Дары инопланетных Богов

— Почему ты такой ненасытный? Я устала…

Антон стал гипнотизировать её глазами, заставляя принять игру… Эту колдунью, испортившую послевкусие любви, хотелось забыть.

— Антон, а Нэя говорит, что страстные мужчины, как ты, не отличаются верностью. Вы, земляне, практически не стареете. А я родилась здесь, у меня во многом местная природа. Общий с планетой обмен веществ.

— У тебя земная природа.

— Но я не земная. Ты разлюбишь меня, и это произойдёт неизбежно. Улетишь и забудешь. А я сойду с ума, состарюсь и буду побираться по харчевням, живя на свалках.

— Что ты плетёшь, дура! — Антон оттолкнул её. Его желание улетучилось, и он встал, оставив лежать её на пледе. Сел в машину и стал ждать её, хмуро глядя на пустынную перспективу дороги. Она пришла следом, но он не взглянул на неё, давая понять ей свою досаду. Икринка села рядом, плед остался валяться на поляне. Пропало яркое освещение. Стало пасмурно, откуда-то притащило клочья тумана, сменился ветер, и иллюзия подмосковного леса рассеялась.

— Антон ты такой… — и она замолчала.

— Какой?

— Мне кажется, когда ты окончательно восстановишься у себя на Земле по вашим стандартам, волшебным вашим методикам, ты изменишься. Тебе будет мало меня одной. У тебя будут и другие. Много. Как у моего отца.

— Кажется, крестись, — сказал он вдруг по-русски, с прежнею досадой, повторив невольно присказку старого монаха из подмосковного монастыря, большого приятеля мамы. Тот часто приезжал к ней в оранжереи за рассадой новых, изобретённых мамой цветов. Вспомнив маму, он успокоился мгновенно.

— Пока мне достаточно тебя одной. Более чем. Если учесть твои периодические чики-брыки.

— Что это «чики — брыки»?

— Это то, что ты тут сейчас устроила. Или скажем тогда, когда как кошка разодрала мне до крови плечи и дралась со мной.

— Я ставила эксперимент на твою фантастическую регенерацию. Ведь к утру всё и пропало. А я бы ходила с такими следами неделю.

— Я тебе что, подопытное животное?

— Ты не подопытное, но часто животное.

— Часто? Это когда?

— Ты никогда не видишь ни моей усталости, ни того, что я слабее тебя. У тебя ласковые глаза, и все думают, что ты воплощённая нежность, но твоя чувственность животная, ненасытная, и я одна знаю это. Но, может, вы земные люди такие все?

— Думаешь, местные другие? Может, попробуешь? Поставишь эксперимент?

— Чего ты разозлился? Где ваш хвалённый земной самоконтроль над низшими эмоциями? Но у тебя всегда с этим были проблемы. Нет?

— Почему тебе нравится втыкать в меня свои шипы, ангельская моя роза? — спросил он, не желая продлевать бессмысленную ссору. — Ты испортила такое великолепное утро.

— Разве это сделала я?

— Ну, твой Трол. Всё равно, — и долго молчал, не глядя на неё. — Я прожил с Голубикой два года. И я никогда не изменял ей, а ты думаешь, меня не одолевали другие девушки? Лучше Голубики во много раз. Но я дал ей слово и держал его.

— И где же тут такие были, лучшие?

— Красивые женщины есть везде. И здесь их много, в ЦЭССЭИ же и подавно.

— Ты не жил с Голубикой. Ты спал рядом с ней, отдыхая от своих приключений. И проснулся только тогда, когда увидел в горах меня. Вместе с Олегом в тот день. Я хорошо запомнила твой взгляд, он был страшно голодный, как будто ты все эти годы не видел ни одной девушки.

Антон засмеялся, хотя и невесело. — Откуда могла ты, маленькая девочка, понять-то это?

— Ты прожёг глазищами сферу машины Олега. Мне Олег говорил, там остались две дырки.

Антон засмеялся уже весело. От того, что непонятно было, поняла ли она Олега или приняла шутку всерьёз.

— Дедушка выскочил из пещеры и спрятал меня. А то ты иначе затащил бы меня в летающую сферу, и всё, что произошло у тебя дома, произошло бы прямо там.

— А Олег? Куда бы он делся? — он принимал её игру.

— Ты скинул бы его в пропасть, чтобы он не мешался. А то он захотел бы отнять меня у тебя.

— Олег? Тебя?

— А что? Скажешь, нет? Я помню, как горели мои ягодицы после его мысленных поцелуев, когда он пришёл к нам в гости. Ты-то думал, что он обиделся на мою невежливость, а он расстроился, что не может потрогать мою грудь. Да ты и сам это понял.

— А зачем ты сверкала перед ним своим задом? И передом?

— А чтобы он завидовал тебе ещё больше.

— Разве он завидовал?

— Ну да. Знаешь, как ему хотелось оказаться на твоём месте.

— У него есть своё место.

— Не знаю, как обстоит у него дело со своим местом, но на твоё он прилёг бы с радостью.

— А ты была бы не против?

— Против кого?

— Не против Олега?

— Я-то против. А ты не против? — ссора была забыта.