было.

Спиркин подошел к окну. Между домом Спиркина и автобусной остановкой ударными темпами шло жилищное строительство. Рычали бульдозеры, сверкала электросварка, валялись трубы.

— Строительство, — пробормотал Спиркин.

Он спустился по лестнице и пошел к стройке. Поискав глазами, Спиркин увидел экскаватор. Кабина была пуста, ковш лежал на земле, но двигатель работал.

Спиркин никогда прежде не управлял экскаватором, но надо было проверить — может, пуговица упала, когда Спиркин шел к автобусу, а потом ее затоптали.

Спиркин заканчивал проверку на шестиметровой глубине, когда в кабину вскочил человек в стеганых штанах и выпихнул Спиркина из экскаватора.

— Ты что наделал? — закричал человек, добавляя после каждого слова два других. — Мне этот котлован по плану месяц копать надо! А теперь из-за тебя норму поднимут!

И человек произнес в адрес Спиркина яркую речь, в которой нефольклорным было только слово «зараза».

Спиркин вернулся домой, сел на стул и стал думать.

— Автобус! — подумав, сказал он.

В автобусном парке Спиркин вошел к директору.

— Я потерял пуговицу, — сказал он. — В вашем автобусе. Вчера или сегодня.

Директор открыл рот, чтобы сказать то, что ему хотелось, но, поглядев на Спиркина внимательно, сказал:

— Где ж я вам ее возьму? В каком автобусе?

— Третьего маршрута, — сказал Спиркин. — Золотая пуговица. Со львом.

— Со львом, — тихо повторил директор. — Так сейчас автобусы на линии. Двадцать шесть машин!

— Я подожду, — сказал Спиркин.

— Да, может, пуговицу-то вашу подобрал кто-нибудь, — осторожно сказал директор.

— Этот вариант я рассмотрю позже, — сказал Спиркин.

— Ага, — сказал директор. — Понимаю. Ну, идите на кольцо и ищите себе на здоровье. Скажите, я разрешил.

К ночи Спиркин проверил двадцать четыре машины. Пуговицы не было.

В восемь утра Спиркин вошел к директору автобусного парка. Увидев Спиркина, тот побледнел.

— Где еще две? — спросил Спиркин.

— Сейчас, — торопливо сказал директор. — Только вы не волнуйтесь. Одну машину у нас забрали для «Интуриста». Расширяются связи с другими странами…

— А вторая? — строго спросил Спиркин.

— Вторая в аварию попала, — вздохнул директор. — Водитель в больнице, машину на авторемонтный повезли.

В больнице Спиркину сказали, что шофер очень плох и свидания с ним не разрешаются.

— У меня особый случай, — сказал Спиркин.

— Так у него уже были из милиции, — сказали Спиркину. — Или вы из…

— Я «из», — сказал Спиркин.

— Только постарайтесь его не утомлять, — предупредили Спиркина. — Для него сейчас покой — это жизнь.

— Ясное дело, — сказал Спиркин.

Шофер лежал, забинтованный с ног до головы. Ему было нехорошо.

— Я насчет пуговицы, — сказал Спиркин. — Я в вашем автобусе ехал и пуговицу потерял. От пиджака. Может, конечно, и в другом автобусе, который в «Интурист» забрали, но вам лучше вспомнить.

— Не понимаю я, — сказал с трудом шофер. — Чего нам от меня надо?

— Что тут понимать? — удивился Спиркин. — Золотая такая пуговица. С буквами и со львом. Не видели? Вы думайте, думайте, я не тороплю.

— Плохо мне, — сказал шофер.

— Очень плохо, — подтвердил Спиркин. — Потому что нельзя так небрежно относиться к своим обязанностям.

— Мама, — сказал шофер, теряя сознание.

Из больницы Спиркин поехал в «Интурист». Там удалось выяснить, что в его автобусе каких-то французских ученых повезли на космодром, где им покажут запуск ракеты.

— Как туда попасть? — спросил Спиркин.

— По коридору прямо и направо, — ответили ему. — Там у нас медпункт.

— Над собой смеетесь, — заметил Спиркин.

У космодрома его остановили.

— Золотая пуговица, — сказал Спиркин.

— Это вчерашний пароль, — сказал часовой.

— Разве? — удивился Спиркин.

— Слишком много работаете, — сочувственно сказал часовой. — Себя не щадите…

Возле ракеты Спиркин увидел автобус. В нем никого не было, кроме водителя.

— Вы тут золотой пуговицы не находили? — спросил Спиркин.

— Пуговицы? — переспросил водитель. — А вы спросите, может, кто-нибудь из ваших подобрал.

И водитель, забыв удивиться тому, что понимает французский язык, кивнул в сторону громадной ракеты.

На лифте Спиркин поднялся к самому люку ракеты. На площадке перед люком стояли французы, которым наши что-то объясняли. Спиркин протиснулся поближе к одному из французов.

— Вы тут пуговицы не видели? — прошептал он.

— Тс-с-с-с! — сказал француз, делая вид, что его интересует ракета.

«Хам», — подумал Спиркин и повернулся к другому французу:

— Вам тут пуговица не попадалась? Я ее в автобусе потерял. Такая, со львом.

Француз заулыбался и закивал в сторону ракеты.

— Там? — тихо спросил Спиркин. — Как она туда попала?

Француз снова кивнул на ракету и поднял большой палец.

— Еще бы, — сказал Спиркин. — Такая пуговица!

И тихонько влез в люк.

Внутри ракеты было тесновато. Спиркин стал искать. Он обшарил все что можно, но ничего не нашел.

Спиркин опустился в глубокое кресло и начал размышлять. От размышления его оторвал шум закрывающегося люка. Он хотел встать, но раздался мощный гул, и огромной тяжестью Спиркина вмяло в кресло.

— Что за шутки? — прохрипел Спиркин. — Алло!

В ответ перед ним загорелись лампочки, тяжесть увеличилась. А потом Спиркин услышал голос.

— Чижик, — позвал голос. — Я — Лютик.

И спросил про какие-то параметры.

— Это вы меня? — с трудом спросил Спиркин. — Я сам здесь случайно!

— Это ты, Чижик? — удивился голос. И сказал, чтоб Чижик перестал валять дурака.

Спиркин сказал, что это Спиркин говорит, и чтоб голос сам перестал валять дурака и выпустил бы его отсюда, потому что ему некогда.

Спиркин услышал, как голос совещается с другими голосами. Из-за сильного треска он разобрал только три фразы: «Надо было согласовывать!», «Разгильдяйство!» и «Лишить премии!»

— Кого лишить? — заинтересовался Спиркин.

Однако голос больше не откликался, вместо этого

Спиркин услыхал: «В эфире — «Маяк». Передаем концерт по заявкам воинов-пограничников». И вместе с первыми звуками песни «Я люблю тебя, жизнь…» Спиркин стал невесомым. Побарахтавшись в воздухе, он добрался до иллюминатора. Там, соперничая в блеске с двумя пуговицами на пиджаке Спиркина, неспешно плыли звезды…

…Спиркин вылез из люка, спрыгнул на землю и посмотрел по сторонам. Вокруг была пустыня. Спиркин хотел подумать что-нибудь, но не успел. Земля перед ним зашевелилась, и оттуда стали выскакивать люди.

«Дружинники, — понял Спиркин. — В милицию поведут!»

«Дружинники» окружили Спиркина. Один из них вытащил какую-то трубу и приложил к губам.

— Планета Марс приветствует посланца Земли, — услыхал Спиркин.

— Тьфу! — сказал Спиркин. — Я-то испугался.

— Тебе нечего бояться, — сказал марсианин в трубу. — Мы ждали тысячи лет, пока вы сможете принять все знания нашей цивилизации. И вот этот великий час настал!

Все марсиане согласно затрясли головами.

— Вы тут пуговицы не видели? — спросил Спиркин. — Золотая пуговица такая, от пиджака.

Марсиане обеспокоенно переглянулись.

— Мы не знаем пуговиц, — сказал главный. — Но мы умеем делать хлеб из песка, и овладели антивеществом, и победили все болезни, и мы ждали тысячи лет, и вот настал великий миг…

— Это все ясно, — сказал Спиркин.

Он повернулся и полез в ракету. Закрывая люк, он увидел, что марсиане отчаянно скачут и размахивают руками. «Пуговиц не знают, — подумал Спиркин. — Дикари!»

Он уселся в кресло. Надо было продумать дальнейшую линию поиска. Внизу суетились маленькие фигурки. Потом они пропали. Спиркин думал. Внезапно он хлопнул себя по лбу и тут же стартовал с Марса.

«Шляпа! — выругал он себя. — Вот шляпа!»

Он удовлетворительно перенес перегрузки и перешел к состоянию невесомости.

Вскоре в иллюминаторе показалась Земля. Спиркин прилепился к стеклу и стал смотреть на родную планету. Из Европы торчал посадочный ориентир — труба авторемонтного завода. Спиркин напряг зрение, и ему показалось, что там, на заводском дворе, в огромной куче железного хлама, вспыхнул золотой лучик. Спиркин улыбнулся и, мурлыкая «Я люблю тебя, жизнь», устремил корабль мимо каких-то звезд и галактик к своей сияющей цели.

1975