Орден Скорпионов

50

Скорпиус усаживает Риалла на кровать, и тот шипит. Мы вернулись в замок, и я бы чувствовала облегчение, но теперь нам нужно разобраться с пленником, да и Кость выглядит все хуже и хуже.

Я смотрю, как он морщится, пытаясь не свалиться с края слишком мягкого матраса и чересчур пышных одеял. Скорпиус бросает на меня любопытный взгляд, и я вздыхаю, а затем выгибаю бровь.

– Так и будешь притворяться, что это неопасная рана, от которой не будет никаких последствий? – Я скрещиваю руки на груди, словно предлагаю ему поспорить и дальше пытаться изображать из себя крутого фейри.

– Она неглубокая, и не болит, а ноет, будто трахаешься на сухую, и только потому, что клинок был железный. Ничего такого, с чем бы не справились теплая ванна и Икон, – отмахивается Кость, и я закатываю глаза.

– Выглядит чудесно, да.

– Думал, ты оценишь, – огрызается он в ответ, и, черт возьми, если это не вызывает у меня желания улыбнуться. Но я не улыбаюсь, потому что этот тупой говнюк не признается, как ему сейчас плохо, так что улыбок он от меня не дождется.

Риалл слегка покачивается на широкой кровати. Она стоит в углублении его очень уютной, хоть и простой комнаты. Я никогда тут не была, так как верила, что никогда не доверюсь никому из них, не говоря уже о том, чтобы полюбить их, но теперь, когда я избавилась от этого заблуждения, я жажду рассмотреть все до последней мелочи, которые раньше мне казались неважными.

Скорпиус наклоняется к Кости и снимает с него чары, а я пользуюсь возможностью получше осмотреть его комнату. Перед большим камином стоит глубокое и кажущееся чрезвычайно удобным кресло. Его насыщенный желто-оранжевый цвет напоминает мне о восходах в пустыне. У искусно вырезанных ножек лежат стопки книг.

Комната Риалла производит более приятное впечатление, в ней больше текстур и цветов, чем в комнате Курио – тот подошел к обустройству комнаты с более практической точки зрения. И комната эта подходит Риаллу, что меня интригует. Она явно принадлежит мужчине, но все здесь очень мягкое, она функциональная, но при этом открывает миролюбие и доброту хозяина.

Я еще не видела комнату Тарека, только его кабинет, но интересно, что мне нравятся комнаты каждого «скорпиона», несмотря на то, что все они такие разные! Хотя примерно то же самое я чувствую по отношению к фейри, которые эти комнаты занимают. Так что, возможно, то, что мне нравятся их комнаты – это не так уж и удивительно.

– Я позову Икон, – говорит Скорпиус, вырывая меня из размышлений.

Кость начинает раскачивается сильнее, и я подхожу ближе. Его бледность пугает. Теперь, когда чары исчезли, он больше не может скрывать свое состояние – выглядит он дерьмово. Скорпиус не выглядит слишком обеспокоенным, и я надеюсь, что это меня успокоит.

– Сними с меня чары, пока не ушел, – говорю я Скорпиусу, когда он поворачивается к двери.

Я обвожу лицо указательным пальцем, а затем сгибаю его, подзывая Скорпиуса. Он торопится спуститься в комнату пыток, которую они так удачно забыли показать мне во время первой экскурсии по замку.

Я должна была догадаться, что во всех замках есть комнаты пыток и подземелья, но теперь-то «скорпионам» точно не отвертеться. Череп уже спустился в подземелья, о существовании которых я только что узнала, помогая нашему гостю расположиться поудобнее. У меня есть план насчет него, и он заключается в том, чтобы привести себя в порядок и не оставить на себе ни единого пятна скелетных чар.

Скорпиус ухмыляется и шагает ко мне, прижимается губами к моим губам и стягивает чары с моей кожи, а затем прикусывает мою губу – укус полон любви и обещания. А затем он молча выходит из комнаты – надменный «скорпион».

Я мечтательно вздыхаю, глядя ему вслед, а затем, игнорируя вязкое, глупое чувство в животе, поворачиваюсь обратно к Риаллу.

– Тогда давай наберем для тебя ванну. Ты раздевайся, а я пока все подготовлю.

Риалл только слабо кивает, тяжело опираясь на изножье кровати.

Как же меня бесит эта херня с типа крутыми фейри.

Я качаю головой, но оставляю нравоучения при себе. Риалл разбирается с оружием и доспехами, а я набираю огромную, вделанную в пол ванну в его купальне. Я-то думала, у Курио большая ванна, но в ванну Риалла поместимся мы все – и еще останется место.

Я расставляю все, что нам понадобится, на бортике, и затем возвращаюсь к Риаллу… чтобы найти его там же, где я его оставила, – оружие и доспехи все еще на нем.

Я хмурюсь, замечая, как он дрожит. Здесь прохладнее, чем в Рассветном Дворе, но не настолько, чтобы он дрожал.

– Эй, – мягко успокаиваю я его, проводя пальцами по щеке и короткой пепельно-коричневой бородке, на которой вдоль челюсти запеклась кровь.

В ореховых глазах – боль, и я разглаживаю большим пальцем напряженную складку между бровями. Я собиралась спросить, все ли с ним в порядке, но мне теперь очевидно, что нет. Так что я принимаюсь молча вынимать оружие из ножен, беспокойство грызет меня изнутри. Я складываю клинки на дальний край кровати – разберусь с ними позже, а затем снимаю доспехи. Риаллу тяжело снять с себя защитную одежду, так что я беру один из ножей и разрезаю ее спереди.

Что за хрень?

Когда я вижу рану на груди Риалла, из меня вырывается шипение. Прокол у правой ключицы, кажется, начал заживать – кровь больше не идет, но от нее в сторону сердца расходятся необычные темно-серые линии. Они не дошли до центра груди, но слабость Риалла теперь хотя бы понятна.

Я никогда не видела этого своими глазами, только слышала ужасные рассказы о том, что железо может сделать с фейри. Теперь у меня место в первом ряду, и от этого зрелища и тревоги у меня сводит желудок.

– Железо отравляет тебя, – шепчу я, надеясь, что Риалл знает, что с этим делать, потому что я ни черта не понимаю.

– Все в порядке, – заверяет он меня, но выглядит так, будто эти слова даются ему с большим трудом. – Рану просто нужно очистить, чтобы она начала заживать.

Его дыхание становится затрудненным, и я чувствую, как цепкие пальцы паники сжимаются у меня на шее. Я киваю ему, а затем срезаю остатки его рубашки и брюк. Риалл силен и огромен – в этом я убедилась, когда он был на мне и подо мной, – но пытаться перетащить его из кровати в ванну – это, конечно, не одно из моих любимых занятий, связанных с его габаритами. Я дважды чуть не упала, а ведь даже не успела дойти до двери.

Черт. Как же мне пройти с ним через дверной проем?

Потея и пыхтя, словно я тренировалась два дня подряд, я, наконец, завожу Риалла в горячую ванну, усаживаю его на выступ, занимающий одну сторону. Откидываю с лица окровавленные, грязные, мокрые волосы и жду, надеясь, что вода поможет Риалу прийти в себя и он начнет промывать рану. Но он просто сидит, как будто слишком устал, чтобы делать что-то еще.

Я раздеваюсь, даже не удосужившись сначала снять оружие – ужас скапливается внутри, словно свинец. Мое знакомство с железом ограничивается прутьями клетки, в которой я проснулась, и некоторыми инструментами, которые использовались по особым случаям в парной в Приюте. Насколько я знаю, большинство фейри не выносят долгого контакта с железом – тем удивительнее тот факт, что призраки никакого дискомфорта от его использования не испытывали. И что бы ни происходило с Риаллом, оно происходит очень быстро. Из-за этого мне кажется, что мне на грудь встал песчаный олень.

Я погружаюсь в ванну, манящая теплая вода плещется у моих бедер. Я тут же набираю воду в ладони и выливаю ее на грудь Риалла. Он задыхается, но глаз не открывает и не пытается мне помешать. И вода не помогает остановить расползающиеся по его груди полосы.

– Поговори со мной, Риалл. Скажи мне, что происходит. Скажи, что мне делать? – умоляю я, проводя руками по его аккуратно подстриженным волосам и вниз по челюсти.

Он тянется за моим прикосновением, но не отвечает.

– К черту судьбу. К черту Луну, и к черту ее охрененных звездных подхалимов, – рычу я, глядя на ровные края раны.

Это был всего лишь кинжал. Железный, он жжет как лава, но он не должен был сотворить с Риаллом такое. Их железо тоже жгло мне руку, но оно не начало отравлять меня до того, как луна помогла мне исцелиться.

Я прижимаю свои пальцы к краю раны и ощупываю их. Может быть, там что-то есть – какой-нибудь твердый кусочек сидит прямо внутри раны? Я давлю вновь, и сердце начинает колотиться быстрее – оно там.

– Чертов ублюдочный кинжал, – рычу я. Кончик лезвия, должно быть, отломился и все еще находится в груди Риалла. – И чертов упрямый фейри, – добавляю я, поднимая глаза на Риалла.

Мне следовало сразу проверить его рану. Не то чтобы я была лекарем, но эти «скорпионы» ни за что сами о себе не позаботятся. Они притащили мою смертоносную задницу к себе домой, что, в конце концов, обернулось к лучшему, но я могла бы с таким же успехом перерезать им всем глотки.

Я вдавливаю пальцы в рану и скрежещу зубами от страдальческого вопля, вырвавшегося у Риалла. Я пытаюсь ухватить оставшийся кусок кинжала ногтями и вытащить его. Кровь начинает неудержимо сочиться из раны, и кусочек железа становится все более скользким и неуловимым. Железо обжигает пальцы, я уже не чувствую их кончиков, но не сдаюсь.

Я не позволю этому крошечному осколку ничего у меня отнять. Ни мою решимость, ни мои пальцы – и уж точно не Риалла.

Его голова откидывается назад, и он измученно стонет от боли, а я вдавливаю пальцы глубже. Он слишком слаб, чтобы сопротивляться, и это меня напрягает, но, возможно, это и хорошо, что он не может ударить меня по лицу. Руки Риалла бессильно дергаются, а я вновь и вновь повторяю: «Прости, прости».

К счастью, Риалл оказался прав, когда сказал, что рана неглубокая. Я бы, наверное, посмеялась над этим, если бы сейчас не была занята тем, чтобы сохранить остатки самообладания. Наконец, мне удается ухватиться за обломок кинжала, и я вытаскиваю его.

Как только ядовитый осколок вырывается из Риалла, я швыряю его как можно дальше. Он с издевательским звоном падает на пол с другой стороны ванны, я зачерпываю побольше воды и лью в рану, чтобы промыть ее.

Затем быстро засовываю палец в рану, выискивая там еще что-нибудь, чего там не должно быть. Все, что я чувствую, – это теплые, гладкие мышцы.

Я смотрю на Риалла, и глаза начинает щипать. Его дыхание затруднено, и он все еще вялый. Повинуясь инстинкту, я прижимаюсь ртом к порезу, с силой всасывая кровь и воду, вспоминая, как делал это лекарь в Приюте, – тогда Йотту укусила «черная голова». Яд повреждал ткани, и лекарь настаивал, что, прежде чем лечить его, нужно высосать яд, иначе Йотта лишится ноги.

Кровь Риалла слегка кислая, с химическим привкусом, она начинает жечь щеки и язык, и я быстро сплевываю ее прочь. Вскоре вкус неуловимо меняется, и я воспринимаю это как хороший знак.

Мне несколько раз приходится сплевывать кровь, пока Риалл не издает стон. И с каждой новой порцией я начинаю ощущать в крови что-то нежное, скрытое под омерзительным, едким железом, испортившим ее. Линии на его груди начинают бледнеть, но я не могу понять, обман ли это зрения, или моя тактика действительно работает.

Я ускоряюсь, сердце бьется быстрее, подгоняемое надеждой, я высасываю яд из его тела и выплевываю. Кровь Риалла из отравы постепенно превращается в амброзию, а сам он начинает извиваться подо мной.