Ланиакея

Глава 2

Провожаемые любопытными взглядами, мы вышли из института. Перешли дорогу и уже совсем скоро оказались у длинного каменного здания, построенного годах этак в семидесятых прошлого века. Я не припоминала здесь ни кафе, ни баров, и потому просто покорно шла за Вагнером, позволяя ему вести нашу маленькую процессию, куда пожелает. К слову, идти пришлось недолго, буквально десяток шагов, а потом мы уперлись в спускающуюся в подвальчик крошечную лесенку. На двери была совершенно прозаическая вывеска: «Кафетерий».

— Смотрите под ноги, Голуб.

Вагнер спустился по лесенке — она была небольшая, всего четыре ступеньки — и открыл пластиковую дверь, пройдя в помещение первым. Я последовала за ним, почти сразу окунаясь в волну вкуснейших запахов домашней выпечки. Живот у меня сделал попытку заурчать, но я приглушила этот рык хлопаньем двери.

— Ой. Извините.

Но он не обратил внимания.

Представшее перед нами помещение было, несмотря на свое расположение под землей, большим и светлым. Лампы под потолком светили прохладным, но не холодным светом, на столах в дальнем конце зала стояли электрические светильники, в углах — горшки с растениями. Зал от прилавка с раздачей отделало где-то десять шагов, пространство в центре было пустым, и я даже удивилась, почему бы не заставить столами и его, но тут же увидела разделяющую зал красную линию, и все поняла.

Даже без уставившегося на меня с одной из колонн черного глаза в белом с красным круге.

Кто-то из персонала был психопрактиком, и эта линия отмечала границу его способностей. Судя по радиусу, скорее 2 или даже 1 категория. Неудобно, но терпимо.

В кафетерии было почти пусто, и только пара, мужчина и женщина в деловых костюмах, обернулась с дальнего стола, чтобы посмотреть, кто это хлопает дверью, нарушая их уединение. Видимо, услышав хлопок, к нам из кухни и вышла приятная женщина с улыбчивым и таким неуловимо похожим на лицо Вагнера лицом.

— Лена, здравствуй! — сказал он ей. Обернулся. — Лена — глухая с рождения. Вы ведь не знаете жестового языка? Значит, говорите тогда, когда она видит ваше лицо.

— Хорошо, — сказала я, но он уже пересек красную линию и направился к раздаче. Я с опаской последовала за ним, не зная, чего ждать.

Переступив линию, я сначала не почувствовала ничего. Не знаю, чего ждала — потока мыслей, эмоций, направленного внушения? Вагнер не стеснялся: взял с раздачи обычный поднос и стал набирать себе обед: первое, второе, кусочек пирога на десерт. Все выглядело очень вкусно, и я поставила себе на поднос тарелку картошки с горошком, положила котлету, взяла булочку с маком.

Может, взять еще одну? Дома к чаю ни крошки.

Пока я раздумывала, подошла моя очередь. Я подняла глаза на Лену, помня слова Вагнера о том, что нужно говорить, когда она видит мое лицо.

— Здравствуйте.

— Неужели Денис закрутил со студенткой? Здравствуй.

Я почувствовала, как краска медленно, но очень обстоятельно заливает мое лицо. О боже. Телепат-транслятор, только не контактник, как я, а бесконтактно рассеивающий мысли в пространстве. Обращение на «ты» меня удивило меньше всего — в мыслях никто не будет обращаться ко мне «Фаина Юрьевна», даже если знает отчество. В мыслях мы все были «Фаина», «Денис», «Лена»…

Я стояла с открытым ртом и буквально уставившись на Лену, не в силах ничего сделать с потоком идущих ко мне мыслей. Женщина не могла их контролировать, это было ясно, и она тут же мне об этом сообщила ровным безэмоциональным потоком, бьющим прямо мне в мозг:

— Извини. Я ничего не могу с этим поделать, хоть и понимаю, что неприятно. Это все, или возьмешь что-то еще?

Отсутствие в ленте слов малейшего намека на эмоции сказало мне, что передо мной все-таки «единичка», психопрактик первой категории. Да уж. Я преисполнилась сочувствия к Лене: уж я-то понимала, каково это, когда каждый может заглянуть тебе в голову.

— Ничего страшного, — сказала я, — я сама транслятор, только контактник.

Лена приподняла брови, но слова звучали все так же ровно:

— О. Правда? Я рада, что тебя не смутило. — Она повернулась к калькулятору и быстро посчитала и назвала сумму.

Сколько? Я уставилась на ценники, только сейчас начиная понимать, что за цены на них написаны. Средний обед в кафе, куда мы постоянно ходили, стоил вчетверо дороже! И почему здесь никого нет? Я бы ходила сюда каждый день с таким ценами и таким выбором.

Я разглядывала таблички с цифрами, пока в меня снова не ткнулась мысленная иголка:

— Так и будешь стоять с открытым ртом? У меня там каша сейчас сгорит.

А вот и причина, по которой здесь пусто. Психопрактик, общающийся мысленно и без обиняков.

— И, если есть, без сдачи.

Я быстро достала кошелек и расплатилась. Вагнер сидел за столом в противоположном конце от пары, которая, кстати, уже заканчивала трапезу, и я со странным ощущением неловкости и душевного подъема пошла с подносом прямо к нему.

Меня преследовали не самые лестные мысли, но за красной линией они исчезли.

— Так, Голуб, давайте сначала поедим, и не торопитесь, — сказал Вагнер, приступая к салату. — И вам, и мне еще работать.

Я кивнула, сняла и повесила свое пальто на вешалку рядом с его и уселась напротив. Стараясь не думать о том, как я выгляжу, когда жую, я поела. Оказалось просто безумно вкусно. Котлетка — как у мамы дома, булочка с таким количеством начинки, что просто рай. Я подумала о том, что завтра обязательно приду сюда и притащу Катюху. Но потом смутилась. А что если это что-то типа места, куда Вагнер приходит отдохнуть от толпы студентов? А мы нагрянем завтра… ну или послезавтра, раз завтра у него выходной, без разрешения?

— Денис Николаевич, — начала я. — А можно мы сюда будем ходить?

Ну да, мы вдвоем — ты и я… о господи, Голуб!

— Я имела в виду… — тут же заторопилась я, но он кивнул.

— Да не объясняйте, я понял. Студенты меня утомляют, но не настолько. Приходите. Лена будет рада.

Впервые в его голосе я услышала что-то вроде чувства, и это была не жалость к женщине, которая не может справиться со своим даром. У меня была четкая двойка по распознаванию человеческих эмоций, но мне показалось, что их с Леной что-то связывает.

— Голуб, мне даже не нужно быть телепатом, чтобы читать ваши мысли. Лена Вагнер — моя троюродная сестра. И потому мне бы очень не хотелось, чтобы вы или ваши любопытные друзья приходили сюда с целью послушать ее мысли. — Это он только что говорил, как нормальный живой человек, да, мне не почудилось? Сейчас слова были так холодны, что даже мурашки по телу побежали. — Под вашу ответственность. Считайте, я выдал вам кредит доверия.

— Я… я поняла, — выдавила я и поспешно уткнулась в стакан с соком, и до конца трапезы мы оба молчали.

— Если вы поели, давайте перейдем к делу. — Вагнер составил свои тарелки на поднос и отодвинул его в сторону, туда же, где стоял мой. Почти сразу же пожилая женщина в переднике вышла из кухни и все убрала.

Вагнер взял с соседнего стула портфель и достал оттуда знакомое письмо, только ксерокопию, а не оригинал. Я тоже поспешно достала свое, вытащила из конверта бланк, покопалась, чтобы отыскать ручку.

— Так, смотрите, — начал он, когда я взяла ручку в руку. — Если вы это подпишете, пути назад не будет. Глубокая психоскопия, насколько вы знаете, включает исследования, проникающие дальше поверхностных слоев коры, а это значит, что психоскоп заберется в самые глубины вашей психики. Склонность к насилию, латентные психопатии, фобии — в «Ланиакее» будут знать о вас все.

Я кивнула. Я читала об этом в книгах и понимала, что мне предстоит. Ну, по крайней мере, примерно. И я знала, что психоскоп наверняка увидит и мою влюбленность в Вагнера, и мое настойчивое желание ее скрыть, и недовольство собственной внешностью и фигурой, и обиду на отца, и еще кучу всего, о чем я даже не хотела думать. Не сейчас точно.

— Да, я знаю, — сказала я, начиная писать свое имя. Нет, я далеко не была уверена в том, что хочу, чтобы в моей голове ковырялись. Да там такой склад фантазий на тему нашего с Вагнером будущего...

— Послушайте, Голуб, энтузиазм ваш — это похвально, но все-таки советую хорошо подумать. Это согласие вы отдадите Смолькиной только седьмого числа, у вас еще есть время.

— Но, Денис Николаевич, это ведь… — я махнула рукой с ручкой, — «Ланиакея». Один шанс на миллион.

— Это еще не приглашение в школу. Это только приглашение на исследование. Вас могут оставить здесь, решение примут только по итогам психоскопии.

То есть меня могут и не взять? Но Вагнер же поручился за меня, и я читала письмо, кандидатуру одобрили…

— То, что я порекомендовал вас, всего лишь означает, что я разглядел в вас потенциал, — сказал он. — Решение принимать будет Смолькина.

Дверь хлопнула, впуская женщину и мужчину в легких пальто. Они замерли, уставившись на знак и красную линию, потом женщина толкнула мужчину локтем, и с таким же громким хлопком дверь выпустила их обратно. Лена даже не выглянула из кухни.

— Почему они вышли? — вырвалось у меня.

— Они не хотят, чтобы их обслуживал психопрактик, вот и все, — сказал он.

— Но ведь они идут к врачу-психопрактику, к адвокату-психопрактику, к стилисту-психопрактику…

— Голуб, я бы с удовольствием поговорил с вами об этом, но у нас мало времени.

Я захлопнула рот.

— Вернемся к седьмому марта.

Вагнеру не нужно было объяснять мне суть психоскопии, но суть встречи со Смолькиной он пояснил.

«Ланиакея» имела представителей по всей России, в каждом субъекте Федерации, то есть и у нас, в Тюменской области, тоже. Обычно представители «селились» там, где находился обучающий психопрактиков вуз. Когда кому-то из научных сотрудников института приходило в голову, что тот или мной студент подает надежды, он направлял ходатайство в Москву, и уже из Москвы сюда, в Тюмень, приходило одобрение или отказ.

Смолькина смотрела кандидатов, что называется, на местах, чтобы им не приходилось ехать в столицу и возвращаться обратно, если все пройдет неудачно. Она оценивала результаты психоскопии, проводила разные пробы — «у вас ведь нет эпилепсии, Голуб?» — беседовала, заставляла заполнить кучу опросников.

Нам нужно было прийти к ней в восемь утра. Исследование должно было занять как минимум полдня.

— На этот день вы освобождаетесь от учебы, я подготовлю освобождение. Так, диктуйте адрес.

Я захлопала глазами. Адрес?

— Чтобы сэкономить время, я заеду за вами на машине. Так будет быстрее. Ну же, Голуб. Не смотрите на меня так, загипнотизируете.

Я заставила себя вспомнить адрес своей многоэтажки.

Вагнер объяснил мне, какие документы с собой брать, я рассказала ему, как лучше заехать ко мне во двор, а потом он посмотрел на часы, сказал, чтобы я ждала его седьмого числа, и ушел.

Всю его практику я витала в облаках. Катя толкала меня в бок, и я написала ей маленькую записочку «расскажу!!!!», и она отстала, хотя видно было, что любопытство буквально распирает ее изнутри.

На следующий день я повела свою группу в тот кафетерий. Не всех, но тех из них, в ком была уверена, всего двенадцать человек.