Дары инопланетных Богов

Как доктор Франк стал соперником

Нэя расширила глаза, перед ними возник Рудольф.

— Доктор? — сказал он, не глядя на Нэю. Чёрная безрукавка облепила его как вторая кожа. Шорты открывали те самые ноги, о которых она вспомнила только что на бревне, сидя с доктором. Бритую голову он замотал какой-то косынкой от жары, и это не выглядело смешно, но было непривычно. Но она прыснула как идиотка от внезапного смеха.

— Вы тоже тут гуляете? — опять спросил Рудольф.

— Конечно, — равнодушно отозвался доктор. — А что ещё можно делать в лесопарке? Идём вот купаться.

Рудольф, загородив дорожку, не пропускал Нэю, как бы не видя её.

— Вы купаетесь в этом мелком и противно-тёплом озере? С ними вместе?

— А что? Они не люди? Или уж так нечисты?

— Да нет. Я имел в виду… — но что он имел в виду, он не смог объяснить. Нэя обогнула его, пройдя по траве и царапая открытую шею и руки о кустарники, росшие впритык к дорожке. Кустарники были древовидные. Сверху посыпались прозрачные круглые жучки. Она завизжала, стряхивая их с себя. Рудольф стал собирать тварей с её волос, нежно касаясь кожи шеи и открытой части плеч, вызывая в ней почти наслаждение этими искусными касаниями, но по-прежнему не глядел в лицо и обращался к доктору. — Вообще-то, я имел в виду, что вода не очень чистая по нашим стандартам…

Нэя замерла, ловя его ласку и желая её продолжения, почти отключившись от восприятия всего прочего, поражаясь самой себе. Он притронулся к её губам ладонью, и Нэя — как могло это быть? Отозвалась, шевельнув ими в стремлении поцеловать эту ладонь, забыв о гадких жуках, которых он почти давил. Его фигура тянула неким скрытым и мощным магнитом, ей хотелось к нему прижаться, от знакомого запаха возникло головокружение, как было в тот вечер, когда он вышел неожиданно из сумрака навстречу им с Антоном. Те же самые ощущения вернулись к ней, та же отменяющая всякий самоконтроль тяга к нему. Разум погружался в некие сумерки, в которых растворялось всё, кроме и не думающего её оставлять влечения. Вернее, она сама полностью этим влечением стала, — на миг, но миг определённо сумасшедший. Ей хотелось оказаться с ним наедине, без доктора, но отменить доктора было невозможно. Франк же с проницательным любопытством наблюдал сцену их спонтанного безмолвного милования. Ещё минута, и деликатный врач ушёл бы в сторону, всё поняв, но Нэя отшатнулась от Рудольфа первая, почти шарахнулась в колючие на этом участке аллеи заросли.

— Мне вполне подходит. Я, знаете ли, опростился за столько уж лет жизни с ними. Я разве стерильный? Немного же грязи это для иммунитета и необходимо. Для того, чтобы работал, — Франк еле заметно ухмылялся, отлично уловив сам момент отторжения Нэей Рудольфа, откровенно проявившего примирительную ласку. Он и сам, забыв о собственной седине, включился в игры, играть в которые даже для Рудольфа было определённым безумством, учитывая его далеко не юношеский возраст. Но возраст был тут величиной относительной. Это на Земле они попадали под категорию зрелых людей, а тут? Доктор по виду был неотличим от местного пятидесятилетнего мужчины, а Рудольф и вообще жених в возмужалой молодости, потенциальный наполнитель казны Храма Надмирного Света.

— А, ну если для иммунитета… — Рудольф смотрел на руку доктора, в которую опять вцепилась Нэя. Она сделала так, чтобы задеть его. Но и была потребность в защите от него. Она продолжала глядеть на майку Рудольфа, под которой дышала его великолепная грудь, не желая смотреть в его лицо.

— У меня есть один знакомый жрец из столичного Храма Надмирного Света, — начал доктор странную беседу, — я спас его однажды от гибели чисто по случайности, а он принял меня за самочинного знахаря-травника. Потом он обещал мне провести обряд зажигания зелёного огня безвозмездно, когда у меня будет на то необходимость. Так что если тебе, — он обращался к Рудольфу, — будет в том нужда, скажи, если к тому времени я тебя не опережу.

— Нашли для себя смазливую вдовушку? Их тут столько… они готовы вцепиться в любого свободного кандидата в женихи, даже если тот уже является кандидатом на вселение в их Надмирные селения, и к дверям их Храма его вполне могут принести на носилках. Да и неизвестно, какой шлейф последствий из прошлой и вольной жизни часто тянется за очаровательными вдовушками.

— Какой такой шлейф? О чём речь?

— Местная публика привыкла открыто проявлять свои негативные качества, в том числе и банальную, но такую опасно-непредсказуемую ревность. Вам ли, знатоку местных нравов, и не знать? Вот я знаком с одним таким ревнивцем из их милой столицы. Он прямо так и говорит: «Любой, кто поведёт мою избранницу к дверям Храма, при выходе оттуда сразу отправится на поля погребений». А он с самой её юности решил, что она его избранница свыше, хотя она никогда ему и не принадлежала. Да и не могла в силу уж очень большого расхождения в их кастовом статусе. А ведь тут, доктор, очень сложное деление людей на касты, вы же знаете. А сердца человечьи, как и у нас на Земле, кастовых различий не имеют. Это ли не доказательство всеобщего равенства? Так вот, очень нешуточный персонаж, хотя и похож внешне на химеру. Ведёт своё происхождение от остаточной древней расы — носителей атавистического гребня на голове и таких же агрессивных инстинктов. Но расово смешанный с благородной кровью континентальных аристократов. Он, если для исследователя, представляет прелюбопытный экземпляр. Из него буквально наглядно выпирают те самые швы, которыми природа сцепила эти две расы, отличные одна от другой, а тем ни менее дающие потомство при реализации полового сближения. И ведь они неимоверно тянутся друг к другу, как будто у неведомых создателей и было намерение сплавить их в одно целое, а замысел отчего-то остался недоделанным. Он сочетает в себе не сочетаемое. Красоту с уродством, ум с безумием, а редкую притягательность с одновременной непереносимостью его, если входить с ним в общение. Несмотря на корявость, он завораживает глаза, доктор, а сила внутренняя такова, что при осознанном её использовании он вполне может управлять другими как роботами. Но он этого осознания не имеет в себе и пользуется этой силой вслепую, как если бы я дал ему компьютер, а он начал тыкать куда попало. Мог бы и по случаю активировать ту или иную программу. То есть налицо деградация некогда высоко разумной расы людей, как вы же и объясняли Арсению Рахманову, с наличием также тех её жалких остатков, что одичали в необозримых джунглях на океанических окраинах континента. А этого обитателя столичных уже джунглей и женщины любят, совсем не самые убогие в Паралее, а даже и лучшие. Женщины, они чуют в нём то, чего не хватает их собственной расе для её полноценного выживания, так я думаю. Силы телесной и силы воображения, поскольку мозги у трольцев вялые и полусонные. Их внешность отточена и тонко прорисована, бесспорно, но им не хватает красок, они лишены выпуклости и правдоподобия. А он, этот тип, как целый, хотя и бесхозный баллон с красителями всех цветов, где они и бултыхаются в бессмысленной и невостребованной абракадабре. Его как будто щедрой малярной кистью рисовали.

— А ближе к сути нельзя?

— А вы не поняли, куда я клоню? Вы же схватываете саму мысль на лету, а тут не въехали?

— Болтаешь очень много, путанно.

— Он-то, колоритный сей гибрид, и стережёт за стенами одну тут обитательницу, и тоже по совпадению вдовушку. Сюда-то вход ему заказан, а в остальных пределах он бесчинствует, как хочет. А вдовушка, она без ритуала в Храме никогда и никому не позволит приближения к себе. Воспитание, знаете, аристократическое, да и гнёт традиций слишком уж велик.

— Ко мне это уж никак не относится.

— А разве о вас речь? Вы, полагаю, уже и рубаху атласную заказали себе? Вам пойдёт этот наряд резвого и носатого попугая из джунглей. А то вы как-то не ко времени записались в постники и молчальники. Пригласите на ритуал зажигания огня? Будет весело. А кстати, где же ваша невеста? Не представите? Одержим чисто приятельским любопытством по поводу вашей прыти… — Рудольф рванул доктора к себе за ворот его линялой и размытой уже, а некогда и цветистой рубахи, купленной когда-то в местном доме торговли для выхода на поверхность. Ткань разорвалась, оголив смуглое и вовсе не старое, гладко-налитое плечо. Было очевидно, что Франк не принадлежал к модникам в местном понимании. Выстирал и пошёл себе, опять выстирал и гуляй. И так много лет подряд. В столице его сочли бы за бедного провинциального работягу. А он и туда выбирался в этой же «ряженке», если по терминологии Рудольфа, ничуть не переживая по поводу своего текстильного статуса.

Франк устоял на своих крепких ногах и выставил вперёд достаточно массивное плечо, стараясь разойтись с Рудольфом. — Ваш казарменный юмор мне не близок, поэтому я на него затрудняюсь дать отклик. Что я должен сделать? Обидеться или засмеяться? Мне не обидно и не смешно. А кстати, вы сегодня не при своём кристаллическом оружии? В мой нос его не сунете? Мой нос хотя и похож на клюв попугая, а мне дорог и привычен. Так что не желал бы заиметь вместо него расплющенную сливу, какую вы сделали из носа своего подчинённого Олега, заодно уж повредив ему и челюсть. Мне пришлось немало потрудиться над его восстановлением. И, заметьте себе, я не зафиксировал этого происшествия в необходимейшей для каждого врача «базе учёта данных об экстраординарных случаях телесного повреждения насильственной природы». — Сузив глаза, такой добродушный доктор таил сильный гнев, поразивший Нэю. Задвинув её за свою спину, Франк продолжил наступление, — Да ведь и я умею махать кулаками, не гляди, что гожусь тебе в деды. Я такую школу космическую прошёл в адских мирах, когда ты ещё только и высунулся из причинного места своей матери. Не забывай о том, кто перед тобой! А если забыл, так я напомню. Я таких учителей имел, о которых ты только легенды читал. Так вдарю, что ты сам отсюда отправишься прямиком в мой медотсек для выравнивания своего породистого носа, сопляк! А я, так уж и быть, выправлю его тебе. Мне не привыкать к этому. Я специалист в этом смысле. В смысле опыта по исцелению телесных травм, а они что-то участились за время твоего чуткого руководства. И не обольщайся по поводу моего благодушия, оно не тебе адресовано, и не тебе меня испытывать на прочность. Я ведь могу и серьёзно рассвирепеть. А ты думал? Понятен мой врачебный юмор? — Тут доктор сбросил накал гнева и перешёл на спокойный почти ласковый тон. — Не подражай тому вурдалаку, о котором сам же и рассказывал. Я его видел в столице. Очень колоритный персонаж, очень сильный физически, а смерть носит всегда при себе в собственном же кармане. Так мне показалось. А поскольку смерть не имеет личных привязанностей ни к кому, то она всегда может приголубить любого, кто окажется с ним рядом. И если двуногое живое оружие женского пола, заряженное этим смертоносным «красавчиком», на сей раз дало осечку с последующей самоликвидацией, то ты никогда не узнаешь, что он приготовит тебе в другой раз. Не заигрывайся с ним! И совсем уж шепотком скажу тебе, — я не всевидящее око, чтобы ты не пугался, а вот узнал об этом, поскольку случайность она никогда таковою не является, если проявляет себя как закономерное звено всей событийной цепи.