Перекресток пяти теней

— Некр…

— Уйди, пока пожирателя душ не натравил! У меня призыв и исполнение заветной мечты! — рявкнул он в ответ.

Казалось, дракон полностью отлит из золота. Он изгибал змеиную шею и выдыхал синее пламя. Он был великолепен, волшебен, идеален!..

— Назад дороги не будет! — предупредил Роман. — Тебя убьют!

«Убьют. Не убью», — отметил Некр и покачал головой:

— Глупости какие. За что?

Конечно, нехорошо менять баланс сил (а дракон — сильнейшее оружие, если использовать его с целью завоевания), но пока Некр не решит затеять победоносную войну против пестуемых Орденом людишек, его самого даже в застенки не засадят, разве лишь пожурят на одном из своих нелепых и бесконечно пафосных собраний, полнящемся высокопарных речей о добре и свете.

— Некр, прошу…

Дракон дернулся, пробуя ослабить магические путы. В явный мир ему не очень хотелось.

— Кто убьет-то? Недоумки из твоего Ордена?! Чем им вообще мой дракон мешает? Зависть грызет? Так напомни им о смирении!!! — вне себя от ярости выкрикнул Некр. Нить заклинания дрогнула, он едва успел удержать ее, достал кинжал, полоснул себя по запястью, принявшись поливать кровавой струей камни перед зеркалом, те исходили разноцветным паром, шипели. С громким треском рассыпался один из сталактитов, за ним последовал второй и третий. Духи заметались по залу. Роман, отступив в сторону пропустил мимо каменное копье, сверзившееся с потолка.

— Ты сейчас все здесь порушишь!

— Прикрой рот и перестань говорить чушь, — прошипел Некр и досадливо поджал губы. — Рушу я из-за тебя. Молчи, и ничего плохого не случится. Вообще ни-че-го и ни у кого!

— Это же некродракон! Если он выйдет из-под контроля, то примется есть людей, — не унимался Роман, шажок за шажком подбираясь все ближе и ближе.

«Ну и чего сделает, когда дойдет? — подумал Некр, усмехнувшись. — Ударить издали — проку больше».

— Бить себя по голове я не позволю, — предупредил он. — Слишком уж она ценная. К тому же, Роман, будь честен с самим собой: ты может и имеешь некое отношение к моей силе и ко мне, но ни навыков, ни умений у тебя нет. В Гильдии и то не отыщется некромант, способный перехватить мое заклятье и нейтрализовать. К тому же… — Некр фыркнул. Шутка показалась забавной, да и кто же не любит позлить рыцарей: — Людей на свете и так слишком много. Просто неуместно огромное количество, и они все плодятся и плодятся, размножаются и размножаются. Скоро еды не хватит, и они примутся подыхать с голоду или жрать друг друга. Потому, если мой дракон задавит парочку и закусит троечкой, ничего фатального точно не произойдет.

Вторя драконьей поступи, зашатался-затрясся пол. Загудели-закачались колонны, словно при землетрясении. Зазвенела хрустальная люстра (оказывается, в темноте свода скрывалась именно она), осыпав все вокруг сотнями изломанных радуг — дикость полная, с точки зрения Некра, но, вероятно, не того, кто вынес рукотворную диковинку из иного времени и места. Еще немного и дракон выйдет в мир, совсем чуть…

— Некр!!! — от этого вопля тот едва вновь не утерял концентрацию и невидимые нити, связавшие его с Навью. Пришлось резать и вторую руку, а шатать его стало не только от восторженного опьянения, но и от кровопотери.

— Проклятый щенок! — взвыл Некр раненым зверем. — Ты понимаешь, что если я не справлюсь, лишусь контроля, то аккурат и случатся все те беды, которых ты боишься? Не ори под руку!

Роман слегка присмирел, даже отступил на пару шагов. Это вселило немного уверенности и надежды, что ему не помешают.

— Убить меня? Отлично! Попытайся, только знай: призыв не остановить, я просто упущу заклятие, — он сглотнул, когда рыцарь снова направился в его сторону, но вовсе не от страха. Так уж вышло: ему и Роману выпало очень многое, их связала не только реальность и блажь, стукнувшая в голову некроманта, потерявшего ученика, но и посмертие, в котором именно Некру пришлось быть проводником. Он совершенно не помнил, как именно убеждал отпустить назад эту душу и обещал ли хоть чего-то взамен. А еще Некр, уже вполне сознательно, поклялся себе самому никогда не делать зла своему рыцарю и исполнить одну его просьбу — в любом случае, как бы ни наступал при этом на горло собственной песне. А песня уже рычала и ревела, услаждая слух и заставляя бьющееся в груди сердце пропускать удары. — Поимей уже совесть! Я подобного момента всю жизнь ждал! Мечта моя в мир прорывается!

— И несет гибель всему живому? — видимо устав кричать, тихо и обреченно проронил Роман. — Вот, значит, о чем ты мечтаешь, — не вопрос — утверждение, от которого стало донельзя неприятно. Некр скривился, словно вместо благородного вина отпил уксуса.

Тьме и свету не сойтись — он знал об этом, вызывая на бой Алексея, навещая и обучая Романа, сутками напролет изобретая настои, мази, тинктуры, спеша в замок, где лежало тело; он принял это, отказавшись проявлять к судьбе юного рыцаря малейшее участие. Все эти годы он не искал встреч, тем не менее будучи в курсе всего. Роман стал его учеником по посмертию, но не реальности, слишком разные силы питали их мощь. Еще различались цели и задачи, взгляд на людей, мир, жизнь и смерть — проще обозвать коротким словом «все», чем перечислить. И вот какая-то гадина решила их стравить! Или… что тоже вполне могло быть, Роман вызвался сам.

Дракон встряхнул головой, ловя на кончик рога луч света, ветер этого мира заиграл нежно-белой гривой. Первый дух преодолел лопнувшую зеркальную пелену и исчез по ту сторону, за ним — второй, третий и далее вся огромная стая.

— Он уже наполовину призвался… — прошептал Некр, которому до духов и их дезертирства не было дела.

— Значит, засунь его обратно, — потребовал Роман по-прежнему тихо, но твердо. — Засунь и никогда больше не призывай, таково мое требование как того, кто получил второе рождение лишь благодаря тебе.

— Будь ты проклят! — слова самостоятельно сорвались с губ, а в груди стало пусто и холодно.

Наверное, Некр сумел бы послать его подальше. В конце концов, он не обязан исполнять нелепые капризы. Ученика послал бы точно, но вся трагедия ситуации состояла в том, что Роман им не являлся. Он значил гораздо больше, а у некромантов, может и не существовало законов и кодексов, зато имелись принципы.

Магические вожжи он выпустил. Дракон рванулся назад — в родную стихию потустороннего мира, лишь махнул белой кисточкой на хвосте у самого носа, а после Некра накрыло такой отдачей от нереализованного заклятья, какой он ни разу не испытывал за всю свою немаленькую жизнь.

Некоторое время спустя он сидел на холодном, давно немытом полу сырой камеры и пялился на темно-синий квадрат неба под потолком, забранный решеткой. Насмешкой мироздания и памятью о несбыточном, в него смотрело созвездие дракона и подмигивало бледно-синим «глазом».

Помимо вышеописанного, камера ничем не напоминала застенки, в которые обычно кидали преступников. Скорее, гостевые покои рыцарского замка. Чего только стоило фальшивое окно, завешенное портьерой; широкая кровать с синим балдахином, закрепленным на витых бронзовых столбах в виде куриных лап; добротно сколоченный стол, на котором располагался позолоченный поднос с несколькими бутылками вина, драгоценными блюдами с сырами и холодным мясом. Из стены напротив двери бил небольшой ручеек, искусно выложенная из малахита чаша задерживала воду и уводила ее в подпол. На невысоком бортике стоял серебряный кубок, инкрустированный бирюзой. Два кресла намекали на то, что кто-то да решится скрасить одиночество узника.

Буквально каждая деталь обстановки говорила о том, что к Некру относятся уважительно. Ну еще бы! Схватить и удерживать против воли главу Гильдии — и за меньшее войну развязывали.

Распри сейчас точно не были нужны никому, а значит, Некра очень скоро отпустят. И именно потому он не притрагивался ни к вину, ни к еде, хотя кровопотеря и опустошенный резерв требовали возмещения затрат, а также, несмотря на ненависть к холоду и сырости, сидел на холодном полу, вперившись в ночное небо — всем видом показывал тщетность любых переговоров, ультиматумов, условий и просьб.

Находись Некр здесь в одиночестве, он был бы счастлив. Увы. То ли по недомыслию, то ли специально — в качестве своеобразной пытки — к нему подселили узника из людей. Вначале тот забился в угол и сверлил Некра маленькими, злыми глазками, похожими на крысиные. Теперь явно осмелел, поскольку уже дважды пробовал привлечь к себе внимание. Вначале бил кулаком в стену, а когда Некр не отреагировал, заворчал что-то себе под нос. Самое забавное, к еде он не притронулся тоже, видно сочтя ее отравленной.

— Гордый больно… из бла-ародных, — донесся до него хриплый, лишенный интонаций голос, который, не являйся Некр некромантом, непременно назвал бы потусторонним. — А гордость — смертный грех.

Некр проигнорировал замечание и не пожелал отвечать, снова глянув на небо. Подселенец начал нести чушь религиозно-культового толка, шипеть проклятия и тотчас каяться, вымаливая прощение за гнусные слова у своего бога. Очередного бога. Сколько их уже было на этой планете?.. И не сосчитать.

«Когда же вы научитесь верить в себя, а не в собственные страхи?» — с досадой подумал Некр, прикрыв глаза и начиная подремывать.

Сон был красочным, каких давно не приходило на воле. Видимо, вынужденное бездействие, подстегнуло воображение. Некр парил черной птицей над большим каньоном, внизу тоненькой змейкой текла река. Взмах чудовищно-больших крыльев — и змейка уступила место другой: огромной и величественной, сложенной из скал и глыб. Пройти по ее гребню не сумел бы никто. Даже альпаки не забирались столь высоко. Некр забрался туда, где не летали птицы. Его терзал холод, но ради лежащих внизу красот, можно было и потерпеть.

Кто-то тронул его за крыло, Некр тотчас открыл глаза и от неожиданности едва не шарахнулся затылком о камень, узрев вблизи перекошенное от ненависти лицо и глаза безумца. Из уголка губ струйкой скатывалась слюна.

Чувство омерзения взяло верх над разумностью. По камере прокатился ледяной ветер, подхватил безумца и оттеснил к стене.

— Никогда не приближайся ко мне во время сна! — приказал Некр ледяным тоном.

Безумец заскулил, сжавшись в позе человеческого зародыша и захрипел:

— Демон, демон. Господи, не оставь раба своего…

— Действительно раб, — проронил Некр тихо.

— Вера дает надежду, мольба к Милостивому и Милосердному… — запричитал безумец.

— Величайшая глупость, — бросил Некр, не дав ему договорить. Он и самых кровожадный убийц, истязающих жертв, потакая собственному удовольствию, не презирал столь сильно, как религиозных фанатиков.

— Гореть тебе в Пламени! — предрек безумец. — Никогда не постичь блаженства Небесного!

— Зачем мне Небеса? — усмехнулся Некр, поднимаясь. — И в Бездне есть спасение, — спина от неудобной позы затекла и стонала, живот скручивало от голода, зубы заострились, но единственное, что он позволил себе — кубок воды. Напившись, он подошел к кровати и улегся на ней, отвернувшись к стене.

Этой ночью сосед по камере попытался его убить, а утром он же встретил пробуждение Некра с поклоном и словами: