Дары инопланетных Богов

— Браслет отдайте! — повторно потребовала Нэя, — я лучше верну его той, кому он и принадлежит.

— Он часть моей памяти, и память эта принадлежит только мне. А ей такая память уже ни к чему. Я дал ей гораздо большее, чем эта побрякушка.

— И чем же вы её одарили? Разве что несчастьем…

— Я подарил ей свободу. Она была моей личной рабыней. Или она думает, что такая ловкая, раз сумела удрать от человека, от которого и паук не ускользнёт? Если это паук из его личного подвала.

— Проваливай, рабовладелец! — Рудольф исказился как от проглоченной и немыслимой кислятины, — совсем сдурел?!

Тот молчаливо встал, тарелка с недоеденным десертом свалилась на пол, но он не обратил на это внимания, как и на свои запачканные взбитым кремом штаны. Он ушёл, не прощаясь, оставив после себя, казалось, тёмное пятно как свою незримую страшную ауру, не успевшую за ним уйти следом.

— Кто он? — спросила озадаченно Нэя, — почему он рядом с тобой?

— Рядом? Когда это он был рядом?

— Тогда… — и она не стала договаривать, не желая портить вечер окончательно. Рудольф подозвал знаком обслугу, шныряющую то тут, то там, и велел убрать брошенную тарелку и остатки десерта на полу.

— Есть особый тип людей, — сказал он, — они всегда мусорят вокруг себя и мусорят в душах других людей. Даже уходя, они всегда оставляют свой грязный след. О ком он тебя расспрашивал? Чью дрянь ты нацепила на свою руку? Тут же обитает полно больных людей. Помни это всегда. Какие ещё подарки и от каких таких подруг? — Рудольф вынул из кармана дезинфицирующую влажную салфетку в упаковке, вытащил и тщательно протёр запястье Нэи. Чтобы исправить положение, он вдруг решил развеселить её фокусами. Он засунул руку в глубину её корсета и вытянул оттуда браслет! Тот самый браслет с нежно-лиловыми переливчатыми камнями, выброшенный ею когда-то в дорожную пыль! Она узнала его сразу же. Или он был умышленно создан Рудольфом по образцу того утерянного. — Мой подарок намного лучше, — произнёс он, тая от удовольствия и закрепляя браслет на её запястье. Она поднесла руку к скудному свету, еле теплящемуся на ветке древовидной лианы. Камни мерцали двумя цветами одновременно, то зелёным, то нежно-розоватым. Это выглядело настолько восхитительно!

— Тогда я очень долго над ним возился, когда и делал его ради тебя. Да и теперь пришлось повозиться. Камни пришлось очищать от воздействия неблагоприятной среды. Ведь неизвестно, какие руки прикасались к ним. Теперь они реально новорожденные. Очень редкие самоцветы, уникальные. Найти такой самородок было редчайшей удачей. И когда я его обрабатывал, думал о тебе. Потому он и засверкал после обработки таким уникальным цветом. Он буквально впитал в себя твой образ. И ты уже не должна его терять.

— Как его имя? — спросила она.

— Разновидность хризоберилла. А как его называют тут, я не знаю.

— Какая необычная, переменчивая игра цвета у кристаллов, — произнесла она, — назову его рудольфит.

— Да ну, тупо же звучит, — не согласился он. — Как графит или нефрит.

— Тогда пусть он будет нэилит?

— В честь тебя? Отлично.

На самом деле Нэя подумала о Нэиле, но обрадовалась, что Рудольф подумал иначе. — Хо-хо, отлично! — повторила она.

— Давай без этих «Хо-хо» и прочих местных прибауток, — он поморщился.

— Ладно.

— Хочешь местного вина? Здесь дорогое и качественное. Тебе немного не будет вредно. Оно не крепкое, но оно раскрепощает. Вечером от него ты будешь любить меня особенно остро. Увидишь.

Нэе не хотелось вина, она никогда его и не пробовала, помня наставления бабушки и Тон-Ата, но хотелось прогнать тень, оставленную тёмным человеком. И хотя столь неожиданный подарок обрадовал сильно, браслет «Ягодной Булочки» было очень жаль, как и саму его обладательницу. Нэя мельком подумала о наивной юности маленькой несчастной танцовщицы, прибывшей в столицу за своей мечтой, а попавшей в жуткую паутину паука-рабовладельца. Лучше бы браслет остался у обедневшей Ифисы. Сердце защемило от запоздалой жалости и к ней тоже.