Крепость в Лихолесье

— Что?

Келеборн яростно потер пальцем висок.

— Назад они не вернулись.

— Что с ними случилось?

— Не знаю. Мы пытались выяснить их участь, но нам это не удалось… Я стараюсь не оставлять границы болот без внимания, но и бессмысленно рисковать своими воинами тоже не имею права, Митрандир. Видимо, тракт охраняется куда лучше, чем это можно предположить с первого взгляда.

Гэндальф устало ссутулился.

— Что ж, понимаю… Но тем больше вижу причин все-таки пробраться за болота и выяснить наконец, что там происходит, и за каким лешим тамошним обитателям понадобились железные чушки.

Келеборн обеспокоенно покачал головой. Мягко блеснул серебристый венец на его высоком бледном челе — символ королевской власти.

— Значит, ты так и не отказался от этой мысли…

— Не считаю возможным отказаться, Келеборн.

— А что тебе насчет твоей затеи сказал Саруман?

— Ничего определенного. Он также не дал себе труда, гм… должным образом оценить глубину вопроса.

— И поэтому ты позволил себе его мнением пренебречь.

— Потому что не нахожу его взгляд достаточно всесторонним.

— Ты погубишь сам себя, Гэндальф.

— Зато, возможно, спасу кого-то другого.

Эльф вздохнул. Он смотрел на мага, склонив голову к плечу — на его точеном, с тонкими чертами аристократичном лице выражалась та усталость и безграничное терпение, с которыми взрослый и умудренный жизненным опытом человек пытается растолковать прописные истины на редкость строптивому и наивному ребенку.

— Чудак ты, Гэндальф, ей-богу. За кого радеешь? За тех, кто тебя никогда в жизни в глаза не увидит и спасибо не скажет… Впрочем, не хочу с тобой спорить, ибо мы с тобой и без того находимся на грани ссоры, проистекающей единственно из твоего недомыслия и упрямства… Кстати. — Словно внезапно о чем-то припомнив — о чем-то не слишком важном, но тем не менее нуждающимся в замечании, — он деловито щелкнул пальцами. — Фаундил передал мне, что ты упоминал о некой вещице, имеющейся у твоего орка, на которую мне было бы любопытно взглянуть.

Гэндальф выпустил колечко дыма, полюбовался тем, как оно тает в воздухе, рассыпаясь на множество порхающих над головой мага крохотных пепельно-серых бабочек.

— Смею полагать, — мимоходом заметил он, — что именно поэтому Гэджу покамест отсыпали горстку благожелательности и не вынесли приговор…

Келеборн безмятежно разглядывал завитки искусной золотой вышивки на рукаве своего роскошного парчового одеяния.

— Ну так что?

Волшебник добыл из поясной сумки и положил на столик обломок амулета.

— Взгляни, Келеборн.

Эльф небрежно бросил взгляд на вещицу — и замер. Ощутимо вздрогнул всем телом. Взгляд его будто прикипел к амулету, внимательные синие глаза сузились и потемнели… В глубине их мелькнуло что-то странное, трудноуловимое: изумление, недоверие, печаль… ярость, горечь, неясная затаенная боль?

— Эт-то… не может быть… — Он прикусил губу и нахмурился. — Ты хочешь сказать, что эта вещица принадлежит орку?

— Я хочу сказать, что она была найдена вместе с ним.

Келеборн аккуратно, точно боясь обжечься, взял обломок, осмотрел его со всех сторон, потер пальцами, что-то едва слышно пробормотал. Мельком взглянул на Гэндальфа — и волшебнику стало не по себе: вид у эльфа был такой, будто он сей момент увидел перед собой жуткого, некстати восставшего из могилы древнего призрака.

— Тебе известно, что это такое, Гэндальф?

— Э-э… «Сит-эстель»?

— И что ты о нем знаешь?

— Почти ничего. Только то, что, вероятно, амулет был выкован в Гондолине из «небесного железа», а потом, по всей видимости, утрачен…

— Утрачен? — медленно переспросил эльф. — Нет. Не утрачен… Не утрачен! — Он быстро отвернулся и прикрыл лицо ладонью.

Гэндальф смешался. Он, в общем-то, предполагал, что Келеборн окажется удивлен этой странной вещицей и даже в некоторой степени ею поражен, но никак не думал, что настолько поражен. Что-то с этим амулетом было не так… Какие-то неприятные думы он пробудил в душе эльфа, выворотил, как лопатой, пласт неких давних и тяжёлых воспоминаний — но, видимо, не настолько глубоко захороненных и поросших мхом, как это хотелось бы самому эльфу.

Келеборн медленно отнял руку от лица и взглянул на мага. Лик Владыки был белым, безжизненным и застывшим, точно глиняная маска, только губы странно, едва заметно кривились и подрагивали. Волшебник поразился произошедшей в нем перемене — куда девался встретивший его под сводами дворца сильный, уверенный в себе и высокомерный правитель? Какая-то неясная тень легла на красивое лицо эльфа — и оно разом постарело, осунулось; все тысячи и тысячи прожитых лет проступили сквозь тонкие черты, как рисунок сквозь промасленную бумагу, коснулись плеча Владыки и поставили на его бледное чело тяжелую мрачную печать бремени не-забвения.

— Что… произошло? — с тревогой пробормотал маг. От догадки, внезапно пришедшей ему на ум, он похолодел до корней волос — и ощущение совершенной им жуткой ошибки с ног до головы охватило его отвратительным лихорадочным ознобом. — Что это за амулет? Келеборн?

Эльф, словно очнувшись, зябко передернул плечами. Посмотрел на волшебника с кривой вымученной улыбкой.

— Амулет? Извини… я пока не могу тебе ничего сказать, Серый… Мне нужно более тщательно изучить эту вещицу, показать её Галадриэль и моим советникам, убедиться в её подлинности… Оставь обломок у меня на некоторое время. Ну, скажем, на пару дней.

— Я… — Гэндальф секунду помолчал, — обещал вернуть его Гэджу.

— Непременно вернешь — если выяснится, что в амулете ничего особенного нет. Но… не сейчас. Ты устал, и нуждаешься в отдыхе… думаю, мы с куда большей плодотворностью сможем продолжить нашу беседу поутру. Да! — Владыка небрежно позвонил в колокольчик, и на пороге талана бесшумно возникла фигура эльфа в просторном долгополом одеянии — тотчас же, как будто слуга стоял прямо за дверью. — Аглор, друг мой, проводи Митрандира в гостевой покой и проследи, чтобы он ни в чем не нуждался… Увидимся завтра, Гэндальф.

Гэндальф поднялся и молча поклонился. Спорить и пытаться продолжать разговор было бессмысленно — тон Владыки был непреклонен и не приветствовал возражений. Да и не было в том нужды: волшебник действительно смертно устал и хотел сейчас остаться в одиночестве ничуть не меньше, нежели Келеборн.