Крепость в Лихолесье

12. Трактир "Хмельная муха"

Изенгардский конюший Йохар был детиной видным, рослым, рыжим и конопатым — двести пятьдесят фунтов крепкого мускулистого торса, поставленного на короткие кривоватые ноги. На ужин Эру́ послал ему кусок мясного пирога, который Йохар, сидя на лавочке под стеной денника, и уписывал с завидным аппетитом, заливая каждый глоток загадочным содержимым из спрятанной за пазухой кожаной фляги. Впрочем, появление Сарумана врасплох его не застало.

— А, господин чародей. Я так и знал, что ты вскоре сюда пожалуешь, — торопливо проглатывая очередной кусок пирога и вскакивая с лавочки, сообщил он Белому магу. — А спросишь — откуда? Твой ворон добрых полчаса возле меня крутился, только пару минут назад улетел. Явно неспроста…

Саруман не удивился:

— Гарх? Что ему нужно было?

Йохар так широко ухмыльнулся, что его рыжая клочковатая борода буйно встопорщилась.

— Монетку, разумеется.

— Вот старый попрошайка! Рук у него нет, а то так бы и сидел с протянутыми. И ты ему по́дал?

— Была у меня одна фальшивая. Но он такую не пожелал.

— Что ж ты его так обидел? Он, мой друг, фальшивые не берет. И даже медными брезгует — ему подавай золотые, да серебряные, да чтоб сверкало поярче.

— Ишь ты, какой разборчивый. Избаловал ты его, вот что. Золотые и серебряные монеты я бы и сам не прочь в сундучок складывать. — Йохар украдкой вытер о штаны испачканные жиром пальцы. — Послушай, а чего этот старый шалыган, как его там… Гэндальф… чего он тут в конюшне осла своего оставил? На откорм, не иначе! Заберет он его когда-нибудь, или как?

— А тебе-то, собственно, что за дело? — с усмешкой спросил Саруман: исключительная готовность Йохара немедленно усыновить все, что по его, Йохара, мнению, плохо лежало, была волшебнику отлично известна. — Заберет когда-нибудь, не тревожься… просто сейчас ему явно не до этого осла. Лучше скажи, как там мой Рыжик поживает… Жив-здоров, глаза горят, дым из ноздрей валит? Он мне завтра на утренней зорюшке понадобится, так что будь готов его по первому свистку — под седло…

Йохар весело скалил зубы.

— Дым-то из ноздрей? Ха, еще как валит! Дракон просто, а не жеребец! Я ему давеча полкопны овса в ясли сбросил — так он все порубал и еще добавки просит.

— Добавки? Так ты, поди, из этой полкопны и для своей Савраски долю урвал?

— Эру́ с тобой, господин волшебник! Чтобы я да что-то у тебя урвал? Разве ж я из таковских?

— Из каковских ты, я знаю… из таковских, каким скажи, что солнце — это кусок масла, так они и его на хлеб намажут. Ты, кстати, аппетиты-то умерь, винные погреба в Ортханке не особенно часто навещай — лестница там, знаешь ли, прогнила, ступени проваливаются, еще навернешься как-нибудь с косых глаз…

— Да Творец меня упаси… чтобы я да в винные погреба… да ни ногой, вот те зуб! У меня и ключей-то от этих погребов нет.

— А неужто ты еще не успел сделать дубликаты? Стареешь, Йохар! И куда подевалась твоя былая хватка? — Саруман беззвучно посмеивался в бороду. — Кстати, скажи-ка, ты, кажется, одно время коз пас на восточном склоне Метхедраса, так вот припомни — нет там тайных горных тропинок вдоль опушки Фангорна? Чтоб отсюда прямо к северу можно было проехать?

Йохар хитро побулькал фляжкой.

— Да тайные тропинки-то, они везде есть… Торговцы пушниной и звериными шкурами их обочь Фангорна проложили, чтоб с севера сразу к Эдорасу подаваться, минуя всякую докуку в виде роханских застав. И дорога короче, и торговые пошлины на каждом перекрестке платить не треба… А тебе они зачем?

— Разумеется, из чистейшего любопытства интересуюсь.

— Ну-ну, понятно… Трактир «Хмельная муха» на дороге к Изенским бродам знаешь? Так спроси трактирщика, рябого Вихельма, он тебе тропинки-то эти за пару монет укажет. Только дикие там места… да и давно дело было, можа, тропинок-то никаких уж и нет…

— Да ну? Неужто поток мехов и пушнины в обход торговых пошлин иссяк? Что за непорядок? — Саруман сочувственно поцокал языком. — Ладно, благодарю за совет, дружище. Будь здоров и не кашляй… и насчет лестницы не забывай, лады?

Он повернулся и, все еще посмеиваясь, направился прочь, к порогу Ортханка. Йохар, глядя ему вслед, озадаченно почесал немытой пятернёй всклокоченный огненно-рыжий затылок:

— Ну и ну. Лестница, вишь ты, прогнила, ступени проваливаются… и когда успела, на прошлой неделе была целехонька, хоть троллю подстать… Не иначе старик что-то пронюхал, небось сам и наколдовал, старый сыч. Еще спасибо — предупредил, не то ведь этак и впрямь недолго шею свернуть…

* * *

— Гарх! — мрачно произнес Саруман. — Я хочу, чтобы ты поехал со мной.

Ворон, мирно дремавший на краю стола, изумленно встрепенулся. Сказать, что он был удивлен этому предложению — значит, ничего не сказать: в последние годы Белый маг не часто просил его себя сопровождать, и Гарх уже тешил себя мыслью, что великодушно отправлен волшебником на заслуженный отдых.

— Поехал с тобой? — проскрипел он. — Помилуй Творец! Куда? Зачем?

— В Лориэн. Хотя бы затем, что ты — мой давний товарищ… а общество такого старого ворчливого брюзги, как ты, меня никогда не утомляет.

— Ну, ну… Все это очень мило, Саруман, но все же я хотел бы услышать истинную причину.

На горизонте тихо догорал пламенный июньский закат. Волшебник стоял у окна в своей излюбленной позе, прислонившись плечом к ребру оконной ниши и скрестив руки на груди, и алые лучи вечерней зари окрашивали его серую хламиду в яркий жизнерадостный цвет густой киновари.

— Дорога мне предстоит дальняя и, вероятно, действительно небезопасная. Я, видишь ли, не желаю оповещать об этом дельце кого бы то ни было, хотел бы провернуть его скрытно и сохранить свою личность неопознанной, насколько это возможно… К тому же, быть может, в пути мне понадобится прибегнуть к услугам посланника.

Ворон хрипло каркнул:

— Ну так Бальдор же, кажется, предлагал тебе сопровождающего?

— Я бы предпочел, чтобы в трудную минуту рядом со мной оказался не только некто сопровождающий, но также верный и испытанный друг.

— Экий ты льстец, — пробормотал Гарх. Стараясь все-таки не слишком уж сильно напыжиться от самодовольства.

— В котором, во-первых, я уверен настолько, что безо всякой опаски могу доверить ему самые, так сказать, сокровеннейшие тылы. И у которого, во-вторых, есть парочка проворных и крепких крыльев…

— Во-первых, твои тылы, — перебил ворон, — даже самые наисокровеннейшие, меня ни капли не интересуют. А во-вторых, я бы все-таки попросил тебя обратить внимание на мои более чем почтенные седины… Крылья мои, увы, уже далеко не так крепки и проворны, как пару десятков лет назад.

— Так что́? — невозмутимо спросил волшебник. — Это следует воспринимать, как бесповоротный отказ?

— Да нет, отчего же, — ворон надулся. — Я всегда считал своим долгом за тобою приглядывать. Хотя мне, честно сказать, не нравится эта затея…

— А когда тебе нравилась хоть одна моя затея?

— Никогда. И не без оснований… Кстати, как ты намерен добираться до Лориэна? Неужто — Творец упаси! — через Фангорн, следом за Гэндальфом?

Саруман, глядя в окно, раздраженно поморщился.

— Н-нет. Чтобы проехать через лес, мне придется идти на поклон к Фангорну… А он, надо сказать, не очень-то меня жалует.

— Да ну, правда? Это из-за чего, интересно? — подозрительно спросил ворон.

— Понятия не имею, — процедил Саруман.

— Гм! Разумеется, вовсе не из-за того, что в последнюю вашу встречу ты назвал его тупым занудливым бревном.

— Но он и есть тупое занудливое бревно! Конечно, это не его вина, а его беда, но тем не менее.

— Это беда только Фангорна? — с сухим смешком прокаркал ворон.

— К сожалению, нет. Но я не хочу сейчас обсуждать тупые занудливые бревна… во всем их многоликом и пугающем разнообразии. Время поджимает, нам необходимо выехать завтра на рассвете и навести кое-где кое-какие справки. Возможно, это позволит нам не трястись в объезд Фангорна через половину Рохана, а воспользоваться более короткой дорогой… Хотя на все, как говорится, воля Эру́.

* * *

— А в Гондор ты меня с собой что-то не приглашал! — сварливо заметил ворон. — Видать, при щедром королевском дворе общество старого ворчливого брюзги не представлялось тебе таким уж незаменимым…

Саруман не ответил. Суматоха сборов, ранний подъём и час, проведенный в седле, не располагали его к праздным разговорам.

В спутники магу вызвался Бреор — воин мрачноватый и неразговорчивый, предпочитающий словами без надобности не сорить; он ехал на серой в яблоках спокойной кобыле, держась чуть позади, и вооружён был мечом, ножом и небольшой лёгкой булавой с кованым навершием. Кобыла имела некоторую толику крови меарасов, пусть и довольно незначительную, и хозяин ласково называл её "Старухой", хотя по лошадиным меркам она пребывала в самом что ни на есть расцвете лет. Поскольку родом Бреор был откуда-то из северного Рохана, было решено, что, сопроводив Белого мага к рубежам Лориэна, он направится в Волд, навестит родичей, а затем явится в крепость на Каменистой гряде, где и станет ждать дальнейших распоряжений.

…До указанной всезнающим Йохаром «Хмельной мухи» добрались споро и без происшествий. Постоялый двор находился на перекрестке, откуда разбегались по сторонам света три дороги: на север — к Изенгарду, на юг — к Бродам и Эдорасу, на запад — к Воротам Рохана, в Дунланд. На вывеске над входом в трактир было нарисовано нечто невнятное, многоногое и, видимо, по замыслу художника, невероятно хмельное.

Само здание оказалось приземистое, добротное, возведенное из серого тесанного камня. Столбики крылечка обвивали стебли плюща, на окнах имелись недавно выкрашенные наличники, неизменный флюгерок на коньке крыши традиционно изображал вздыбленную лошадку. Обширный двор, окруженный хозяйственными постройками, амбарами и конюшнями, был почти пуст, только какой-то мужичок в холщовой рубахе — видимо, работник — наполнял водой из колодца водопойную колоду; колодезный ворот болезненно визжал и скрипел, погромыхивала бесконечная железная цепь, где-то в глубокой утробе колодца гулко плескалось жестяное ведро, чуть кренясь на левую сторону. Другой парень чуть поодаль, в тени навеса, чистил скребницей низкорослую каурую кобылу, готовясь запрягать её в притулившуюся неподалеку крытую повозку.

— Эй, добрый человек, — окликнул Саруман мужичка, топтавшегося возле колодца. — Хозяин на месте?

— Вихельм-то? — мужичок лениво почесал живот. Оглянулся на всадников, неодобрительно покосился на Гарха, который, опустившись на бортик колодца, с любопытством заглядывал в гулкую каменную трубу, явно завороженный затейливыми телодвижениями кособокого ведра. — На месте, где ж ему быть… Продукты, поди, в кладовых подсчитывает.

Он наконец вытянул полную посудину воды, опрокинул её в колоду, потом вновь опустил пустое ведро в колодец, и оно, увлекая за собой железную цепь, со звоном и грохотом умчалось куда-то к центру земли…

Путники спешились, и Бреор повел лошадей под навес, к коновязи, старательно обходя лужи и чёрное слякотное месиво, окружавшее водопойную колоду. Саруман поднялся на крыльцо.