Орден Скорпионов

Кость

– Ну, это выглядит гораздо менее зловеще, чем я думала, – бормочет Тельсон, когда мы осторожно подходим к убежищу Ордена Лисиц.

Сейчас я больше, чем когда-либо, жалею, что мы согласились на эту часть нашего договора: «Запрещено ходить в тенях в пределах трех кварталов от убежищ „лисиц“».

Все, чего я хочу сейчас, – это войти в тень и выйти там, где нам нужно. Мы все знаем, что ставки сегодня высоки. Мы, конечно, можем отказаться от охоты, но мы же «скорпионы», и мы не бежим от опасности. Мы лучшие, потому что вступаем в бой, несмотря ни на что, и получаем, что хотим, благодаря своей воле, стремлению к победе и куче отточенных навыков.

Скорпиус выходит из ванной заметно успокоившимся. Я не сомневаюсь, что приглушенные стоны, которые я слышал за закрытой дверью, и сладкий запах соков Звереныша, витающий в воздухе, имели к этому самое непосредственное отношение.

Первым делом сегодня утром я тоже трахнул эту сладкую щелку, но, несмотря на все невероятные события, что произошли между мной, братьями и нашей соулмейт, в мою душу все равно закрадываются сомнения и опасения. Сангвинн во мне требует большего, но узы крови подождут.

Я достаю из-за спины два меча, Скорпиус наблюдает за тем, как я это делаю. Сегодня в воздухе витает привкус крови, от которого у меня дрожат поджилки.

Молча наша четверка поднимается на крыльцо перед домом с оштукатуренными стенами, на нас – тени и чары. Скорпиус подходит к входной двери.

В доме темно и тихо, но я чувствую чужое присутствие. Звезды прячутся за плотной стеной облаков, делая и без того темную ночь еще темнее. Такое впечатление, будто сама луна не хочет быть свидетелем того, что может произойти на ее глазах.

Скорпиус не стучится, а просто открывает дверь скромного дома и заходит внутрь, как будто он принадлежит ему, а не «лисицам». Череп глубоко вздыхает и следует за ним. Я вижу – он тоже напряжен. Осет – Тельсон, поправляю я себя, – заходит в дом так, будто ее ничего не волнует. Она оглядывает голые стены и минимум мебели, как будто они представляют для нее какой-то интерес, но я знаю, что на самом деле она ищет потенциальную угрозу.

Она просто охренительно естественна. Я с нетерпением жду, когда она наконец окропит кровью свои клинки. Предполагалось, что это будет лишь сбор информации, а не настоящая охота, но у меня такое чувство, что она довольно скоро воспользуется стальными красавцами, которые для нее сделал Череп.

От одной мысли о том, что мы будем сражаться бок о бок, уничтожая все на своем пути и вырывая глотки врагам, у меня встает.

Я представляю, как трахаю Звереныша на груде изломанных, расчлененных тел, как мы слизываем друг с друга кровь…

Едва сдерживая стон, я закрываю за собой дверь убежища «лисиц». Два бойца Ордена Лисиц стоят, словно статуи, в противоположных углах комнаты. Они кажутся единственным украшением комнаты – с этим рыже-оранжевым оттенком доспехов и шлемами, напоминающими лисьи морды. В руке каждого бойца – длинное копье, они молчат и не шевелятся, пока мы движемся через основную часть дома к комнате в задней его части. Она наиболее защищена, и именно там находятся «лисицы» и их информатор.

– Они скоро приедут? – спрашивает мужчина, эти слова и голос его дрожат так, будто в любой момент могут свалиться на землю от испуга.

Я не знаю, что «лисицы» планируют сделать с Хатусом, когда мы вытрясем из него все, что сможем. Если бы это зависело от меня, я бы, наверное, убил его – не выношу глупости и трусости, а именно их излучает Хатус. Я чувствую это, хотя мы еще даже не в комнате. Я не виню его за то, что он сбежал, когда кто-то устроил бойню в поместье Дэрала. Инстинкт самосохранения трудно побороть – знаю по собственному опыту.

Но он должен был знать, что за ним будут охотиться.

Прийти с такими проблемами к порогу людей, которых, как ты говоришь, любишь, и о которых заботишься, просить их спрятать тебя и спасти – это безрассудство, я такое ненавижу.

Я был на месте этого мужчины. Ты живешь своей простой, обычной жизнью, а в следующую секунду она рушится.

Когда муж моей матери неожиданно появился после долгой, затяжной войны – той, что началась еще до моего рождения, в стране, которую я не смог бы найти на карте, – моя жизнь закончилась так же, как и жизнь Хатуса в ночь убийства Дэрала. Хатус не виноват в том, что так случилось – как и я не виноват в том, что мой отец, король, изнасиловал мою мать и так проклял ее вместе со мной.

Моя мать никогда не относилась ко мне, как к какому-то несчастью, которое с ней случилось, – хотя и должна была. Она делала для меня все, что могла, несмотря на то, что меня в этот мир привели насильственным способом. Но все это не имело значения для Хартика. Он мог бы поддержать свою жену, узнав, что ей пришлось пережить. Он мог бы позволить мне пойти служить оруженосцем при другом дворе – так и должно было случиться меньше чем через месяц.

Но нет.

Я существовал в этом мире.

И это означало, что и я, и моя мать должны были умереть.

Я был молод, мне не было и тридцати. Мне оставалось еще несколько лет до того, как мое тело превратилось бы из юношеского в тело зрелого фейри. Но даже я понимал, что не стоит бежать от Хартика к тем, кого я любил, кто хотел мне помочь. Я не мог принести им свои беды, а потом просто смотреть, как они умирают от его руки. Я мог понять это, будучи ребенком, так что для взрослого фейри у меня нет оправдания.

Я жил в лесу, питаясь сырой зайчатиной, потому что, стоило развести огонь, следопыты пришли бы прямо ко мне. А еще я ел ягоды, от которых мои кишки скручивались узлом. Я научился передвигаться по деревьям, перебираясь с ветки на ветку, чтобы не оставлять следов, по которым меня могли бы выследить этот ублюдок Хартик и его люди.

По мере того как росли мои голод и отчаяние, я узнал, что мой мерзкий папаша обрек меня не только на долю бастарда, но и благословил кровью сангвинна, что текла в моих жилах. Я рос и стал рисковать, подбираясь поближе к городам, и пил кровь домашней скотины. Возможно, только поэтому я жив и по сей день.

Я быстро понял, что кровь приносит мне больше пользы, чем кусок тухлого мяса, которое я мог бы съесть. Я стал сильнее и перестал охотиться на беззащитных животных, предпочитая им фейри.

Скорпиус открывает дверь в большую спальню, в которой нет ничего, кроме Мэйден и Мирки, а также тоненькой фигурки фейри, сидящего в кресле в центре комнаты. На лице мужчины – опасения и тревога, подбородок отвис, да и конечности выглядят так, словно он изрядно похудел за короткое время. Его темно-серые глаза напоминают мне глаза зайцев, которых я когда-то ловил – круглые, перепуганные. В них – слишком ясное понимание, что смерть настигла их обладателя.

Мне нравится видеть такой взгляд. Он напоминает мне о том, насколько я силен, о том, что дни, когда за мной безжалостно охотились, и мне приходилось бежать от смерти, давно прошли. Теперь я – охотник, и когда я и мои братья идем за кем-то, то от нас невозможно скрыться.

Мы проходим в комнату, и Хатус издает жалкий писк. Он смотрит на «лисиц», словно без слов умоляя Мирку или Мэйден сделать что-нибудь.

Не знаю, на что он рассчитывает. Хатус здесь именно для того, чтобы рассказать нам то, что он знает. Хотя, глядя на немытого, взъерошенного мужчину, воняющего страхом и долгой дорогой, я сомневаюсь, что эта жалкая тварь владеет какой-либо ценной информацией.

Либо он лучший актер во всех королевствах, либо это ловушка – как и подозревали «лисицы», – либо тот, кто следил за ним, делал это потому, что хотел что-то получить от «лисиц», а не от Хатуса.

Как ему удалось продержаться так долго против убийц, уничтоживших за ночь целый род?

Мы молча расходимся по комнате, и я окидываю взглядом Хатуса. Я не осуждаю его за то, что он попросил помощи «лисиц». Черт возьми, Икон и братья спасли мне жизнь. Но если он хочет уйти от преследователей, что дышат ему в затылок, ему придется стать умнее и решительнее, и сделать это нужно прямо сейчас.

Тельсон прислоняется к стене, встает между Мэйден и Миркой – те занимают противоположные углы, как всегда делают «лисицы». Их учат находить наиболее защищенную точку в любом помещении и располагаться там. На фоне Тельсон они выглядят как две прикроватные лампы в виде лис, и я бы улыбнулся этой странной картине, если бы мы не собирались допрашивать информатора и мне не нужно было сохранять серьезность. Скорпиус и Череп переходят в другой угол и встают напротив меня, я же занимаю позицию у окна – это единственный, кроме двери, выход на улицу.

– Ты знаешь, кто мы такие? – Череп спрашивает Хатуса, в его голосе слышатся усталость и скука.

– Да, – отвечает Хатус, его руки теперь дрожат, словно знамя на ветру.

– И ты знаешь, зачем мы здесь? – продолжает Череп.

Хатус сглатывает.

– Чтобы защитить меня от… от… них.

Череп тихо фыркает, насмешливо и возмущенно.

– За защитой – это к «лисицам». Но если ты расскажешь нам во всех подробностях о том, кто они такие и что ты видел в поместье Дэрала в ночь убийства, Орден Скорпионов не сделает ничего, чтобы поставить под угрозу обещанную тебе безопасность.

В словах Черепа звучат аристократические нотки. Этот прием он освоил, чтобы заставить собеседника либо почувствовать угрозу и неуверенность, либо собственную слабость и заставить стать покорнее. А еще это заставляет других гадать, кто мы такие и как близки к королям. Он хорош в этих тонких манипуляциях, настолько хорош, что мне хочется ударить его всякий раз, когда он пользуется этим на охоте – он чересчур высокомерен.

Я наблюдаю за Тельсон, чтобы узнать, что она думает об актерской игре Черепа, но она смотрит на Хатуса так, словно ожидает, что тот сейчас вытащит клеймор[10] из задницы и набросится на нее. Взгляд ее черных глаз полон угрозы, и, хотя она предназначена не для меня, я все равно напрягаюсь. Тут же мне приходится отмахиваться от образов, оседающих в моем сознании – например, от всех поз, в которых я трахал ее, а она седлала меня, – и обратить наконец внимание на происходящее в комнате, пока я не упустил что-то важное и не облажался.

– Теперь давай с самого начала. Постарайся говорить медленно и ничего не упустить. Расскажи, что видел. Нам не нужны догадки. Держи свои подозрения при себе и расскажи нам только то, что ты видел, – инструктирует Хатуса Череп.

И я понимаю: он, как и я, сомневается в том, насколько полезным для нас окажется то, что видел Хатус.

Хатус торжественно кивает и делает глубокий вдох. Он смотрит на моих братьев, потом на меня, и наши скелетные лица отражаются в черноте его глаз – его зрачки расширяются. Затем он смотрит на Тельсон и немного расслабляет словно окаменевшие плечи.

На этот раз я не могу сдержать улыбку. Хатус видит в ней более мягкий вариант «скорпиона», менее пугающий, чем я, Скорпиус или Череп. Он не знает, что Тельсон отрезала бы ему язык так же быстро, как и мы. И мне почти хочется, чтобы она это сделала – хотя бы для того, чтобы преподать урок Хатусу – не стоит недооценивать любого члена Ордена Скорпионов.

– Я… я спал, – начинает Хатус, его трясущиеся руки тянутся к подолу его туники.