Орден Скорпионов

44

Дверь бесшумно открывается, и мне хочется усмехнуться тому, как прав был Череп. У герцога есть все, кроме элементарного здравого смысла. Он полагает, что при дворе нет никого, кто осмелится взять то, что ему принадлежит, выступить против него. Что ж, в том, что он неправ, герцог убедится на собственном опыте. Но как же приятно будет напомнить ему, кто я такая, а потом накормить его собственным членом и посмотреть, как он подавится им.

Мы входим в холл, который остался таким же, как и в моих воспоминаниях. Лестница с красным ковром выглядит так же, как и лица, мертвыми глазами смотрящие с картин, развешанных по стенам.

Вспышки воспоминаний о том, что со мной делали, когда я была тут в последний раз, мелькают все быстрее.

Я замираю, становясь одной ногой на нижнюю ступеньку, и пытаюсь освободиться от оков боли и страха, что эхом отдаются в моих мыслях.

– Ты больше не она, – тихо бормочет Череп мне на ухо и прижимает ладонь к спине. – Ты не беззащитна. Ты не в их власти. Теперь ты опасна. Ты – их расплата.

Он коротко, но крепко целует меня в шею, я глубоко вздыхаю и прогоняю воспоминания о той ночи. Я здесь не для того, чтобы переживать все заново. Я вернула себе свою силу и свое тело давным-давно.

Сегодня ночью начнется новая глава в моей истории. Я совершу правосудие ради всех, кому монстр в этих стенах причинил боль, а я знаю, что есть и другие. Сегодняшняя ночь – мой подарок всем нам, независимо от того, узнает ли кто-нибудь из них об этом или нет.

Лестница безмолвно приветствует нас, мы поднимаемся по ней и сворачиваем налево, держимся в тени, скользя по длинному широкому коридору. На нашем пути встречаются закрытые двери, но я не удосуживаюсь проверить, есть ли кто-то за ними или нет. Моим клинкам нужен только герцог и его личная охрана. Но если кто-то еще жаждет добавить свое имя в этот список, им займутся Череп, Скорпиус и Кость.

Я останавливаюсь перед комнатой в конце коридора – сюда меня привели в ту ночь. Я использую жесты и на языке убийц показываю «скорпионам», что мы на месте и наша цель – по ту сторону двери.

Я проскользну в комнату первой, они последуют за мной. Они проверят, нет ли там потайных дверей, и будут охранять их, пока я выпытаю имена охранников у герцога. Когда я закончу с ним, то мы поохотимся на охранников – только если крики герцога не заставят их самих броситься на наши клинки. Надеюсь, так и будет.

Я прижимаю ухо к щели у двери, чтобы убедиться, что никто с той стороны не встал отлить или еще за чем-нибудь. Слабый звук храпа – это все, что я слышу.

Я поворачиваю ручку и осторожно толкаю дверь. Я просачиваюсь в комнату, словно призрак, – и сразу же замечаю, что она выглядит совсем не так, как я помню. Темно-зеленый бархат и вставки из темного дерева сменились мягким желтым шелком и теплым ореховым деревом. В помещении появилась женственность, которой не было раньше. Еще одно подтверждение своих догадок я замечаю на кровати – по подушке у изголовья разметались светлые волосы.

Но если у меня и были какие-то сомнения по поводу того, кто хозяин этой комнаты, то они исчезают, когда я смотрю на другую сторону кровати и вижу герцога, лежащего на боку. Он спит.

Я подхожу ближе и изучаю детали его лица, мой взгляд наполняет ярость. Его светло-каштановые волосы длиннее, чем были, но я замечаю тот самый завиток, который постоянно падал ему на лицо, когда он был сверху на мне. Его бледная кожа гладкая, без морщин, только богатые люди могут себе позволить такое. На верхней губе у него шрам, которого раньше не было. Надеюсь, это одна из его жертв оставила его, укусив.

Лицо герцога безмятежно во сне, но я слишком хорошо знаю его злобную ухмылку, которую он любил демонстрировать, забирая то, что ему не принадлежит.

Я поднимаю руку, давая знак остальным, что пора начинать, а затем наклоняюсь над герцогом и прижимаю кинжал к его горлу.

Острие стального клинка мигом вырывает его из сна, он жадно хватает ртом воздух. Я ожидаю увидеть мерзкие зеленые глаза, что распахнутся от шока, глаза, преследовавшие меня в кошмарах, глаза, которые я никогда не забуду.

Он вздрагивает, помогая моему кинжалу выпустить немного крови, поднимает на меня взгляд, страх искажает его черты и застывает в… голубых глазах.

В смятении я вздрагиваю в ответ, вглядываюсь в монстра, но тут же отбрасываю сомнения и крепче прижимаю кинжал к его горлу.

– Когда ты отдал меня своим охранника, ты пообещал, что навсегда запомнишь меня и мою сладкую щелку, – рычу я, наклоняясь ближе к нему.

Он моргает своими чертовыми голубыми глазами, в его взгляде нет ничего, кроме ужаса. Чтобы понять, почему я запомнила неправильно их цвет, мне приходится вытащить воспоминания из хранилища, в котором я их заперла.

Я смотрю на мужчину сверху вниз, как он смотрел на меня, но голубые глаза передо мной и зеленые из моих воспоминаний не совпадают.

– О звезды, нет! – раздается рядом женский вопль.

Женщина, спавшая рядом, поднимается, перепуганная и потрясенная. Она оглядывает комнату и прижимает к груди простыню, словно это может ее защитить.

Когда она замечает «скорпионов», то принимается плакать, слезы катятся по ее впалым щекам и капают с подбородка.

– Кто… кто вы? Чего вы хотите? – задыхается она и откидывается на мягкую ткань богато украшенного изголовья кровати.

– Вы знаете, кто мы, – непринужденно говорит ей Скорпиус.

– А ты знаешь, почему мы здесь, – рычу я на герцога. – Неужели ты действительно думал, что тебе все сойдет с рук? Что ты сможешь насиловать и мучить других, а возмездие так и не свершится?

– Я… я никогда никого не насиловал. И никогда бы не стал, – заикается герцог, поднимая руки в невинном, как он надеется, жесте.

– Я заставлю тебя проглотить твой член, раз ты думаешь, что мы так просто проглотим твою ложь. Тиллео накачал меня наркотиками. Ты отнес меня в эту самую комнату, сорвал с меня одежду и развесил ее, словно херов балдахин над кроватью!

В его взгляде мелькает узнавание, и я жестоко улыбаюсь, глядя на него.

– Не… не я, – возражает он, и из уголка его глаза течет слеза. – Тебе нужен мой брат.

Я почти смеюсь над его жалкой ложью, но тут еще одна слеза падает из его голубых глаз, и замираю.

– Ты – не герцог Андросс? – рычу я, разглядывая его лицо.

Это он, должен быть он.

Женщина рядом с нами начинает плакать громче, но я не обращаю внимания на ее панические всхлипывания.

– Да, я герцог, – говорит герцог, и я прижимаю второй клинок к его вялому члену. – Нет! Подождите! Пожалуйста! – кричит он.

Я могла бы смаковать его ужас всю ночь – он такой густой и манящий.

– Я новый герцог Андросс. Моего брата, старого герцога, и его личную охрану убили пару недель назад. Я… я только что унаследовал его титул.

Ноги подкашиваются, будто мне перерезали сухожилия, его слова бьют в грудь так, что мне приходится сражаться за следующий вдох.

– О чем ты, на хрен, говоришь? – огрызаюсь я, и женщина сползает с кровати.

– Это правда. Мы переехали всего несколько дней назад. Я могу это доказать, – продолжает вопить она и шагает к столу в углу.

Но прежде, чем она делает еще шаг, Кость прижимает нож к ее горлу, и она начинает плакать еще громче.

– Я никогда не переходил дорогу Ордену Скорпионов. Клянусь, я никогда в жизни никого не пытал и не насиловал. Мой… мой брат был больным ублюдком. Вам нужен он, а не я. Пожалуйста, не трогайте мою жену, – умоляет герцог.

– Я ничего не слышал об убийстве герцога Андросса, – заявляет Скорпиус.

Во мне же борются желание покончить с этим уродом и желанием выяснить, а точно ли передо мной тот, кого надо выпотрошить.

Скорпиус подходит к столу, к которому пыталась подойти герцогиня, и перебирает лежащие там письма.

– Мне жаль, что Пейт обидел тебя. Но пожалуйста… Это был не я, – умоляет герцог, и я бросаю на него взгляд.

– Какого цвета были его глаза? – спрашиваю я, глядя, как кровь стекает с его шеи на светло-желтый шелк наволочки и медленно растекается по нему.

– Что?

– Его глаза, какого цвета были его херовы глаза?

– Зеленые. Как жухлая трава. Они были светло-зеленые, – поспешно отвечает герцог.

Я хочу закричать. Я хочу перерезать горло этому ублюдку, и плевать, кто он. В его жилах должна течь одна и та же порченая кровь. Голубые глаза, зеленые глаза, какая, блядь, разница? Я должна заставить их заплатить.

Мое нутро сжимается от ярости, а сердце колотится так сильно, что кажется, будто оно пытается вырваться из моей груди, чтобы лично наброситься на герцога.

– Король распорядился расследовать это убийство. Оно произошло возле трактира, там Пейт выполнял дипломатическое поручение. О его смерти не было объявлено публично. Мы поклялись хранить это в тайне, пока не найдут виновного. Даже слуги поклялись молчать.

– Мамочка? – доносится из-за двери тоненький голосок, я оглядываюсь и вижу, как латунная ручка начинает медленно поворачиваться.

Череп оказывается у двери в один прыжок и тут же наваливается на нее, не давая открыться. Герцогиня начинает задыхаться, а герцог, словно позабыв, что к его горлу приставлен кинжал, подскакивает на кровати и собирается помчаться к девочке, что зовет его из коридора.

– Мамочка, мне приснился плохой сон, – снова зовет тоненький голосок, и мое сердце тараном врезается в грудную клетку.

– Они говорят правду, Тельсон, – объявляет Скорпиус, поднимая со стола длинный лист пергамента. – Это заявление о передаче титула и письмо, в котором Карну Андроссу советуют поселиться в поместье для его же безопасности.

В ушах начинает звенеть, я перевожу взгляд со свитка в руках Скорпиуса на герцога. Его голубые глаза неотрывно, с мольбой смотрят на меня. Он умоляет меня быть милосердной.

Я не знаю, есть ли во мне милосердие.

Я убивала без разбора с тех пор, как себя помню. Совсем недавно я вырезала всех моряков на корабле, что осмелились встать у меня на пути. Я не спрашивала, заслужили ли они это, а делала то, для чего меня привела туда Икон. Я должна была помочь ей восстановить справедливость, она это заслужила. Так почему же теперь должно быть иначе?

– Мамочка, пожалуйста, – умоляет девочка, ее тонкий голосок начинает дрожать от слез.

Раздается тихий удар, будто девочка прижалась своим тельцем к двери и пытается ее открыть.

– Пожалуйста, не трогайте ее, – умоляет герцогиня, а Кость смотрит на меня, будто мне достаточно кивнуть, и он выпотрошит ее на месте.

Раздается еще один тихий удар, и плач с той стороны становится громче.

– Я сейчас приду, Джови. Возвращайся в свою комнату. Я приду и уложу тебя, – дрожащим голосом обращается герцогиня к дочери, а затем выпрямляется, и в ее глазах вспыхивает непокорность.

– Но ты мне нужна, – умоляет Джови за дверью.

Я смотрю на кинжал, прижатый к горлу герцога, и меня охватывает ярость. Несправедливость происходящего, справедливость, в которой мне было отказано, сжигают меня изнутри.

Жажда справедливости требует, чтобы я сделала то, что собиралась, но меня гложут сомнения. Может быть, этот герцог заслуживает жестокой смерти. А может, и нет. Но чего заслуживает та маленькая крия у двери? Какое право я имею отнять ее юную жизнь, как столь многие отнимали у меня?