Орден Скорпионов

КОСТЬ

В тишине мы с братьями возвращаемся в шатер, прохлада ночи пытается обмануть нас и заставить думать, что пустыня – довольно приятное место, а не адская дыра, коей она становится днем. Звезды подмигивают нам, будто они – истинные правители этого мира, а мы – всего лишь насекомые, желающие казаться больше, чем мы есть на самом деле. И я, в общем-то, с ними согласен.

Мой взгляд блуждает по темной громаде Приюта слева от нас. Большое овальное здание впитало в себя боль и тени, но я не могу перестать думать о том, что там – она.

В какой части здания? Думает ли она обо мне или о моих братьях? Тот, другой раб, безжалостно долбит ее, погружая член по самые яйца в ее текущую киску, а она в ответ молит, встречая каждый его толчок?

Я раздраженно выдыхаю, член снова твердеет – а я всего лишь двадцать минут назад пытался унять свое хозяйство. Думал, что сойду с ума, сидя за этим столом с членом, твердым как камень, и чувствуя на себе ее взгляд. Это все, что я мог предпринять, – лишь бы не прижать ее к стене и не начать трахать так, что она кричала бы мое имя.

Не будет ни тихих вздохов, ни приглушенных стонов, когда я буду внутри нее. Я покажу ей, на что способно ее тело – я впивался бы зубами в каждый сантиметр ее тела, помечая и упиваясь силой, которая, как я знаю, течет в ее венах.

Я был почти благодарен Тиллео, когда он отпустил рабов клинка отдохнуть, чтобы они подготовились к завтрашним испытаниям. Гартокс, грубиян из Ордена Медведей, был в бешенстве. Он пялился на рабыню клинка с алыми волосами на протяжении всего ужина. Ей повезло, что она не успела узнать, что за гнусные идеи блуждали в его проклятой голове. Сначала он пялился на мою Рабу, но одного моего взгляда хватило, чтобы он о ней забыл.

Ненавижу этого «медведя» – все, что делает его Орден, идет в разрез с принципами Ордена Скорпионов, и меня бесит, что мы не можем просто взять и уничтожить их.

Я вновь резко, яростно выдыхаю. Отныне никому из других Орденов лучше даже не смотреть на Рабу. И плевать на все соглашения – я нарушу все, стоит кому-то лишь подумать о ней.

Тарек – Скорпиус, тут же поправляю я себя – слышит мое раздраженное пыхтение и смотрит на меня. Но он ничего не говорит – ждет, пока мы не окажемся в шатре, но в его глазах я вижу немой вопрос.

Я делаю глубокий вдох и пытаюсь взять себя в руки. Эта рабыня и так уже достаточно меня отвлекла – я называю братьев настоящими именами вместо тех, что мы придумали, чтобы обезопасить себя во время охоты. Здесь нет магии достаточно сильной, чтобы пробить стены шатра и наш разум. Ну, или такая магия очень редко встречается. Однако, после того, как я увидел, как этот милый Лунный Лучик ходит по тени в подвале, я не могу исключать и такого варианта. Тиллео что-то скрывает, и нам нужно немедленно разобраться с его секретами.

Череп отбрасывает занавес у входа в шатер, и мы располагаемся на привычных за столько Торгов местах. Череп идет прямиком к сундуку в изножье его кровати и достает стеклянную сферу с плотным серым туманом, плавающим внутри. Затем, выйдя на середину шатра, он бросает шарик на землю – стекло разлетается вдребезги, немедленно выпуская серое облако. Оно поднимается по стенам шатра, а затем вверх и сходится над нашими головами.

– Этого нам хватит на ночь, – объявляет он, и они со Скорпиусом одновременно смотрят на меня. – Что тебя так взволновало? Что ты узнал?

– Лисицы не смогли поведать мне ничего интересного. – Я решаю начать с самой скучной части. – Они в состоянии повышенной готовности – другой, неизвестный Орден украл их печати и подставил их.

– Рассветный Двор? – спрашивает Череп, его взгляд мечется между мной и Скорпиусом.

– Я так это понял. Кто-то хочет, чтобы мы думали, что они ответственны за бойню в Рассветном Дворе. Может, они пытаются сбить нас со следа, но никто из них не захотел со мной уединиться – даже Киффин, как ты знаешь, что она охоча до ласк. Я никогда не слышал, чтобы эта сучка кому-то говорила «нет». Но сегодня ей явно было не до того. Они очень злы и пытаются на Торгах выследить тех, кто их подставил.

Скорпиус и Череп задумчиво кивают, пытаясь переварить неожиданные вести. Мы думали, что это они устроили ту охоту, но если их печать подделали, то все еще хреновее, чем кажется.

– Что еще? – спрашивает Скорпиус, принимаясь расстегивать пуговицы жилета.

Я делаю глубокий вдох и говорю:

– Она умеет ходить по теням.

Стоит мне произнести это, как оба брата застывают на месте.

– Кто? – спрашивает Скорпиус, но я вижу, что он догадывается, о ком я говорю.

– Наша маленькая Раба, вот кто. – Я вижу изумление на их лицах – точно такое же, какое испытал сам, впервые увидев, как она проделывает этот трюк. – О, а еще я видел, как она пробила череп охраннику вот этим, как будто у того вместо головы была яичная скорлупа, – добавляю я, доставая из внутреннего кармана жилета кинжал Скорпиуса.

Я бросаю нож ему, и он смотрит на лезвие так, будто оно сейчас споет ему о своем последнем кровавом приключении.

– Значит, она тоже сильная. – Взгляд Скорпиуса становится отстраненным – как и всегда, когда тот пытается решить какую-то головоломку.

– Я так и знал, что она – какая-то высокородная шавка, – говорит Череп, и я киваю.

Она должна быть из знатного дворянского рода – только они способны передать такую силу ребенку, но как? Мы следим за бастардами, рожденными от правителей четырех дворов. Их не так много, как можно подумать, но время от времени такие дети появляются на свет. Мы трое – тому доказательство.

– Как думаешь, Тиллео метит в нас? – спрашивает Скорпиус, его обсидиановый взгляд мрачнеет.

– Не думаю, что Тиллео вообще знает о ее способностях, – отвечаю я и вижу, как на лицах Черепа и Скорпиуса мелькает удивление. – Она охотилась на охранника в винном погребе. Он бродил там, очевидно, думая, что она прячется в ящиках или за полками, а не в тенях. Он так и не увидел ее приближения. Если бы Тиллео знал, что у нее есть такая способность, его личная охрана тоже должна была знать. И не только затем, чтобы защитить хозяина – они бы скорее подслушали, как он этим хвастался кому-то. Мы все знаем, какой он – не может держать язык за зубами, когда думает, что у него есть что-то, что принесет ему состояние.

– Если только она – не особое оружие, с которым он собирается что-то провернуть, – размышляет Череп.

– Но что он задумал? Он никогда не стремился прыгнуть выше головы – лишь хотел занять место Дорсина и создать собственную империю, – возражаю я.

– Она умеет что-нибудь еще? – вставляет Скорпиус.

– Кроме того, что она может оттрахать другого раба клинка так, что мне всю жизнь придется ходить со стояком в штанах, нет. Не думаю, – отвечаю я и в подтверждение своих слов поправляю вновь налившийся член.

– Черт, я только о ней и думал с тех пор, как мы выгнали ее из шатра, – признается Череп, и я не могу сдержать смех.

– Теперь я присоединюсь к тебе в этих мыслях, брат. Клянусь. – В отчаянии я провожу рукой по коротким волосам.

Я мог бы позвать рабыню плоти, чтобы она помогла снять внезапно нахлынувшее напряжение. Я знаю, что у Тиллео они есть и готовы принять всех его гостей, но, подозреваю, это не возымеет того эффекта, на который я рассчитываю.

Я хочу не просто мокрую щель, я хочу ее. Я спустился в тот подвал, намереваясь просто понаблюдать за ней, как Скорпиус и велел. Но я не был готов увидеть, как она выходит из тени и убивает так искусно и чисто.

Когда она нанесла удар, в ее глазах не было ничего – не то что у других рабов клинка, которых я видел в последние годы. В ее смертоносном взгляде не было сомнений, а искру возбуждения, мелькнувшую в нем, вызвало не безумие или жажда крови. Она вершила правосудие – это было написано у нее на лице. Не знаю уж, что сделал тот охранник, но не нужно быть гением, чтобы представить десяток его жутких выходок. Как бы там ни было, прикончить его показалось ей праведным делом. За миллисекунду до того, как она нанесла удар, я увидел фейри, которая живет по тем же законам, что и мы с братьями. И эти законы воззвали ко мне. Она позвала меня.

– Ну, так и что будем делать с этой рабыней? – рассеянно спрашивает Скорпиус – видимо, он надеется, что ответ сам появится в воздухе и мы сами позабудем о странной притягательности этой девицы.

Я собираюсь ответить, но сдерживаюсь – не думаю, что Скорпиус готов услышать правду. Он слишком тщательно все анализирует и придумывает идеальные планы. Он рассматривает проблему со всех сторон и лишь затем бросается в атаку. И он еще не понял, кто такая эта Раба. Череп просто хочет трахнуть ее – он, очевидно, полагает, что стоит ему удовлетворить это свое желание, он сможет забыть о ней. И он, как и Скорпиус, тоже не видит очевидного – хотя обычно более проницателен и полагается на интуицию.

Эта девушка, эта Раба – она одна из нас. Она не такая, как те, которых Тиллео обычно выпускает из своего Приюта. Он не сумел сломать ее и превратить в бестолковую наемную убийцу.

Да, она убивает. Она, возможно, даже наслаждается убийством, когда у нее все выходит как надо – например, как с охранником в подвале, но это еще не все. Она хочет бороться с несправедливостью в этом мире, наказать недостойных и восстановить баланс.

Скорпиус сказал, что мы не будем брать с собой никаких домашних животных, но думаю, он скоро узнает, что я себе уже присмотрел зверушку. Она наша – и просто ждет, когда мы заявим на нее свои права. А я не могу дождаться, чтобы поставить на ней нашу метку.

Я иду к выходу, и мне в спину летит голос Скорпиуса:

– Куда ты направился?

– Нужно разобраться с телом, которое она после себя оставила. Не хочу, чтобы его кто-то обнаружил и вышел на нее – или узнал, что она использовала твой клинок, чтобы прикончить того типа, – бросаю я через плечо, отодвигаю створки у входа и вновь выхожу в удивительно свежую пустынную ночь.

Скорпионы всегда прикрывают друг друга. Череп и Скорпиус, возможно, еще не знают об этом, но наш дозор начинается сейчас.

11