Крепость в Лихолесье

50. Трясина

Прежде, чем выйти из леса, Гэдж достал баночку со шмыровой мазью и тщательно растер остатки снадобья по одежде.

В висках его тяжело стучала кровь. Но иных звуков слышно не было, как Гэдж ни напрягал слух — погоня то ли отстала, то ли эльфы намеренно прекратили её, зная, что в ночном лесу им орка не обнаружить. Перед Гэджем лежала лесная дорога, освещенная лунным светом, и некоторое время орк рысцой бежал вдоль неё, держась в тени деревьев, потом, когда впереди обозначился просвет — болота были близко, — вышел на дорожную насыпь и потрусил по краю, каждую секунду ожидая получить стрелу меж лопаток…

Стрела действительно прилетела и вонзилась — но не в спину Гэджа, а в полотно дороги прямо у его ног. Орк тотчас остановился — он этого ждал. Эльфийские стражи зорко следили за подходами к гати… Знают ли они о том, что случилось в лагере?

Смутная фигура с луком в руках скрывалась в тени ближайшего дерева. Это был, кажется, Леарнас.

— Это ты, орк? Что ты здесь делаешь?

— Мне нужно вернуться в Замок, — хрипло сказал Гэдж. — Как можно быстрее, до рассвета.

Эльф подошел ближе, по-прежнему держа Гэджа на прицеле. Он, конечно, был тут не один, но его товарищи предпочитали скрываться за кулисами.

— Чье это решение?

— Митрандира. И… и Владыки. У меня есть кое-какое задание… в Замке. Но мне необходимо оказаться там прежде, чем меня хватятся.

Леарнас смотрел с сомнением. Гэджу казалось, что он с трудом удерживается от того, чтобы не поморщиться — очень уж убийственно от Гэджа разило ядреным шмыровым снадобьем.

— Мы ничего об этом не знаем. Почему тебе не дали сопровождающего?

— Зато дали пропуск, — Гэдж вынул из-за пазухи бумагу, которую там, в шатре, вручил ему Келеборн, протянул её Леарнасу. Тот негромко свистнул — тотчас из темноты выскочил другой эльф с фонарем в руке, чуть приоткрыл металлическую створку, чтобы свет узким лучом падал на документ.

Стражи внимательно осмотрели бумагу, прочитали, ощупали, чуть ли не обнюхали, потом о чем-то негромко посовещались на своем языке. Леарнас скатал пропуск в тонкий свиточек и спрятал его в сумку, висевшую у пояса.

— Владыка приказывает не чинить тебе препятствий и не задерживать на рубеже, — бесстрастно сообщил он Гэджу. — Это его печать, и почерк — тоже. Что ж… коли так, мы ставить тебе препоны, конечно, не будем. — Он по-прежнему смотрел на орка с неясным подозрением. — Но как ты собираешься идти через болота, они же кишмя кишат этими тварями…

— Митрандир об этом позаботился, — торопливо пояснил Гэдж. — У меня есть средство против гуулов.

— Да уж, вижу, — Леарнас все-таки не удержался и сморщил нос. — Ладно, иди. Удачи. — Он посторонился, пропуская Гэджа вперед, и орк не стал расшаркиваться на прощание, припустил по дороге с утроенной прытью. Лес распахнулся перед ним, разбежался далеко в обе стороны — и впереди открылись Болота: безмолвные, бескрайние, затянутые серой колышущейся мглой. Туман был осязаемо плотный, густой и липкий, как взбитый желток, и, пронизанный лунным светом, слабо опалесцировал, наполняясь белесоватыми прожилками, точно проросший плесенью несвежий сыр; слоился над серотравьем, медленно кружился, перемешивая себя самоё, тянул, тянул к лесу сизые лапы, захлестывал петлями стволы деревьев, словно пытаясь закрепиться над новыми территориями — и бессильно откатывался, не в силах преодолеть невидимую черту, расползался клочьями, клубился и завивался, принимая самые причудливые очертания, рождая, как сон воспаленного разума, самых невообразимых чудовищ…

Гать уходила вперед, в темноту, широкая и прямая, точно оглобля.

Медлить было некогда; Гэдж промчался вперед — мимо кустов ракитника, торчащих на обочине, мимо тинистых луж и выглядывающего из трясины лысого черепа, — нырнул в стелющуюся над настилом мерцающую пелену. Слуха его коснулся донесшийся сзади невнятный шум — топот копыт, бряцанье сбруи, чьи-то взволнованные голоса. Келеборн, конечно, не мог не отправить на заставу посланника с приказом перехватить беглого орка, но, на счастье Гэджа, гонец запоздал — всего на пару минут. Орк мысленно усмехнулся: рыбке удалось извернуться и выскользнуть из садка в последний момент…

В следующую секунду ему стало не до смеха.

Гать тяжело всколыхнулась, подалась вверх и вниз, тяжело закачалась под копытами ступивших на настил эльфийских лошадей. Значит, Келеборн выслал по пятам орка не только гонца, но и преследователей… Гэджа бросило в пот. Здесь, на узкой полоске дороги, деваться ему было некуда, а от Леарнаса, с которым орк только что разговаривал, эльфы, конечно, знают, что беглец не мог далеко уйти…

Погоня быстро приближалась. Мчаться по гати галопом эльфы не рисковали, лошади шли крупной рысью, но догнать беглеца им, в общем-то, ничего не стоило — свернуть Гэджу было некуда… Пелена тумана обволакивала его и пока еще скрывала от глаз эльфов, но побряцивание сбруи и приглушенный топот копыт звучали все ближе, нарастая с каждой секундой — преследователей было трое или четверо…

Орк судорожно огляделся. Справа за краем гати топорщился жидкий пучок высохшей осоки, слева поблескивало озерцо черной, подернутой патиной воды и над ним как будто курился прозрачный парок. Раздумывать было некогда — и Гэдж сиганул в это озерцо, бездонное, как колодец; вода была густая и вязкая, но, к удивлению Гэджа, ничуть не холодная — по крайней мере, совсем не настолько холодная, как ему представлялось. Но разбираться в своих ощущениях ему было некогда; он поднырнул под гать, ухватился за бревна кладки — и почти тут же над его головой с храпом прошли кони, тяжело попрали мшистые бревна, канули куда-то вперед, в туман, скрылись, размазанные в ночи.

Чавкнул край настила, от него одна за другой потекли в стороны волны, покачивая ковер болотного мха и лохмотьев ряски. Топот начал медленно отдаляться…

Гэдж перевел дух. И что теперь?

Его одолевала мелкая неуправляемая дрожь. Густая вода мягко сдавливала со всех сторон — чуть тепловатая, как парное молоко; от неё поднимался странный сладковато-мускусный запах, точно от большого животного, и мир, наполненный этим запахом, начинал неторопливо расплываться, вращаться и покачиваться перед глазами. Орк осторожно высунул голову из-под настила, чтобы отдышаться. Как долго ему придется мокнуть в этой вонючей луже, прежде чем эльфы поймут, что упустили беглеца, и вернутся обратно? Пусть вода в озерце отнюдь не студеная, даже приятно-тепловатая, как нагретая солнцем грязь (где-то на дне есть теплый источник?), но осенние ночи долги и зябки…

Он вздрогнул.

Что-то случилось — там, впереди.

Раздались в ночи громкие яростные крики, резкой нотой разорвали туманную болотную тишь. Негромкий, уже слышанный Гэджем шелест донесся из мглы… Испуганно заржали и суматошно заметались по настилу лошади. Что-то коротко свистнуло — выпущенная стрела? Эльфы встревоженно перекликались на своем языке. Гать затряслась — что-то происходило там, невдалеке, скрытое покровом тумана, какая-то невнятная сумятица; болото проснулось и ожило, где-то в его недрах родилось унылое шипение, поднялось к поверхности, надвинулось со всех сторон разом, стелясь над топью. Зазвенело оружие, что-то тяжелое шлепнулось в воду, кто-то яростно захрипел и что-то отрывисто выкрикнул по-эльфийски. Из тумана — Гэдж поспешно нырнул обратно под настил — вырвался всадник на гнедом, роняющем пену из пасти коне (глаза у жеребца были совершенно белые, бешеные от страха), за ним поспешали двое других, один брезгливо стряхивал с копья нечто, что издали можно было принять за обвившую древко серую змею. Эльфы вновь промчались мимо Гэджа, но теперь — обратно, по направлению к лесу, едва справляясь с обезумевшими от ужаса лошадьми; где-то позади еще что-то шипело, свистело, плескалось и чавкало, перемешивая болотную слякоть, наконец все стихло…

Гэджа пробрал невольный ознобец.

Он выждал еще пару минут, потом, цепляясь за скользкие, поросшие мхом и грязью бревна настила, кое-как выкарабкался обратно на гать. Напряженно прислушался, вглядываясь в туман, но все было спокойно — эльфы не возвращались, мгла висела безжизненно, лишь где-то невдалеке что-то едва слышно ухало и побулькивало — с таким отвратительным мокрым хрипом, что Гэджа передернуло… Гуулы? Где они?

После купания в теплой яме воздух показался орку настолько обжигающе-ледяным, что ему немедленно захотелось забраться обратно в воду и свернуться там калачиком, точно под мягким уютным одеялом. Но он решительно отогнал это желание, торопливо скинул и сильно, как только мог, отжал промокшую насквозь одежду, вытряхнул воду из наглотавшихся до горла сапог, потом натянул мерзкое, стылое, липнущее к телу шмотьё обратно. Его трясло — но, наверно, не столько от холода, сколько от нервного напряжения…

Прихрамывая, он пошел дальше по гати, надеясь согреться хотя бы ходьбой, на ходу достал баночку со шмыровой мазью, выскреб со дна последние остатки и размазал их по влажной одежде — неизвестно, сохранился ли на ней хоть какой-то спасительный аромат после невольного омовения в смрадном озерце. Что ж, сказал он себе, всё к лучшему… верхом эльфы в погоню больше не пустятся, пощадят испуганных, не привычных к ужасам болот лошадей, а пешими… А от пеших он вполне благополучно сумеет удрать. Да и рискнут ли они идти за беглым орком пешим отрядом — или все же отступят?

Он остановился.

Туман, слоящийся под ногами, слегка расползся, открыл на дороге лужицу темной крови и распластанный в ней морщинистый кожистый мешок с пучком тонких серых щупалец — трупик гуула, которого, видимо, затоптали копытами эльфийские кони. Должно быть, тут и произошла недолгая стычка: покров тины и мха по обеим сторонам гати был разорван и изуродован, точно в грязи кувыркалось стадо кабанов, там и сям в неровных прорехах ряски поблескивала вода и какие-то невнятные тёмные пятна. Рядом с кладкой, наполовину погруженное в воду, лежало еще одно гуулово тельце, насаженное на копьё, его серые щупальца крепко обвивали глубоко ушедшее в плоть гладкое древко. Гэдж, секунду поколебавшись, подошел ближе и потянул на себя копьё, торчащее из разорванного трупа, из серо-черного невнятного месива, и топь протестующе захлюпала, не желая отдавать уже заглоченную добычу. По щупальцам гуула пробежала видимая судорога, и они конвульсивно сжались — даже мертвый, он не выпускал копьё из отчаянной хватки, и Гэджу отчего-то вспомнилась Хозяйка: как она опрокинула его, Гэджа, на землю, и волочила за собой, и давила, и сжимала, и жадно впивалась в кожу присосками, цепкими и уродливыми, похожими на раззявленные рты…

Он всхлипнул. Его пострадавшая нога вновь отозвалась вялой и нудной болью.

Он навалился на копье сильнее, наконечник с хрустом отломился — видимо, древко треснуло под напором гууловых щупалец, — и в руках орка осталась длинная, вымазанная болотной грязью и серой зловонной кровью палка. Ну, хоть какое-то оружие… Надо же было быть таким дурнем, чтобы потерять в лесу единственный кинжал!

Он стиснул зубы.

Он был один, совершенно один посреди мрачных пустынных болот — жалкий, замерзший, вымокший с головы до ног и заляпанный грязью, как упавший в корыто неоперившийся цыпленок. Испуганный, слабый и беззащитный, барахтающийся в сбывшемся кошмаре, оставшийся за краем знакомого и привычного мира…