Михаил Мишин

Клочки отрывков

«…Типичная пошлость царила
В его голове небольшой…»

Н. Олейников

Главного выбрали!

Хотя еще вчера никто не знал его даже по имени.

А с утра все узнали и тут же, пританцовывая, выбрали.

И понятно.

Надоело народу не любить.

Ну, сколько можно их всех ненавидеть?

Надоели же все до единого. До смерти надоели все. Заранее надоели навек.

А он — вышел из тени и сверкнул огуречной свежестью.

И все до единого влюбились в него.

И в первых рядах вострепетали начальники — губернаторы, прокуроры и мэры.

Спикер полюбил проникновенно и в приливе лирического восторга прилюдно облаял прежнего.

Руководящий бомонд по всей стране выстроился за верховной лаской.

Политическая саранча встала на крыло…

* * *

Уже все сообразили — термин творит смысл.

Убийца — убийца. Киллер — род деятельности.

Этот — дилер, тот — киллер.

В целом, триллер.

* * *

«Товарищи! Нипристанно авладивайте знаниеми, баритесь за павышение кулыурново уравня!»

* * *

Есть ли во Вселенной другие цивилизации? Безусловно.

Отъехать от города километров тридцать…

«А король-то голый!» — сказала королева наутро.

* * *

Гимн назначили.

Старушки в лифте:

— Рая, вы при этом гимне будете вставать?

— Я не буду вставать, я и теперь не встаю, у меня суставы.

— У меня тоже суставы и у меня сахар, но я не буду вставать, прин-ци-пильно

— Нет, вставать я буду, но я не буду петь. С моей памятью.

* * *

По радио: «Монтажница Анна Петровна Хрюндина имеет личное клеймо». Звучит.

* * *

Что позволено Юпитеру, не должно быть ему позволено!

* * *

Все разговоры начинал словами: «Прошу меня правильно понять».

Прекрасно у Ежи Леца:

«По тому, что он сказал, можно было понять, что он хотел подумать».

* * *

После смерти мужа вышла замуж вторично.

Теперь второй муж носит на могилу первому цветы.

* * *

«Мы с тобой одной крови — ты и я!» — клялась пиявка.

* * *

Сердце — не камень. Все выдержит.

* * *

Платить надо за отдых. Заставлять отдыхать. А работать не давать. И все захотят. Эффект Тома Сойера.

* * *

Изумляем мир упорным желанием решать задачи высшей сложности, так и не определившись — сколько будет дважды два..

* * *

«Диоген — наивный материалист, — заявил лектор. — Жутко был наивный».

Потом еще сказал: «Кратенько вам об Аристотеле». Об Аристотеле! Кратенько!! Ну?!

* * *

В девичестве звалась Александра Коробочка.

Вышла замуж, стала Александра Ящик.

* * *

Плывет посудина, плывет старая. Трещат переборки, стонут снасти. Качается на мачте мутный фонарь Свищет со всех сторон серый ветер. Ракушки облепили борта, краска облезла. Пьяный капитан материт пьяную команду. Пассажиров в трюме тошнит.

Завидя это дикое корыто, морские жители в ужасе молотят плавниками, бьют ластами и несутся прочь, прочь, прочь! — в теплые моря, к зеленой волне, к большим белым пароходам, где играет музыка, где радуется шампанское, где хохочут загорелые женщины…

* * *

«Выдающий трудящий».

* * *

Страна вечнозеленого загробья.

Царство прошло-будущего, где настоящего нет.

* * *

Да, Солнце имеет темные пятна. Но на твоем фоне они бы ярко сверкали.

* * *

Жена посла Дании с супругом, жена посла Норвегии с супругом, жена посла…

* * *

Добро должно быть с кулаками.

Но не слишком тяжелыми, чтобы все-таки оставаться добром.

* * *

Старый конь борозды не испортит: силы не те.

* * *

Дети должны быть лучше отцов. Значит, отцы — лучше дедов.

Можно представить, какими мерзавцами будут считать нас правнуки!

* * *

Учился грамоте.

Каждый день выводил на бумаге: «П-р-и-к-а-з»…

* * *

Хорошо смеется тот, кто смеет..

* * *

Ностальгия из географической стала исторической. Не тоска по родине, из которой ушел в иное пространство, а по той, которая ушла в другое время…

* * *

«Вы не в церкви, вас не обманут!» — уверял мулла.

* * *

Если слепому без конца твердить о его слепоте, он оглохнет.

* * *

«Мы с вами разного пола ягоды!» «

* * *

Любовь зла. Может и не придти.

* * *

Особенная гордость наша: унижаться с высоко поднятой головой.

* * *

ИЗ ПРОДАЖНОЙ ПРЕССЫ XIX ВЕКА

Хвала

«Направляемое энергическим гением г-на Л-ва честное и усердное радение градоначальства московского преобразовало столь недавно еще мерзкий, грязный и враждебный всякому нравственному чувству проулок в благопроцветающую и гордую Тверскую улицу, которой пышное великолепие не только понуждает к зависти прочие улицы обеих столиц империи нашей, но и повергает в изрядную досаду надменные парыжи и лондоны».

Хула

«Следствием покровительства г-на Л-ва шайке начальствующих казнокрадов, лишь по несовершенству общества нашего не закованных еще в тюремные кандалы, имеет Белокаменная на месте главной улицы своей смрадную клоаку, где стон местного жителя, прозябающего средь миазмов и язв, сливается с брезгливым возгласом случайного петербуржца, не говоря уже о пораженном европейском госте, коему один только взгляд на Тверскую служит навек предупреждением против всего, что есть на свете русского».

* * *

«Нет бога, кроме аллаха!»

Тогда зачем так настаивать?

* * *

В газете — мерзость, в телевизоре — мерзость. За окном — мерзость и слякоть.

Ну и что, по-вашему, должно быть в душе?

* * *

Мудрость: «Не каждый коммунист — тупой, не каждый скрипач — еврей, не каждый балетный — голубой».

Верно и обратное.

* * *

«Вот что делает с нами непосильный труд!» — сказала обезьяна, глядя на человека.

* * *

Приплыли, ребята. При слове «споры» думаешь не о поисках истины, а о бациллах сибирской язвы.

* * *

Вернулся домой через двое суток, сунулся к зеркалу — отражение еще там.

* * *

Но если Платон мне друг, неужто истина дороже?

* * *

Начал писать про пьяного в троллейбусе в двадцать пять, в пятьдесят поставил точку и пошел делать кардиограмму.

На что ухлопал?

* * *

«Драма — литературный род, принадлежащий театру и литературе.»

Драма — это сюжет. А сюжет — это конфликт.

При этом драма — не трагедия.

Трагедия — когда безысходность. Он любит ее. Но узнает, что она была с другим. И убивает ее. Потом убивает другого. Потом убивает себя. Потом открывается, что его подло надули. Но все уже непоправимо — финальный монолог, занавес, овация.

Из трагедии выхода нет — только в гардероб.

Драма оставляет выход.

Он приехал, потом увидел ее, потом свадьба.

Это сюжет.

Он приехал, увидел, но у нее муж.

Это конфликт.

Он приехал, увидел ее, потом увидел мужа, плюнул и уехал.

Это выход.

Драма — это драматургия. Следовательно, драматурги.

Эсхил. Еврипид. Шекспир. Лопе де Вега и несколько наших девушек с подлинным отсутствием стыда.

Не люблю малые сцены.

Не убеждают триумфы на двадцать персон, пятнадцать из которых — газетные критикессы обоего пола. Все против массовой культуры, все за идеалы, родники и — до чесотки! — за духовность.

Но уровень, потрясенный сам собой в чулане с партером из двух стульев?

Тайфун в пробирке.

Многим экспертам милы эти чуланы, и волнует запах серы. Возможно даже из пробирок вытечет страшная польза для великого будущего — ради бога, нюхайте… Одна просьба: не называть эту подпольную алхимию театром. Так перед входом в свою лабораторию и напишите:

«Тихо! Идет опыт. Вход только для персонала».

«Истоки театра в древних игрищах и обрядах».

Да, да, зрелище. Да, да, да. Игра. Да.

И поднимите с пола эту критикессу и дайте ей нашатыря.

О том-то и речь, что играли они. Урожай, там, охота. Один прыгал куропаткой, другой носился вокруг, потрясая копьем. А то изгнание духов. Факелы, дым, заклинания, завывания. Оттуда все и идет. По форме — игра.

По сути — утешение от Господа, давшего человеку всего одну жизнь.

Театр — единственное средство, позволяющее смертному проживать, не только душой, но и телом, маленькие кусочки не своих жизней. Назовите эти кусочки ролями. (Играют, конечно, еще шпионы — но там меньше зрителей и осуждаются крики «Браво!»)

Точно — весь мир.

Театры кукол, теней, зверей.

Театр военных действий, переходящий в анатомический.

Но театр — это часть культуры.

Но когда вы на льдине, которая тает…

* * *

— Есть ли на свете одно слово, руководствуясь которым, человек мог бы прожить всю жизнь? — спросили Конфуция.

— Есть, — сказал тот. — Снисходительность.

И объял необъятное.