Дары инопланетных Богов

— А общаешься-то на какие темы? — спросил Венд, сузив глаза и слегка ощерившись, как тростниковый кот, которого потревожили. Антон опешил, но ответил вежливо, — Она рассказывает мне о том… — и он застрял, как двоечник перед вопрошающим учителем, не знающий ответа на поставленный вопрос. Потому что и сам не знал, а о чём, собственно, он и разговаривает с Нэей? Обо всём и точно не о том, что могло бы заинтересовать Венда. — Вообще-то, я обычно ем, поскольку у неё всегда вкусно, а она чего-то и рассказывает о здешних происшествиях и о своих проблемах иногда.

— И какого рода у неё проблемы?

— Да обычные, бытовые или с местными бюрократами какие-то трения и непонятки. Тут бюрократическая система такая вязкая, шеф, такая давящая на людей. Да и работа у неё нелёгкая, нервно-затратная. Она вежливая, деликатная, добрая, а люди тут заносчивые и очень резкие в общении. Со стороны кажется, что девушки из этой «Мечты» порхают как птички, а на самом деле они там работают как архаичные лошади, на износ — реально потогонная система. Ни выходных, ни отпусков в нашем понимании нет, да и нормированного рабочего дня нет и в помине. Скажи им, что работать надо не больше четырёх — пяти часов в сутки, как у нас принято, а остальное время необходимо для саморазвития, умственного, творческого и прочего, а также для поддержания здоровья и полноценного отдыха на природе, вот бы они все грохнулись на пол от изумления. Точно! А Нэя, она всем только улыбается, даже когда ей грубят, вечно что-то выговаривают. Даже встречая её на прогулке в лесу, всё время что-то требуют, то срочного изготовления заказа, то какой-то переделки, то возврата денег за то, что сами же порвали и испортили. Я тут одну бабу послал… бабочек ловить. Обещал сачок… на голову ей нахлобучить, если ещё раз рот откроет прежде, чем научится связно выражать мысли.

— Ты с нею гуляешь вместе?

— Нет! — поспешил Антон. — Случайно шли в одном направлении. Я люблю общаться с необычными и хорошими людьми, а она необычная и хорошая. А я мало с кем тут знаком из тех, с кем было бы интересно и легко общаться…

Рудольф хмыкнул и озвучил, наконец, причину столь экстренного вызова, — Домашние разговоры вести с тобой мне всегда приятно, но дело вот в чём. Вызывают меня сегодня в сектор экстренных посетителей. Вхожу туда. Вижу, сидит гном не гном, гомункул какой-то с милым детским личиком. И запищало это чудо-юдо вселенское: «Я друг Антона — Финиста. Я Хор-Арх. Скажи ему, пусть ждёт меня на Северном вокзале у табло расписания поездов. Я буду там».

— И всё?

— Да. «Опиши ему, каков я, и он поймёт, что и нужно понять». Не успел я прийти в себя, его уж и нет. Глаза что ли отвёл? Или отключил внимание? Но исчез! Я и очухаться не успел, а его нет. Куда делся? Что это было? В записях всё чисто! Или же они украли наши технологии невидимости? Сумели создать линзы с отрицательным коэффициентом преломления на основе метаматериалов? Эти проныры из Архипелага… У них там как в кошмарном «фэнтези» чудовищная архаика переплетена с невероятными достижениями.

Антон пожал плечами, он не знал, что это означало.

— Поеду прямо сейчас. Потому что это был именно Хор-Арх. Я же вам обо всем представил подробный отчёт, — о том времени, когда мы с Олегом были в их «доме очищения», как называют они тюрьмы. Время он назвал?

— Я понял, что прямо сейчас. Сказал, что будет ждать и всё. Я на всякий случай пошлю за тобой следом людей. Чтобы охраняли. Мало ли что.

— Не надо. Я Хор-Арху верю. Он у них вроде местного святого, как бы, целителя, предсказателя и знахаря.

— «Верю» — кому тут можно верить?

— Хор-Арх — феномен, но не опасный никому. Любопытный. От него не может быть зла. Он добрый. Если пришёл, значит ему нужно. Я пойду. А то вдруг он не будет долго ждать.

— Добрый? Антон, у тебя настолько детское восприятие мира и людей, что и не знаю, как это тебе удалось сюда попасть? Из тебя вышел бы отличный воспитатель детей младшего школьного возраста. Я всегда замечал, что инфантильные люди — лучшие друзья детей.

Спустя совсем немного времени, Антон уже стоял посреди обширного здания и озирался, обтекаемый разнородной, разнообразной, но скудной по цвету толпой. Хор-Арха не надо было искать. Он заметен, несмотря на малорослость, да он и сам объявится, если позвал. Но время шло, а он не объявлялся. И уйти он не мог, слишком быстро примчался Антон, слишком торопился. Хор-Арх регулярно покидал свою загадочную пещеру где-то в пределах обширнейших так называемых «пустынь», но вот каким образом он беспрепятственно попадал сюда, в столицу? Какие пути он использовал? Его появление в столице было делом обычным по донесениям столичных агентов, но на контакт с землянами Хор-Арх не шёл, хотя они осторожно пытались к нему подобраться с целями его изучения. Он всегда необъяснимо исчезал, как и появлялся, ловко путая свои следы.

Антон поднял голову. Над прозрачным куполом, похожим на тот, что был в Храме Надмирного Света, распростёрлось серебристое небо Паралеи с редкой прозеленью в нём. Что мог Антон там увидеть? Хор-Арха верхом на его летучих собаках? Розыгрыш какой-то, но чей? Рудольф был слишком серьёзным, и розыгрыши такого рода не были в его вкусе. Хор-Арх же обмануть не мог. Для чего ему было так странно шутить?

Антон опять принялся озираться по сторонам через головы низкорослых в основном жителей планеты.

«Стою тут в центре, как новогодняя ёлка», — нелепость ситуации начинала раздражать. Ждать или уходить? Страшная духота запирала дыхание, густо насыщенное амбре из смешения застойных и вновь приносимых запахов забило нос полностью. Вокруг плыли по своим делам, переругивались, молчали, шуршали по полу подошвами, стучали подмётками распаренные ранней жарой люди. Что дальше-то будет? Печь-гриль, а многие уже сейчас были как смугло-налитые сосиски по цвету лица, и разве что не потрескивали от жара. Лицо Антона не потело никогда, под одеждой было земное, приятно холодящее тело термобельё, а всё равно он чувствовал себя грязным и липким. «Ну, и где этот нетопырь Знахарь»? — и он окончательно разозлился.

Кем был Хор-Арх — «Знахарь»? Находясь с Олегом в тюрьме Паралеи, в «доме очищения» по местной терминологии, Антон был помещён в некое обиталище с безобразным, но разнообразным скоплением странных, человекообразных тел. Были ли они мыслящими? Он не был в этом уверен. Олег пришёл в себя позже, и первое время его с ним не было. Он отлёживался в другом уровне каземата. Попытки задеть землянина, а то, что он инопланетный гость, никому и в голову не приходило, привели к печальным последствиям для тех, кто переходил грань допустимого при совместном и тесном сосуществовании. И вскоре Антона перевели в изоляцию как особенно странного мутанта. Это был тесный и узкий подвал, бокс, отсек, или конура, где он обитал уже один. Этому предшествовала одна история. В общую и душно-сырую кубатуру привели странное существо. Вначале решили, что это подросток. Но он оказался стариком на дрожащих тонких ногах, а вот лицо у него напоминало скорее постаревшего подростка, чем карлика, потому что черт, характерных для лиц карликов, вызванных гормональным сдвигом, у него не было. Оно не выглядело уродливым. Оно было умным и освещалось яркими глазами, любознательными и проницательными. Над странным человечком попытался поглумиться один из заключённых, просто от скуки, даже без особой злой цели. Игрун был отброшен сильным броском, который продемонстрировал молчаливый парень, до того дремавший в своём персональном и отвоёванном углу. Хулиган больше не подошёл ни к старику, ни к Антону. Но спустя время, когда старика с детской внешностью увели куда-то, бандит всадил в спящего землянина длинную заточку, пронзив его сердце. Тюремщики, найдя его утром в луже крови и без дыхания, сбросили в мертвецкую, посчитав трупом.

Что произошло в той ледяной, ямине каземата? Франк уже на базе объяснял Антону, что он пребывал в коматозном состоянии, поэтому и включилась встроенная ещё на Земле перед отбытием программа, активируемая экстремальной ситуацией, если человек в неё попадал. Вживлённые микроскопические роботы, пребывающие в свернутом состоянии, вроде спячки, характерной для латентных микробов, пробудились и занялись реализацией своей программы, — устранить, починить нанесённую травму, смертельную для любого жителя Паралеи. Чудодейственным способом глубокая рана, несовместимая с жизнью, была залечена. Через двое суток Антон был цел, но отнюдь не невредим, страшно изнемогал от жажды, головокружения и тошноты. Умудрившись встать, он снёс хлипкую дверь мертвецкой, её и не думали укреплять, для чего? И вышел в недра тюрьмы, посеяв там оторопь, переходящую в панику. Впоследствии маленький старый человек был посажен в ту же камеру, где лежал Антон. Он сам вызвался ухаживать за больным мутантом, как считали Антона в тюрьме, и они сдружились. Тихий человечек оказался травником, целителем для того жалкого сброда, который выживал за пределами Паралеи в заброшенных убитых городах пустыни. Беглое ворьё, отработанные проститутки, опустившиеся, сошедшие с ума бедняки и прочий асоциальный люд обитал в том колоссальном резервуаре, среди пространств, вовсе не бывших пустынями в классическом смысле этого определения. Там росли леса, переходящие в джунгли, населённые зверьём и человекообразными дикарями, не всегда людоедами. Озёра с рыбой и реки, текущие в мелкий и тёплый океан. Огромная страна, никем не изучаемая, некогда заброшенная из-за своей окончательной погибели, так считали «мудрецы» Паралеи. Но она продолжала свою тайную до времени регенерацию и копила силы для дальнейшего восстановления вовсе не умерщвлённой жизни. Всё это рассказывал Антону маленький человек, которого любили несчастные изгои и бродяги и которого слушались даже людоеды. Он был вроде мистического жреца, благодетеля, врачевателя от мучительных недугов тела. Судьей их распрей, утешителем их душ. Они считали его посланцем Надмирного Света. Время от времени в тех местах происходили облавы на тех, кто жил в руинах цивилизаций прошлого с целью вылавливания там детей, рождающихся иногда у выдворенных туда проституток. Военные не всегда трогали самих жителей, считая их отбросами уже того света. Но детей по возможности спасали оттуда. После сбора детишек, рождённых от изгоев, их лечили и отдавали в приёмные семьи. Сами жители Паралеи рожали мало детей. Хор-Арх и был схвачен как больной и странный подросток, и только при изучении поняли, что это старик-мутант. Его временно поместили в накопитель-изолятор вместе с безобидным сбродом, который подлежал обратной высылке в дикие места, в отличие от опасных бандитов и убийц. Кто есть опасен, а кто просто не нужен, решали спецы особого подразделения Департамента внутренней охраны Паралеи.

Каждую ночь к ужасу тюремщиков окна и крышу облепляли стаи страшных существ с перепончатыми крыльями, с плоскими и карикатурно человекообразными, но покрытыми перьями, мордами. Млекопитающие летуны, собаки — падальщики из безлюдных гор и пустынь, истошно визжали и скалили свои чёрные внутри пасти. Они вызывали жуткий страх и суеверный ужас — эти порождения необитаемых пространств, ведь тех, кто жил там, считали насельниками ада. Летающих жутких, монструозных по виду собак пытались отстреливать, но падая с истошным воем, как подбитые военные истребители в прошлых войнах Земли, они ещё долго трепыхались и кричали, как терзаемые маленькие дети, что было непереносимо окружающим людям. Стрелки редко попадали в цель точно, а раненные и убитые твари вовсе не отпугивали остальных, которых было несметное число. Они гадили на улицах города, на головы людей и крыши зданий, но упорно совершали свои налёты. К тому же существовало странное суеверие, что прикосновение к ним, живым или мёртвым принесёт смерть в дом тому, кто притронется. Возможно, они и были носителями опасных вирусных инфекций, подобно организмам, которые используются болезнетворными агентами как промежуточные организмы — переносчики. Сами собаки не болели. Но город неожиданно пришёлся им по вкусу. Они стали совершать налёты на рынки и местные свалки, где было много подходящей им еды, спали в скверах и парках, залетая и в прохладные холлы правительственных и административных обширных зданий. Стали возникать единичные пока, но смертельные случаи заражения людей, и что немаловажно, среди высокопоставленных чиновников, чьи служебные здания полюбились летучим собакам особенно. Они были прохладны и пустынны по ночам, они ловко проникали туда днём через открытые окна, а работать в довольно жарком климате при закупоренных окнах и отсутствии систем кондиционирования помещений было невозможно. Их боялись трогать, невозможно было заставить мусорщиков убрать их разлагающиеся трупы после того, как их убивали во время полётов. Они смердели невыносимо, а их продолжали не трогать. Заставляли делать это преступников, сидящих в тюрьмах, но во время уборки многие из них сбегали, и от этой затеи отказались быстро. Их налёты продолжались всё то время, пока маленький старик пребывал в заключении. Когда это сообразили по неизвестно чьей подсказке, он был увезён из столицы и где-то выпущен у границы пустынь на свободу. Столь же необъяснимо исчезли и пугающие всех невыносимые летуны. Больше Антон его не встречал, хотя и слышал о его внезапном появлении временами на бедных столичных окраинах.