Михаил Мишин

Боречке — 70

11.03.2000

В СНГ есть Украина. В Украине есть Одесса. В Одессе — дом на Пушкинской. А в доме — центр реабилитации детей-инвалидов

А директором — Боречка.

Мы любим его пародировать.

Мы наизусть знаем все эти его «Сиди ровно» и «Слушай Боречку».

Нормальные люди говорят «Здрасьте».

Он говорит: «Антисемитюга, я тебя ненавижу».

Это означает, что, во-первых, он тебя обожает, а во-вторых, что ты не антисемитюга, а наоборот, не теряй бдительности.

Лично меня с ним познакомил Витя Лошак. То было время, когда мы могли вдруг взять и прилететь в Одессу просто так — потому знали, что нам тут будет хорошо.

Кстати, Витя Лошак тоже сегодня здесь.

И вот мы прилетели, и нам было хорошо, и Витя сказал, сейчас мы пойдем к Боречке. Я сказал, какой, к черту, Боречка. — нам уже и так хорошо.

Но мы уже пришли. Я увидел ансамбль из сигаретного дыма, кожаной куртки и двух ушей, зажатых двумя телефонными трубками. Увидев нас, Боречка сказал обеим трубкам: «Антисемитюга, я убью тебя завтра, а сейчас ко мне зашли два таких красавца!»

Очевидно, Витя двоился у него в глазах.

Затем Боречка сказал: «Слушай Боречку!», схватил меня за руку, потащил к какому-то макету и стал совать в нос какие-то чертежи. При этом он тыкал пальцем в окно и кричал, что построит там нечто светлое и прекрасное.

Он был как Ленин, когда тот побрился.

Правда, в отличие от Ленина, Боречка светлое будущее построил. Причем при жизни. Причем при своей. Но это было позже, а тот день положил начало большой эстафете. Палочкой в ней служил Боречка. Витя вручил его мне, я передал его моему другу Юре.

Кстати, Юрий Рост сегодня здесь.

В этой связи не могу обойти исторический матч. Витя Лошак, Юра, наш одесский друг Дима и я. Играли двое на двое. Причем в баскетбол. После трех часов игры общий счет удалось довести до 2:1. Знатоки баскетбола оценят состояние игроков. Боречка судил объективно — подсуживал в обе стороны. При этом периодически хватал мяч и кричал, что не потерпит грязной игры. Видимо, имел в виду выборы в Одессе.

После Роста Боречку принял наш друг Игорь, который хотя и поэт, но женат, причем на своей жене Алле, которая могла бы не простить.

Так что они здесь сразу оба — Игорь Иртеньев и Алла Боссарт.

Не упомню точно, когда именно в эстафету вошел Витя Шендерович. Во всяком случае, он еще не вызывал общей зависти коллег и считался юмористом не только среди кукол.

Кстати, Шендерович сегодня здесь.

После него (или до или параллельно) к эстафете присоединялись Аркадий Арканов и Марик Розовский, Сеня Альтов, и Резо Габриадзе… Не говорю об одесситах — эти знают Боречку поголовно и относятся с уважением, потому что даже в Одессе городских сумасшедших такого масштаба немного.

Нет-нет, я не потому, что, мол, только сумасшедший мог добиться, пробить, построить… Я не стешу говорить об этом его центре, об этих его детях. Об этом нельзя говорить словами — к этому можно только относиться. Причем молча. Пришел, увидел и умолк. Молча постоял и сравнил с тем, что ты сам делаешь в жизни. Сравнил и опять закрыл рот…

Нет, он безумен не поэтому. А потому, что только безумный способен вдруг ни с того ни с сего впрыгнуть в твою жизнь, а потом узнать тебя поближе, и чтоб это не повлияло….

Мы его спрашивали — что подарить. Под пыткой он выдавил из себя слово «факс». Зная Боречкин английский, это можно было бы перевести как неприличный глагол, но мы все-таки решили, что он имел в виду прибор для связи. Видимо, с нами.

Боречка! Прибор здесь, но сегодня он тебе не нужен — сегодня мы тоже здесь. Сегодня тебя надо обмыть — вместе с прибором. Поэтому мы привезли с собой еще пузырек шотландского виски. Этот пузырек почти равен тебе по объему, но, конечно же, уступает в крепости.

Ибо ты, Борис Давидович Литвак — один из самых крепких пацанов этого города. А значит, этого мира.

И все мы, Боречка, любим тебя пародировать лишь по одной причине — мы неспособны тебе подражать.

На что мы способны — это быть сегодня в Одессе.

И пытаться хоть какое-то время просидеть рядом с тобой ровно.