Орден Скорпионов

Лето прав, но что-то в его лице говорит мне, что это был его выбор, а не приказ Тиллео.

– Сегодня тебя выставят на Торги, – напоминаю я ему. – Тиллео знает, что посылать кого-то за мной – это риск. Он обязательно пообещал бы тебе награду, чтобы ты был сговорчивее; мы оба это знаем.

И если Тиллео приказал кому-то убить меня, он бы выбрал раба клинка, который с большей вероятностью преуспеет.

Согласно таблице достижений, лучшим выбором был бы Харш, а не Лето. Однако недавно Харш узнал, что я гораздо опаснее, чем он полагал. А Лето этого не знает… пока. Я же отлично его знаю – он идет на риск, только когда это выгодно ему.

Я осторожно тянусь к кинжалу, стараясь не привлекать внимания Лето, и продолжаю говорить – мне нужно еще немного времени, чтобы наконец добраться до оружия:

– Думаю, я заслуживаю знать, что Тиллео предложил тебе за мое убийство.

Лето убирает руку с шеи, и что-то в моей груди обрывается: я слишком поздно понимаю, что он потирал шею не потому, что нервничал, – за спиной у него была спрятана чакра[6].

Идеально круглое лезвие вонзается в меня, свой кинжал я достать так и не успела.

Я закрываюсь рукой, чтобы не дать Лето вонзить чакру мне в горло, и лезвие разрезает предплечье до кости. Внезапно другая чакра врезается глубоко в мое нутро, и я задыхаюсь от шока.

У него их было две.

Лето умудрился спрятать за спиной целых два смертоносных орудия, а теперь они оба оказались во мне.

– Любой Орден, который я захочу, – пыхтит он в ответ, пытаясь вытащить наточенный круг из моего живота.

Я хватаю его за руку и прилагаю все силы, чтобы остановить его и оставить чакру там, где она есть – я знаю: если Лето вытащит ее, он меня на кусочки порежет.

Когда мы дрались друг против друга или просто тренировались, я всегда позволяла Лето думать, что он сильнее меня. И я вижу в его решительном взгляде удивление – он внезапно осознал, что это не так. Он тут же перестает бороться за чакру, торчащую из моего живота, и нацеливается на ту, что осталась в руке.

Но прежде чем он успевает вынуть чакру, я подтягиваю его ближе, стараясь не думать о том, что лезвие в животе творит с моими внутренностями. И как только Лето сталкивается со мной, я выпускаю клыки.

Мы показываем друг другу свои истинные лица, монстров, что таились в каждом из нас все это время. И я наслаждаюсь ужасом на его лице при виде моих клыков.

Я впиваюсь в горло Лето, и крик, что пытается вырваться из него, превращается во влажное бульканье. У Лето нет плотных мышц, защищавших шею Гартокса, и я чувствую, как под моими зубами трещит его горло.

Слишком быстро. Горячая кровь брызжет в стороны, проливается в мое горло и заливает грудь. Мои клыки разрывают что-то жизненно важное в шее Лето, кровь раскрашивает красным потолок и стены заброшенной караульной.

Он сразу же слабеет, его попытки защититься, оторвать меня от себя замедляются, пока не превращаются в слабое подергивание.

Я пью Лето до тех пор, пока его тело не обмякает, становясь слишком тяжелым, чтобы я смогла удержать его в руках. Ко вкусу его крови примешиваются предательство и смерть.

Я делаю еще один глоток и отрываю пальцы Лето от лезвия, торчащего из живота, а затем отпихиваю его от себя. Он врезается в стену и падает, оставшаяся кровь растекается под ним, жизнь утекает из него с последними предсмертными спазмами. По всему моему телу прокатывается пульсирующая боль, от чего напрягаются мышцы живота.

Я издаю тихий стон, чудовищные раны вспыхивают огнем. Я вытираю рот, но слишком поздно вспоминаю, что моя рука тоже изранена и кровоточит.

Жестоким рывком, забирающим из меня последние силы, я выдергиваю чакру из руки и отшвыриваю подальше, она со звоном падает на пол.

Я пытаюсь сделать хоть шаг, уйти прочь из караульной, но вскрикиваю и замираю. Чудовищная боль вновь пронзает меня, и я быстро понимаю: я не то что не смогу спуститься по лестнице и отправиться к лекарям – я даже дойти до нее не сумею. Думаю, позвать на помощь, но все охранники ушли, а остальные в Приюте трижды подумают, прежде чем отправятся на поиски источника криков или мольбы. К тому же, я даже не знаю, помогут ли мне лекари – вдруг Тиллео уже приказал им отказать мне в помощи и просто дать умереть?

В горле встает дрожащий всхлип, и я решаю сделать то, чего, вероятно, делать не следует. То единственное, что может меня спасти. Так что я отступаю в тени и прошу темноту отвести меня к ним.

19