Дары инопланетных Богов

Эхо чёрного колдуна

Сезон дождей закончился, и природа вокруг обрела своё, всегда недолговечное и всегда вечное, цветение. Нэя решила при первой же вылазке в столицу навестить Ифису. Она часто думала, почему за всё то время, как покинула она пределы столицы, они с Ифисой перестали дружить? Не встречались, исключая одну чисто случайную встречу в «Доме для лакомок». Ифиса была так нужна сейчас, когда не осталось ни одной подруги. А Эля, как считала обиженная ею Нэя, никогда таковой не была, только приклеившейся к ней, к её чистой привязанности, идущей из их общего детства, хитрой прилипалой.

Она вышла на террасы, расправила грудь, чтобы вдохнуть в себя пряный аромат засыпающих к ночи цветников. И тут же невольно сжалась, настолько пронзительной была окружающая сырость. Все террасы оказались неряшливо залиты водой, даже столик и кресла заляпаны грязью. Нерадивая служащая из рабочего штата дома «Мечта», назначенная Элей следить за уличной территорией, прилегающей к кристаллу, и не подумала о том, что хрупкую мебель надо убирать во время полива. Да и увлажнённые недавними дождями цветники поливать не требовалось, а только следить за чистотой открытых террас. Расчищать от наносного мусора и листьев, устранять влагу со ступеней, по которым все ходили. Но дворника у них уже не было, а назначить кого-то, кто его заменял, не означало, что порядок будет наведён. Никакого порядка и не было нигде.

Скользя по мокрым ступеням, Нэя спустилась вниз, досадуя на откровенную халатность ко всему, какую проявляли бездельницы девчонки и прочие бабёнки-швеи, не боясь строгого спроса со стороны хозяйки. Эля, разжалованная из близкой подруги в помощницу по хозяйству, была с ними зачастую солидарна, поскольку не хотела вызывать их нелюбви. Они все дружно распустились, позволяли себе спать, сколько им влезет, обленились вместе с отрешенной от дел Нэей. Кое-как шили, грубили взыскательным клиентам, днями не убирали приёмную для посетителей, сам зал показов, утерявший былой и безупречный вид. Полы не сияли уже так искристо, тут и там валялись крошки от съестного, обрывки упаковок для изделий, рассыпанные пуговицы, нитки и утерянные иглы. Стулья были завалены тряпьём, — какие-то недошитые платья вперемежку с уже готовыми. Дошло до того, что в здание забирались мелкие грызуны из леса, ползали насекомые, притаскиваемые на грязной обуви, а никто за этим не следил, полы то и дело не мёл, не протирал. Даже внутренние двери начинали скрипеть, разболтанно хлопать, а то и закрываться с трудом. Или от некачественной работы изготовителей, или от небрежного отношения к ним со стороны тех, кто ими и пользовался.

Тут все жили как временщики, и вели себя соответствующе. Подиум зарос жирной пылью, картины-украшения на стенах выцветали. И только искристые стены регулярно мыли специальные рабочие, присылаемые Администрацией города, следящей за внешним блеском всего комплекса зданий в ЦЭССЭИ. Возникало странное ощущение ветшающей на глазах непрочной декорации былого великолепия. Это был тревожащий знак надвигающихся перемен вовсе не к лучшему. Но где была скрыта причина таких перемен, Нэя не понимала, а поговорить о таких тонких материях было не с кем. Возникало зыбкое, неуловимое, а ощутимо холодящее чувство, что так уже было. В разваливающемся потихонечку, как бы исподтишка, старом и заброшенном доме Тон-Ата, из которого ей пришлось уйти. Да что там! Убежать. Загородный прежний дом Тон-Ата по сию пору снился лишь в тягостных снах, когда в огромные окна пытался влезть тёмный Чапос, и страшные призраки шаркали за стенами в гулких коридорах…

И вот теперь, прежде драгоценный кристалл «Мечта», ставший родным домом, перестал быть дорог. Что-то глубинное в её душе готовилось на выход отсюда, в некий путь неведомо куда.

У Рудольфа она больше чувствовала себя дома, чем тут. Но представить себе окончательное переселение в здание «ЗОНТа» и в секретный, соединённый с ним подземный город Нэя не могла. Да и не было ей такого предложения. Один раз был разговор, да и тот какой-то неконкретный. Вот почему и возникла тоска по Ифисе. Ифиса всё бы поняла. По возможности бы всё рассудила. Как могла, объяснила, ласково успокоила. И сведения о несчастьях и резком обеднении Ифисы вызвали тревогу, желание помочь ей, чем возможно, дать поддержку, как сделала в своё время и Ифиса, когда Нэя к ней прильнула, оставшись в беспомощности.

В «Мечте» же никто ничего не контролировал, и всё растаскивалось во все стороны. Витрины не оформлялись уже столько, что не только заросли пылью, но и выставленные образцы как-то подозрительно поредели, и опустошение выглядело уже до неприличия заметным. Уникальный макет «Зеркального Лабиринта» покрылся пылью, цветы, его обрамляющие наполовину усохли, наполовину неряшливо разрослись, а само его освещение погасло, поскольку сложному устройству требовался ремонт. Стеклянные птицы и хрустальные цветы пропали, словно у птиц ожили крылья, и они улетели, прихватив и цветы для своего неведомого мира. Часть цветов побилась, остались осколки. Видимо, воры спешили. Кто и когда их украл, вызнать не удалось, поскольку именно на момент их пропажи отключились камеры слежения, а ключ от витрины так и не был найден. Пришлось ради поливки уже живых цветов открыть витрину, сломав кодовые замки, и доступ туда был открыт всем, кто и входил в здание «Мечты». Сам макет не утащили по причине его неимоверной тяжести. Но кто-то пытался, поскольку его заметно повредили, поцарапали фасад и накренили часть башен, частично расколов при этом синее дорогущее стекло, изображающее озеро. Воры попросту были не в курсе, что макет прикручен к полу витрины.

Явилась Лата Хонг. Она кричала грубым повелительным голосом на весь персонал Нэи, собрав женщин и девушек в зале показа. Единственный раз за всё время Нэя была с нею солидарна. Она ни разу не одёрнула Лату, как делала прежде. Стояла, сжав губы и солидарно с Латой хмуря брови, искренне обиженная на свою свиту. Чудесный макет — волшебное светящееся диво «Зеркального Лабиринта» в миниатюре, — посягательство на него простить было невозможно. Если уж за тряпьё, тоже недешёвое, спроса, по сути, и не было, то тут уж Нэя очнулась от своего всепрощенческого безразличия.

Лата потребовала у Нэи оштрафовать всех служащих «Мечты» на половину заработанного за текущий сезон, раз уж они не уследили за всеобщим добром. Если сама Нэя не понимает распущенности негодников, жалея всех, то Лата отлично понимает, что воры имеют пособников, таящихся в недрах самой «Мечты».

— Вы просто обязаны возместить себе ущерб, поскольку затрачены были ваши средства, а также средства «Зеркального Лабиринта», — ответственного спонсора Дома «Мечта», — Лата повелительно оглядела служащих, а потом перевела взгляд на их хозяйку. Та уплывала своими мыслями куда-то, где всё укутывал мрак неизвестности, подобно зарослям лесопарка ночью. И такой знакомый, любимый лесопарк вдруг начинал казаться страшным диким местом с неведомым кусачим зверьём за чёрной колеблющейся ширмой, отгораживающей привычную прогулочную дорожку от их возможного нападения…

— Госпожа Нэя, вы хотя бы слушаете, о чём я?

Нэя молчала, и в данном случае молчание было знаком согласия. Ей было жаль не только прекрасного испорченного макета, но и многое другое. А деньги, раз уж так сложилось, что Лата подвела под штрафы законное основание, самой Нэе вовсе не будут лишними. В будущем. Каким оно будет? Какое уж там сложится…

— Вы так добры, госпожа Лата. Даже не знаю, чем я заслужила ваше такое искреннее участие в моих вечных неполадках…

Служащие, в том числе и Эля, все дружно устремили на Нэю взгляды, полные укора. Не заступилась, не поверила объяснениям и уверениям в невиновности. Мало ли в «Лучшем городе континента» обитает нечестных и жадных до чужого добра особей?

— Отслеживать всё, что происходит у вас, моя чуткая и доверчивая госпожа Нэя, не моя личная прихоть. Но доверие слишком дорогая драгоценность, чтобы одаривать ею тех, кто того не заслужил. За эту дополнительную нагрузку мне доплачивают. Оплату я получаю из рук Главы Хоз. Управления, понимая, что это не его личная прихоть. Я же никогда не путаюсь под ногами влиятельных и занятых людей из «Зеркального Лабиринта, в чьём владении и находится здание, где вы столь плодотворно трудитесь со своим, увы! Не всегда безупречным коллективом, — пояснила она уже сухо.

Эля хмыкнула, Лата добавила, что лично она во все хозяйственные и финансовые тонкости посвящена в силу своей уже деятельности. Из «Зеркального Лабиринта» попросили лично Инара Цульфа навести порядок в зарвавшемся, голубином лишь по виду, стаде Нэи — простодушной пастушки, заподозрив заметное опустошение Нэиного хозяйства и распущенность обленившегося персонала.

— О вас так заботятся, настолько переживают за ваше личное благополучие, — даже очевидная ревность и зависть не смогли лишить Лату её честности. — Вы счастливая женщина, — с Латой случился вдруг приступ откровенности, и присутствие служебного персонала её ничуть не смущало, — Вы даже не понимаете, как вас любят… как вам повезло обрести покровительство, настолько высокое… — тут она поперхнулась и не стала пояснять, кто же конкретно заподозрил неладное, кто «любит» и «переживает». Об этом и так все знали. — Урон, причинённый «Мечте» нерадивым персоналом, будет восполнен из их же заработанного дохода. Так решил Глава Хоз. Управления. Кто виновен, кто нет, пусть сами меж собой выясняют. Пусть сообща следят за порядком там, где и трудятся, — таким вот маневром Лата вывела себя как мишень для ненависти со стороны тружениц «Мечты». Какой с неё спрос, если господа сверху так постановили? Никто же не пойдёт разбираться с самим Главой Хоз. Управления. Одна лишь Эля при её последнем пояснении презрительно сощурила свои хитрые глазки. Она отлично знала, насколько автономна Лата в своём произволе. Всё отнятое у тружениц, пополнит личный бюджет властной вдовы, и лишь малая часть будет передана прекраснодушной растяпе — хозяйке «Мечты». Покровитель без озвученного имени, скрывающийся в недрах «Зеркального Лабиринта», был лишь ширмой для репрессивных мер Латы, о чём также догадалась Эля. И если к Инару Эля и могла приступить с допросом из-за лишения себя части заработанного, то в «Зеркальный Лабиринт» уж точно хода ей не было. «Зеркальный Лабиринт» и для Инара являлся отличной защитой от просьб Эли о смягчении кары. Глава Хоз. Управления всегда догадывался о воровстве своей наложницы, не поддающейся его властному воспитательному воздействию. Другое дело Лата, а уж тем более Рудольф, недосягаемый как само небо. В таких случаях Инар обычно поднимал глаза вверх, указывая на недостижимость того, к кому не сунешься за выяснениями, что справедливо, что нет.

— На что я буду содержать своих детей в ближайшее время? — осмелилась подать голос Эля.

— Полы будешь мыть в Администрации по ночам! — ответила ей Лата. — И прочим желающим найдётся работа по уборке городских учреждений в ночное время.

— Нет уж! — возразила Нэя. — Мне самой необходимы силы и время моих сотрудниц. Вы будете сыты, как и всегда, за счёт предприятия. К тому же часть средств вам будет выплачена, хотя и не полностью…