Крепость в Лихолесье

58. Рассвет

— Значит, Ангмарец развоплощен…

— «Якорек» в Змеиной лощине «сорвался»… Завеса разорвана…

— Вот почему назгул оказался именно там…

— Митрандир, как быстро можно восстановить Сеть?

— Радагаст, кипяченую воду, корпию, повязки, снадобья, инструмент, все, что найдёшь — живо! Келеборн, лекари в твоем стане имеются?

Владыка, в волнении меривший шагами росгобельский двор, сердито хмурил брови. Вести в целом были не слишком радостны — но, с другой стороны, все могло обернуться и намного хуже.

— Один лекарь и помощник, и оба сейчас заняты.

— Много раненых? — спросил Гэндальф.

— Около полудюжины.

— Убитые есть?

— У орков по меньшей мере два трупа. С нашей стороны, слава Эру, обошлось без жертв. Орки отступили на северо-восток, к своему лагерю, у них хорошо укрепленная берлога в лесу, штурмовать которую малыми силами опасно, да и бессмысленно. Первым делом следует направить усилия на восстановление Завесы, тут вы правы… Курунир!

— Без меня, — кратко отозвался Белый маг. — Пусть Гэндальф этим займётся, с меня было достаточно Ангмарца. И будь добр, пришли мне все-таки своего врачевателя на пару минут, мне нужно с ним посоветоваться…

***

Эймендил, эльфийский лекарь, небрежно отбросил уголок покрывала, окинул беглым взглядом бесчувственного, неподвижно лежавшего на лавке орка. Осторожно отогнул пальцем край полотняной повязки, осмотрел рану у мальчишки на груди.

— Чего ты от меня хочешь, Курунир?

— Металлическую трубку.

Гэджа, обнажённого по пояс, уложили на правый бок, заведя левую руку за голову — мальчишка по-прежнему был беспамятный, осунувшийся, серовато-бледный, зависший в безвременье между жизнью и смертью. Саруман мрачно пояснил:

— У него легкое пробито, в оболочке скопился воздух. Поэтому необходимо сделать прокол, вот здесь, чуть ниже подмышки, и удалить лишний воздух через трубку. Тогда легкое расправится.

Эймендил задумчиво кивнул.

— Смело. Но вряд ли обречено на успех. — «Хотя, если уж тебе так хочется кромсать ланцетом своего орка, я, конечно, возражать не возьмусь», — выразительно говорил его взгляд. — Подобное рукодействие, даже в случае удачного завершения, может вызвать воспаление и в дальнейшем — гниение лёгкого.

— Зелье из морских водорослей, применяемое для обработки ран, способно в какой-то мере этому воспрепятствовать, — возразил Саруман. — Но я был бы рад, если бы такой опытный лекарь, как ты, оказал мне содействие в этом нелёгком деле.

Эймендил поджал губы.

— Прошу извинить, у меня сейчас нет времени. Мой помощник не справляется.

— Много «тяжелых»?

— Сколько бы ни было, их не стоит оставлять без внимания.

— Конечно, они же не орки.

Эймендил был бесстрастен, как камень:

— Они не безнадежны, по крайней мере. Впрочем, трубку и все необходимое, что найду, я, так и быть, пришлю. Но не будем лукавить, — он вновь бросил на Гэджа оценивающий взгляд, — говоря откровенно, не думаю, что во всем этом есть хоть какой-то смысл.

— Сколько времени, — спокойно спросил Саруман, — ты ему ещё отведешь?

— Пару часов, в лучшем случае. Дело даже не в ране… Он потерял много крови и, подозреваю, до сих пор продолжает терять.

— Кровотечение есть… небольшое. Когда легкое расправится, оно остановится.

— Вряд ли это поможет. Ты знаешь об этом не хуже меня.

Белый маг отвёл взгляд.

— Будь добр, поторопись с инструментом.

Отодвинув занавесь, которой этот уголок горницы был отгорожен от остального помещения, вошёл Радагаст, поставил на стол небольшой резной сундучок, откинул крышку.

— Вот, здесь корпия, повязки, немейник, порошок коры осины… это от хвори желудка… пятилистник — от бессонницы… волчий след…

Саруман разглядывал принесенные Радагастом вещицы отсутствующим взором. Мысли его, судя по всему, были далеки от содержимого сундучка.

— Мне понадобится много кипяченой воды, бычий пузырь и пара ощипанных птичьих перьев… лучше гусиных, но и любые другие подойдут. Сможешь обеспечить?

Радагаст рассеянно подергал бороду.

— У меня, кажется, был припасен пучок перьев на чердаке, в шкафчике, где я храню бутыль с чернилами. Возможно, там удастся найти пару подходящих.

— Неси. Посмотрим, что тут можно сделать.

Эймендил, уже собиравшийся выйти и задернуть за собой занавес (но почему-то с этим не спешивший), на секунду обернулся:

— Позволь спросить, что именно ты намерен предпринять, Курунир?

— Не думаю, — мягко отозвался Белый маг, — что тебе стоит этим интересоваться.

Но Эймендил не отступал:

— Один из твоих… «любопытных опытов», полагаю?

— Тебя, кажется, ждут раненые, — бесцветным голосом напомнил Саруман. — Или ты, гм… всё же, несмотря ни на что, хочешь поучаствовать?

Лекарь покачал головой — скорее осуждающе, чем сочувственно.

— Творец упаси, нет! Напротив — я бы хотел тебя предостеречь от… необдуманных поступков. Владыка, боюсь, подобное деяние не одобрит.

— Владыка вправе одобрять или не одобрять что угодно, — в голосе Сарумана скользнуло плохо скрытое раздражение: докучливость собеседника, по его мнению, явно начала переходить допустимые границы. — Но вряд ли это заставит меня изменить принятое решение.

— Не сомневаюсь. — Эймендил внимательно посмотрел на мага. Потом вновь качнул головой, что-то едва слышно бормотнул под нос и вышел — не прощаясь.

***

— Если это то, о чем я подумал, то… ты и впрямь полагаешь, что это хорошая мысль? — хрипло прокаркал Гарх.

— А ты можешь предложить что-то иное? — эхом отозвался Саруман.

На столе горели свечи, бросая сполохи света на лежавший рядом кинжал Гэджа — по-прежнему тёмный, потухший, бурый, точно покрытый слоем ржавчины. В плошке, стоявшей на решётке жаровни, кипела вода — и ворон, склонив голову к плечу, задумчиво следил за беспрерывным круговращением в ней беспокойных пузырьков воздуха.

— Я только хотел сказать, что тот парень, Бран… там, в Изенгарде… от этого умер, ты помнишь?

Выбрав одно из принесенных Радагастом перьев, Саруман крепкой нитью прилаживал к нему вываренный в кипятке бычий пузырь.

— Я знаю, в чем причина. Кровь Эстора не подошла Брану по каким-то своим свойствам… оказалась несовместимой, если можно так выразиться, и попросту свернулась в его жилах. — Он секунду помолчал. — С Гэджем этого не случится.

— Ты уверен?

— Да. Мне как-то выпал подходящий случай проверить… Впрочем, искать других желающих поделиться кровушкой с орком у меня все равно нет сейчас ни времени, ни охоты. К тому же — Эймендил прав! — вряд ли кто-то из местной публики согласится добровольно в этом участвовать… А если я́ этого не сделаю, Гэдж умрет.

Гарх нахохлился, точно его знобило.

— Кровь волшебника, влитая в жилы орка… невиданное дело. Келеборну это и впрямь вряд ли понравится.

— Надеюсь, он даже сочтёт это оскорблением. Но довольно болтовни, время не терпит. — Белый маг закатал рукав, решительно резанул ланцетом жилу на левой руке, ввёл в вену острый кончик пера. Осторожно разжал стиснутые пальцы: алая струйка побежала по прозрачному стержню в бычий пузырь, скользнула на дно, закрутилась змейкой, будто устраиваясь поудобнее…

Бесшумно откинулась занавесь, вошёл эльф с белой повязкой на рукаве — помощник лекаря — и небольшим ларцом, в котором что-то металлически позвякивало. Поклонился Белому магу.

— Здесь ткани, корпия и инструмент. Эймендил прислал меня передать.

— Хорошо, — бросил Саруман через плечо. — Поставь на стол. А ещё лучше — не сочти за труд, достань ланцет и трубки и положи в плошку с кипятком.

— Как скажешь, Курунир. — Эльф щёлкнул замочком ларца, ловко опустил в кипящую воду ланцет, тонкие серебряные трубки и длинные металлические щипцы. На секунду остановился, подозрительно косясь на мага и странное приспособление в его руках. Саруман перехватил его взгляд.

— Что-то ещё? — спросил он резко. Он старался держаться к посланнику спиной, но, видимо, скрыть от острого эльфийского взора закатанный рукав, струйку крови на коже и сомнительного предназначения пузырь с алой жидкостью ему все-таки не особенно удалось.

— Нет, Курунир, — эльф, стушевавшись, отвёл глаза. Вновь коротко поклонился, бесшумно повернулся на пятках и вышел — так поспешно и без оглядки, точно опасался стать соучастником гнусного преступления.

***

Рассвет близился. Небо на востоке посветлело, но лес за изгородью шумел недобро, зловеще; суровые молчаливые сосны стояли, точно стражи в одинаковом зелёном облачении, и под пологом их высоких крон клубилась серая предрассветная мгла.

— Лес сегодня неспокоен, — вполголоса заметил Келеборн. — Слышишь?

— Но Завеса, по крайней мере, восстановлена. В том числе и моими стараниями — не в последнюю очередь, — скромно отозвался Гэндальф. Он только что вернулся из Змеиной лощины, где напару с Радагастом воссоздавал сеть защитных заклятий, и, сидя на колоде для колки дров, теперь внимательно разглядывал ладони: кончики его пальцев ещё слегка пощипывало от «остаточных чар», словно их кололи невидимые иголки. — Так что, полагаю, нападения в ближайшее время ожидать не придётся.

— Это радует, — со вздохом заметил Келеборн. — Мне хотелось бы быть спокойным за Росгобел — по крайней мере, сейчас… На рассвете я с дружиной возвращаюсь в Лориэн.

— Вот как?

— Да. Галадриэль прислала сообщение с голубем: Элронд со свитой сегодня прибывает в Карас-Галадхэн, и его визит требует моего непосредственного присутствия. А на этом берегу, полагаю, ситуация вряд ли изменится в ближайшие дни. В Росгобеле во всяком случае останется десятка Линдола. — Келеборн по-прежнему смотрел в лес. Рассеянно поглаживал медальон, висевший на груди и хранивший в себе воссоединенный «сит-эстель». — Хеледир погиб, тебе об этом известно? — спросил он отрывисто. — Его замучили в плену.

Где-то в лесу за забором протяжно скрипнула старая сосна — точно издала долгий скорбный стон.

— Я сожалею, Келеборн. — Гэндальф сочувственно склонил голову. — Хеледир был отважным воином.

— Да. Проклятая Крепость забирает лучших! Но он будет отомщен, его мученическая смерть не сойдёт оркам с рук. Эти твари получат по заслугам, как получали во все времена и во все Эпохи от сотворения Арды. — Владыка чеканил слова холодно и размеренно, как чеканят по плацу тяжёлую поступь. Секунду помолчал, справляясь с чувствами, провел рукой по лицу. Добавил глухо, словно бы с неохотой: — Кстати, об орках. Этот подранок-мальчишка, которого Саруман притащил в Росгобел… Что ты вообще о нем думаешь?

Волшебник как будто слегка удивился.

— С каких пор тебя это интересует?

— С тех самых, как мне о нем поведал Эймендил.

— Эм?

Лицо Келеборна, настолько бледное и усталое, насколько вообще может быть бледным и усталым лицо эльфа, не на шутку обеспокоенного происходящим, стало ещё сумрачнее.

— У мальчишки пробито легкое, и он потерял много крови. Эймендил уверен, что он долго не протянет.

— И что тебя тогда так тревожит?

— Если верить Эймендилу и его помощнику — а у меня нет причин им не верить, Гэндальф — Саруман исполнился решимости во что бы то ни стало эту критическую потерю крови восполнить. Грубо говоря, влить в жилы орчоныша недостающую кровь… извне.