Орден Скорпионов

Эпилог

– Тиллео, – шепчу я на ухо хозяину Приюта.

Он дергается, но не просыпается. Я улыбаюсь «скорпионам» и сильнее прижимаю кинжал в виде скорпионьего хвоста к его горлу. Для фейри, тренирующего убийц, Тиллео не слишком бдителен. Я осматриваю темную комнату и оцениваю роскошную, богатую обстановку.

От возвращения сюда у меня мурашки бегут по коже. Я стою так близко к Тиллео, что все мои инстинкты вопят в тревоге, но я больше не рабыня клинка, и я знаю, что «скорпионы» не допустят, чтобы со мной что-то случилось.

Я смотрю на рабовладельца, его постельное белье стоит столько, что хватит, чтобы месяцами кормить семью бедняков. Когда-то я мечтала о роскоши, с которой Тиллео обставил шатер «скорпионов», когда они пришли на Торги. А теперь я хочу увидеть, как эта роскошь сгорит в огне.

– Тиллео, – зову я громче, и на этот раз его веки приоткрываются, и он растерянно озирается.

Глаза цвета какао встречаются с моими, и я вижу, как в них плавают страх и смятение, пока наконец не появляется намек на узнавание.

– Осет? – хрипит он, голос похож на наждачную бумагу со сна – и от недоумения. – Что это значит? – спрашивает он, пытаясь сесть.

Я наслаждаюсь моментом: Тиллео только сейчас понимает, что к его горлу прижата острая сталь. Дикий взгляд устремляется к «скорпионам», но облегчение, которое он почувствовал, увидев моих соулмейтов, тут же испаряется, стоит ему заметить их кипящие от ярости взгляды.

– Ч-что происходит? – заикаясь, произносит Тиллео, и я тут же ощущаю отчетливый запах мочи, распространяющийся по комнате.

– У нас Торги, – с ликованием объявляю я, убираю кинжал от его шеи и подхожу к «скорпионам».

– Но у меня нет рабов клинка, готовых к Торгам, – вы же просили больше их не закупать, – возражает он, недоумевая и все больше раздражаясь.

– Торги проводятся не для рабов, глупый, – издеваюсь я, улыбаясь приторно-сладкой улыбкой. – Они для тебя.

Тиллео переводит взгляд с меня на «скорпионов».

– Я ваш покорный слуга. Я служил вам верой и правдой, – бросает он, и его щеки краснеют от гнева.

– Нет, ты верно служил себе, сука, и лгал нам, – огрызается Скорпиус, и Тиллео отшатывается назад от яда, прозвучавшего в его голосе.

– Ты нарушил святость Торгов и осквернил место, созданное как безопасное для Орденов. – В глазах Черепа плещется кислота.

– И ты причинил боль нашей соулмейт, – угрожающе рычит Риалл.

– Вашей соулмейт? – переспрашивает Тиллео. – Кто… – Его переполненный паникой взгляд останавливается на мне, и его осеняет. Его глаза сужаются, а ноздри раздуваются от гнева.

– Не смей так на нее смотреть, – рычит Тарек, и от ледяной угрозы, прозвучавшей в его тоне, у меня по рукам ползут мурашки.

Тиллео мгновенно опускает глаза и изрекает несколько извинений. Риалл протягивает мне одежду, которую мы только что забрали из уборной. Я бросаю темно-синюю шелковую ткань Тиллео, а затем пояс с цепью. Он должен завершить его образ.

– Одевайся. Мы не хотим заставлять остальных ждать, – щебечу я.

Он не поднимает на меня глаза, но его лицо кривится от возмущения. Он откидывает с лица всклокоченные волосы, но не тянется за одеждой и не встает, чтобы надеть ее, как ему было велено.

Из моего голоса исчезает вся сладость, и я шагаю вперед, злобно сверкая глазами.

– Надевай, или я надену это на тебя – но заберу твой член и ведущую руку. Обещаю, тебе твоя рука понадобится – для того, что будет дальше.

Разъяренный взгляд Тиллео вновь перескакивает с меня на «скорпионов», он откидывает одеяла и начинает одеваться. С ворчанием и рычанием, но ему все же удается натянуть нелепый наряд на свое грузное тело.

Тиллео оборачивается к нам, как бы молча спрашивая, довольны ли мы его унижением.

Даже близко нет.

– Не забудь про ремень, хозяин, – насмехаюсь я, жестом показывая на металлический герб. Его нужно навесить на член, чтобы удержать полоски ткани на месте.

Тиллео застегивает его на себе, живот нависает над тонкой цепочкой. Он скрещивает руки на груди.

– А теперь шагай, кусок дерьма, – рявкает Тарек, и рабовладелец в испуге подпрыгивает от громкого рева.

Риалл и Курио по очереди пинают этого властного ублюдка, подгоняя его по коридорам и лестницам.

К тому времени, когда мы выходим из поместья в сухой жар пустыни, Тиллео уже потерял свою самоуверенность. Он озирается по сторонам, как голодная пустынная крыса, надеясь, что хоть какая-то надежда на спасение окажется рядом. Но все, что его ждет, – это огромная доза тех издевательств, которым он подвергал каждого раба клинка, входящего и выходящего из дверей Приюта.

– Все покинули поместье? – спрашиваю я Тарека.

– Я трижды проверил, все чисто. Икон уже перебросила рабов в дом, который мы построили рядом с ее убежищем. Девочки Ринк накормят и отмоют их, пока мы тут.

Я киваю и оглядываюсь на гигантское поместье, стараясь не думать о тех невыразимых ужасах, которые многие пережили в его стенах. В него поместилась бы сотня Приютов – поместье Тиллео было символом того, как могущественен он сам и как слабы мы в сравнении с ним.

Ну и хрен с ним.

Я делаю глубокий вдох и одной рукой делаю пасс, который я отрабатывала каждый день. В конце я раскрываю ладонь, надеясь, что в ее центре будет светиться крошечный язычок пламени. Но, как и во все предыдущие разы, я вижу только свою руку.

– Дьявол! – хриплю я, в отчаянии вскидывая руки. – Клянусь, ты знал, что я провалюсь! – Я обвиняюще гляжу на улыбку Тарека, которую он старательно пытается скрыть.

– Я бы никогда… – защищается он, и мой взгляд становится яростным.

– Я так и знала! Так и есть! – Тарек смеется, и я пихаю его кулаком.

– Ты просто выглядишь чертовски мило, когда пытаешься все это проделать. Не мог удержаться. Твое лицо становится напряженным, и у тебя появляется очаровательная маленькая складочка вот тут. – Тарек проводит пальцем между моих бровей, и я игриво хлопаю его по руке.

– Никакие пассы и жесты мне не помогут, да? – вопрошаю я с видом оскорбленной невинности. – Ты же их выдумал?

Тарек ничего не говорит, но ему и не нужно – его ехидная улыбка говорит сама за себя.

Я качаю головой, на моем лице написано шокированное осознание и напускное возмущение. Но улыбка этого засранца так чертовски заразительна, что я не могу удержаться и тоже улыбаюсь. Он притягивает меня к себе и осыпает лицо дурашливыми поцелуями.

– Ты за это заплатишь, – предупреждаю я, прижимаясь к его губам.

– С нетерпением жду этого, – дразнит он, покусывая мою нижнюю губу.

– Хорошо, – уступаю я. – Тогда сожги это поместье дотла.

– С удовольствием, – сладко урчит Тарек, а затем, безо всяких тупых жестов, которые я отрабатывала целую вечность, он выпускает языки пламени в поместье Тиллео. Несколько из них вцепляются в него и начинают расти.

Я поворачиваюсь спиной к дому, больше напоминавшему дворец, и следую за Риаллом и Курио – они толкают спотыкающегося Тиллео по песку в сторону Приюта, приютившегося в тени высокой стены, окружающей территорию поместья. Надо мной мерцают знакомые звезды.

Луна и ее подданные благосклонно взирают на меня, когда я прохожу под их сияющим взглядом. Запах нагретого солнцем песка манит меня, как старый друг, и я на мгновение вспоминаю лица рабов, которые так и не смогли вырваться на свободу.

Я ступаю на знакомый камень ступеней Приюта, но вижу все кругом по-новому. Сегодня Приют исчезнет, и мир станет от этого лишь лучше.

Риалл подталкивает Тиллео к ряду учителей, целителей и охранников, которых мы уже собрали. На каждом – одежда, которую они заставляли носить рабов клинка.

Вилик смотрит на меня презрительно – ее голову обрили, руку, на которой теперь нет кисти, она крепко прижимает к груди. Я не обращаю внимания на ярость и гнев, направленные на меня, и присоединяюсь к Ринк и Икон – они сидят на креслах, на которых возлежали когда-то хозяева и делали ставки против рабов или избивали их от скуки.

– Все прошло нормально с переносом рабов? – спрашиваю я Икон, и она тепло улыбается мне.

– Все прошло гладко. Через пару дней можно начинать искать их родственников или выяснить, где они хотят поселиться. – Она берет меня за руку и слегка сжимает ее.

– Спасибо вам обеим, это много значит для меня.

Ринк притягивает меня к себе и быстро обнимает.

– О, смотри-ка, а ты уже лучше терпишь прикосновения, – воркует она. – И не надо благодарить, ага. Вот для чего семья нужна, Малыш Скорпион.

Она отпускает меня, ее улыбка становится гордой и сияющей, и у меня сжимается горло. Я поворачиваюсь обратно к ямам и ступаю на вершину лестницы, ожидая, пока все лекари, учителя и охранники не посмотрят на меня. Я заглядываю каждому в глаза, беззвучно проклиная их.

– Добро пожаловать на последние Торги, в которых поучаствует каждый из вас, – объявляю я, развожу руки в стороны и театрально взмахиваю ими. – Вы будете сражаться до смерти. Последнего фейри, который сможет устоять на ногах, мы пощадим. Если вы откажетесь сражаться, я и мои соулмейты с радостью докажем вам, что ваш выбор ошибочный. А еще у меня есть новая игрушка, которую нужно опробовать.

С волнением я достаю с бедра свое новое оружие – шар с шипами падает, цепь, прикрепляющая его к рукоятке, натягивается, и чудовищный шар дергается, прежде чем наконец падает на землю.

Я оглядываюсь на Курио и улыбаюсь ему широкой, любящей улыбкой. Он отдал мне это сегодня утром, идеальный подарок для того, чем мы сегодня собираемся заняться.

Я с нетерпением жду момента, когда смогу его опробовать. Я оборачиваюсь к учителям, стражникам и лекарям, и улыбка на моем лице заставляет их замирать от страха.

– Так что, конечно, некоторые из вас могут отказаться. Я никогда не пользовалась подобным раньше, возможно, потребуется несколько добровольцев, чтобы помочь мне с ним освоиться, – весело объясняю я. – У вас есть одна минута, чтобы выбрать оружие. Начнете по моему сигналу, – говорю я, и приторно сладкая улыбка исчезает с моего лица. Ее место занимает жажда мести и возмездия.

Я вглядываюсь в лица злобных ублюдков, пытавшихся сломать меня, и тех, кто стоял в стороне и просто позволял им это. Я упиваюсь их страхом и наслаждаюсь их гневом, заглядывая в их слабые, гнилые душонки. Я исправлю все зло, что они принесли в этот мир. Каждый из них ответит за свои преступления, и их бесчестье умрет вместе с ними – ведь мы сожжем это место дотла.

– Начали! – кричу я, и мой голос гулко отдается от изогнутых стен Приюта, становясь все громче, словно все мертвые и покрытые шрамами рабы, пострадавшие от рук этих жестоких уродов, встали рядом со мной, требуя отмщения.

Я сажусь рядом с Ринк и Икон, «скорпионы» располагаются вокруг нас, охраняя и оберегая. И я наблюдаю, как справедливость наконец-то торжествует, забирая с каждой прекрасной, орущей от боли смертью то, что принадлежало ей по праву.