Крепость в Лихолесье

Но кинжал на столе по-прежнему оставался бурым, угасшим, точно подернутым ржавой патиной, — и Белый маг, чуть помедлив, накрыл его тряпицей.

Молча, как накрывают мёртвое тело.

***

Над рекой, свиваясь и распадаясь, висели белесые ленты тумана, расслаивались и вновь слипались мутными комьями, медленно плыли вниз по течению — словно где-то там, в верховьях Андуина, некий великан со смаком и знанием дела попыхивал своей великанской трубочкой. Гэндальфу оставалось ему только позавидовать… Увы, заменить успокаивающее, проясняющее мысли и придающее жизни смысла трубочное зелье волшебнику по-прежнему было совершенно нечем, кроме разве что высушенного мха.

Над западным берегом ещё копились, редея с каждой минутой, предрассветные сумерки, над водой нависали тени — но на востоке, над краем леса небо, подернутое легкими перышками облаков, нежно порозовело. Несколько изящных эльфийских ладей бесшумно скользили по реке от противоположного берега; они то скрывались в пелене тумана, то вновь появлялись из неё неясными сероватыми силуэтами, и на носу каждой из них был вырезан белоснежный, грациозно изогнувший шею лебедь, широкой грудью рассекающий темную андуинскую волну.

Келеборн, склонив голову, задумчиво наблюдал за приближением «лебедей», прохаживаясь по узкой полосе мелкого песка вдоль кромки воды. Под жидковатой сенью ивняка собрались воины королевской дружины; верный Эллоир неприметно таился где-то неподалеку, готовый в первый же момент по мановению руки Владыки соткаться из рассветной тени. Гэндальф нашёл местечко на большом камне возле воды — и сидел, глядя, как мягко набегает на песок шепчущая волна, как колышутся в прозрачной воде водоросли, похожие на зеленые щупальца, и ползет по шероховатой поверхности валуна ранняя улитка, одетая в хрупкую полосатую раковинку.

— Значит, Элронд сегодня будет в Лориэне… И когда ты намерен собирать Совет, Келеборн?

Владыка пожал плечами:

— Думаю, на будущей неделе. Голубь принесёт сообщение в Росгобел. Или, быть может, — добавил он, помолчав, — ты предпочтешь отправиться в Лориэн сейчас, вместе с нами? Для тебя во всяком случае найдётся местечко в одной из ладей.

Гэндальф вяло улыбнулся. Всё его тело вконец одеревенело от не слишком удобной позы и пронизывающей речной прохлады, и ему хотелось устало скрипнуть всеми суставами, как той неведомой сосне у опушки леса.

— Нет, друг мой. Я, пожалуй, останусь… хочу убедиться, что с Завесой и вообще с Росгобелом в ближайшие дни все будет в порядке.

Послышались тихие шаги: по земляной лесенке, взбирающейся по крутому откосу холма наверх, к Росгобелу, спустился Белый маг. Остановился чуть поодаль, кутаясь в бурый радагастов плащ. Когда-то он стоял точно так же, заворачиваясь в бирюзовую накидку, вдруг вспомнилось Гэндальфу — стоял там, на ступенях Ортханка, и лицо его было серым и безжизненным, как старый каменный барельеф. «Бран умер два часа назад…»

— Что… такое? Есть новости? — быстро спросил Гэндальф.

Келеборн как будто удивился:

— Курунир! Признаться, не ожидал тебя здесь увидеть… Пришёл сказать мне пару напутственных слов?

Саруман не удостоил его взглядом — задумчиво смотрел куда-то вдаль, на противоположный берег реки, на край земли, ограниченный далекой полоской Туманных гор. Глаза мага были непроницаемы и темны, как ночь — мрачная ноябрьская ночь, лишенная звёзд.

— А они тебе нужны, Келеборн? Мои напутственные слова?

Келеборн поднял брови.

— Ну, следовало хотя бы соблюсти приличия… раз уж нам с тобой предстоит расстаться, пусть и ненадолго. Должен тебе напомнить, что Совет состоится через несколько дней, и мы все непременно хотим тебя там увидеть.

— Право, я порадовался бы куда больше, если бы вы все непременно хотели меня не только увидеть, но и услышать. Ты, насколько я понимаю, по-прежнему намерен настаивать на немедленной войне с Сауроном?

Келеборна внезапный вопрос врасплох не застал:

— А ты по-прежнему полагаешь, что этой войны можно избежать?

— Избежать? Нет… Но сейчас — не самое подходящее для неё время. Запад слаб и разобщен. Кроме того, не будем забывать об ошейниках… отсрочка, вероятно, позволила бы нам создать заклятие, способное разомкнуть эти мерзкие сауроновы орудия без помощи назгульских колец.

— А ты действительно уверен, что такое заклятие возможно создать? — помолчав, спросил эльф. — Без применения тёмных сил?

— Честно — не уверен, — после небольшой паузы откликнулся Саруман. — Но попытаться, во всяком случае, стоило бы, разве нет?

Келеборн вздохнул. Прошёл несколько шагов по берегу туда и сюда.

— Да, но… Если мы будем медлить, Саурон соберется с куда большей мощью. Об этом уже было сказано не раз.

— Значит, надо не позволить ему этого сделать.

— Каким образом?

— Об этом я и предлагаю подумать на Совете. Посмотрим правде в глаза: на открытый штурм нам сейчас просто не хватит сил.

«Лебеди» были уже недалеко. Легкий, неприметный для глаза бег ладей был бесшумен и плавен, ни единым звуком — ни всплескиванием весел, ни скрипом уключин, ни голосом кормчего — не тревожа чуткую речную тишину, так что невозможно было в очередной раз не восхититься искусством эльфийских гребцов, опускающих весла в воду так умело и неслышно, что, казалось, белогрудые «лебеди» не плывут — парят над водой, легко и бесшумно, подобно чудесным видениям из прекрасного далёка.

— Увы, Курунир прав. Даже взять Дол Гулдур измором нам сейчас будет непросто, — со вздохом заметил Гэндальф. Он посадил полосатую улитку на палец и смотрел, как она, явно не ожидавшая увидеть мир под таким углом, с осторожным изумлением вытягивает шею и шевелит рожками.

Келеборн задумчиво попинывал мыском сапога белый камешек речной гальки.

— Это стоит обдумать. К примеру, насчёт осады… На западе Дол-Гулдур ограничен Андуином, на севере — болотами…

— Но на юге почти до самых границ Мордора простираются безлюдные пустоши, вряд ли мы соберём достаточно сил, чтобы держать все эти обширные земли под пристальным надзором. А вастаки, живущие на востоке и северо-востоке от Дол Гулдура, ведут с Крепостью торговые дела и являются практически союзниками Саурона.

— Да, это явное затруднение, — с неохотой признал Келеборн. — Но вастаки — дикари по своей сути, вряд ли они могут представлять собой какую-то достаточно опасную и внушительную силу.

Гэндальф покачал головой.

— Зря ты так думаешь. Вастаки — храбрый и воинственный народ, они не испугаются наших мечей и стрел и даже, боюсь, могут найти, чем ответить.

— Мечей они не испугаются, это верно, — негромко заметил Саруман, по-прежнему разглядывающий что-то на противоположном берегу реки, — но зато могут испугаться того, чего боятся все — и люди, и орки, и стар, и млад.

— Что ты имеешь в виду?

— Голод, холод… мор, в конце-то концов. Судя по тому, что я видел в Дол Гулдуре, в случае пришествия в Крепость какой-либо серьёзной хвори там все будет, гм-м… не особенно хорошо.

Келеборн и Гэндальф переглянулись.

— Э-э… ты это к чему?

Саруман задумчиво перебирал в пальцах тоненький кожаный ремешок с завязанными на нем узелками, видимо, размышляя, стоит ли продолжать:

— Я был в Крепости, когда на юг Дол Гулдура пригнали с востока партию рабов, у которых обнаружились признаки гнилой лихорадки. Распространение хвори удалось остановить только потому, что назгулы вовремя спохватились и успели установить кордоны… да и орки к этой болячке практически невосприимчивы. Но в другой раз Дол Гулдуру может так и не повезти, особенно если туда нагрянет недуг, который долго не проявляет себя и плохо поддаётся лечению… Какая-нибудь пустынная чесотка, к примеру. Она не смертельна, но способна доставить много неприятностей и надолго вывести из строя — как людей, так и орков.

— Любопытно, — заметил Келеборн. — Только вряд ли существует магия, способная вызвать в Дол-Гулдуре подобное поветрие по щелчку пальцев.

— В пустынях Востока эту хворь разносят мыши и крысы. Так что задача… если мы вдруг решим её перед собой поставить… может оказаться вовсе не настолько невыполнимой, какой представляется на первый взгляд.

Келеборн нахмурился — и даже, пожалуй, встревожился. Уголки его губ опустились книзу, отчего рот стал похож на скорбную опрокинутую скобку.

— Но это… опасно. Такие игры с огнём никого ещё до добра не доводили… Кто может утверждать, что подобная хворь, вызванная намеренно, не вырвется за пределы Дол-Гулдура и не распространится по восточному берегу?

— Болота надёжно ограждают не только Дол-Гулдур от леса, но и лес — от Дол-Гулдура.

— А на юге и востоке?

— А на юге и востоке безлюдье и пустоши, да и подобные болячки — дело обычное… Но я пока не призываю ни отлавливать в пустынях заражённых мышей, ни запускать их в дол-гулдурские амбары, я просто, гм… привожу пример, как можно ослабить противника, не прибегая при этом к открытой войне. Ну, чисто умозрительно. — Саруман бросил на эльфа быстрый взгляд из-под полуопущенных век. — Ведь ты, помнится, сам хотел стать драконом, чтобы смести другого дракона.

Владыка не дрогнул. Смотрел на Белого мага прямо и пристально, и во взоре его в равной степени мешались изумление, негодование и холодное отвращение.

— Ты безумец, Курунир. Бессовестный и опасный безумец, я всегда это подозревал, а теперь в очередной раз имею возможность в этом убедиться. И, если я хотел стать драконом, то для тебя, похоже, это и впрямь давно пройденная ступень. Намеренное разжигание опасного мора… Это не просто низко и немыслимо, это, я сказал бы — чудовищно. Подло. Одним словом… — морщась, он потер лоб кончиками пальцев, точно надеясь отыскать в памяти это, одно-единственное выразительное и точное слово.

— Не по-эльфийски? — подсказал Саруман.

— Скорее — по-орочьи, — вполголоса заметил Гэндальф.

— Зато действенно и доступно, — возразил Белый маг. — По-орочьи? Ну что ж, почему бы и нет? Орки порой отличаются исключительным здравомыслием и практичностью, направленной в первую очередь на достижение результата, а не витающего в облаках обманчивого идеала.

Келеборн зябко поежился — должно быть, речная прохлада давала о себе знать.

— Сдаётся мне, ты слишком много думаешь об орках в последнее время, — проворчал он. — Даже хуже — ты сам начинаешь думать, как орк. И предлагаешь нам тоже заняться этим?

— Если мы не будем думать об орках, — безмятежно возразил Саруман, — то кто будет? Саурон, надо полагать? Он уже весьма успешно продвинулся в этом направлении.

— По-твоему, мы должны уподобиться Саурону?

— Нет. Но мысль о том, что люди могут жить пусть не в мире, но в тесном соседстве и даже сотрудничестве с орками, тебе, вижу, просто претит.

— Зато ты, по-видимому, только об этом и мечтаешь, — процедил Владыка. — Орки занимают все твои помыслы…

— Как один из народов Средиземья — да. Я этого и не скрываю… Скажу даже больше — чем дальше, тем искреннее я ими, орками, восхищаюсь, Келеборн. Их жизненной силой, выносливостью, плодовитостью, приспособляемостью к любым тяготам существования и способностью крепко стоять обеими ногами на земле… Сколько тысячелетий их уже все гнобят, пытаются изгнать за край видимого мира или вообще стереть с лица Арды, извести под корень любыми возможными способами? А они здравствуют себе как ни в чем не бывало, отстаивают своё право на жизнь и место под небом, пьют, едят, веселятся, живут настоящим и не страдают невнятной хандрой по прошлому. Такой непотопляемости и стойкости духа и впрямь впору позавидовать, разве нет?