Кровавый рассвет

На просторах ада

Это произошло довольно давно, но Бартоломео помнил все, как сейчас. Грозовое небо. Зала с колоннами. Лицо, как у ангела с фрески. Только более совершенное. Живое и неподвижное. Ранимое, но непреклонное. Близкое и недоступное. Как вообще может казаться ранимым лицо статуи. Это противоестественно, но это так. Он почти видел кровавые слезы.

– Я не хочу зла, но меня создали злом.

Шепот, как преддверие бури, как шипение раскаленного металла, как шелест крыльев ангелов над штормом в небесной войне.

Создание, которое он видел всего миг, метнулось к краю так быстро, будто готовилось взлететь. Должно быть, она разбилась. Оно и к лучшему. Ведь женщинам нельзя было здесь находиться. Ее бы все равно приговорили к смертной казни, если бы обнаружили. Он был уверен, что лицо перед ним было женским, а не юношеским. Лицо красивого подростка, который мог бы оказаться ангелом. Он глянул вниз и ничего не увидел. Никакого окровавленного тела. Будто восхитительное нечто и вправду улетело отсюда на крыльях.

Тогда он ничего еще не знал. Лишь недавно глава ордена «Длани бога» сделал его своим доверенным лицом. Теперь он знал все. Знал, что горбун, служивший в библиотеке, раньше не был горбуном, пока стычка со сверхъестественными созданиями не обрушила груз на его спину, и этот груз на самом деле представлял из себя некое живое черное и крылатое существо, которое медленно поедало тело библиотекаря. Знал, что старый монах Эрнесто носит на себя целую тайнопись из выжженных на его теле колдовских символов после ночи с дьяволом, знал, что слепцы, приютившиеся в общине, когда-то стали свидетелями появления в этом мире ангелов и оттого ослепли.

Он давно понял, что ангелы жуткие существа, калечащие и уничтожающие людей одним своим взглядом, но он все равно хотел еще раз ее увидеть.

Николетт, так ее называли здесь. И Донателло утверждал, что скоро она будет принесена в жертву.

Бартоломео в это не верил. Если ангелы и вправду такие сильные, то справиться с ними невозможно.

Не так давно он получил подтверждение своей догадке. Уже не раз он поднимался, хоть и с трудом, на башню с удивительными часами. Их дивные звуки напоминали ему живую речь, иногда песню. Они с ним как будто разговаривали, манили его, звали. Предлагали что-то, только он до конца их не понимал, как будто они произносили свои речи на каком-то непонятном людям языке.

Вот и сейчас они позвали его. А каждый раз, когда они его звали, ощущение было таким, как будто он лишается рассудка и не может ни в чем им противиться. Он послушно пошел на их зов. Поднялся наверх и заметил, что вся открытая зала с колоннами сегодня полна зеркалами. Расставленные друг против друга они будто умножали пространство и множили пустоту. Адские зеркала! Он заметил движение белых крылатых фигур в них.

Помрачневшие небеса над морем готовы были разразиться грозой. Зеркала отражали их, а также неистовство волн внизу. А вместе с тем, какой-то проблеск света. То был луч зари из преисподней, такой яркий и ослепительный, как проклятый блеск драконьих сокровищ, существующих лишь для того, чтобы заманить жертву.

Николетт! Она уже стояла сзади в пролете раздвинутых пурпурных портьер, отделявших вход на балкон. Он даже не удивился тому, что она вошла через балкон, повисший на головокружительной высоте над скалами, а не через дверь. Раньше здесь не было этого балкона, как не было и дьявольского символа, который он недавно выжег воском от свечи на своей руке. Выходит, ритуал он провел не зря. Ему удалось это, он призвал первозданного ангела зари, но вместо радости почему-то чувствовал обреченность.

Зеркала отражали сияющее ангельское создание, однако рядом ощущалось присутствие чего-то давящего, мрачного, всесокрушающего.

– Ты из ада! – он понимал это уже давно, но только теперь осознал с удивительной ясностью.

– И я превращу этот мир в ад, – голос божественного существа был пугающе спокоен, -потому что вы призвали меня сюда.

Слова отдавали равнодушием, и он понял, ей вовсе не хотелось сюда возвращаться. В ответ на обвинение она ничего не произнесла. Оно было правдивым, и Николетт знала это. С недавних пор она стала обладать хладнокровием мраморной статуи. Но за этим спокойствием должна последовать буря.

– Вы хотите служить мне. Я вас правильно поняла? – холодное прикосновение ангела наполнило его удивительным спокойствием. – Даже если часы, говорящие с вами, после моего триумфа умолкнут навсегда, вы все равно хотите мне служить.

Он сам не знал, но ощущение ее близости чем-то поражало.

– Тогда вы начнете служить мне прямо сейчас, – заключила она. – Первым делом вы подберете труп самоубийцы, что остался лежать там, внизу скалы.

Говорят, что стигматы появляются лишь у самых верующих людей. Брат Лоренцо никак не мог отнести к ним себя. Он давно уже помышлял о смене стороны. Хоть орден «Длани бога» до сих пор и являлся незыблемым, но дьявол в последнее время начал набирать очень много силы. Лоренцо давно восхищался им, прекрасным ангелом зари, однажды уже побежденным, но в будущем очевидно непобедимым. Втайне он ставил на него, но ни разу еще не решался призвать его открыто.

Сегодняшняя ночь все изменила. Он дежурил у постели брата Анхела, заболевшего внезапно какой-то странной болезнью. Он отошел всего на миг, чтобы принести свежие бинты и сменить повязки, а когда вернулся над спящим уже склонялась она, и ее черные крылья овевали его ложе.

Она подняла лицо и посмотрела вызывающе.

– Ты можешь исцелить его? – слова сорвались сами собой, он тут же о них пожалел.

– Могу, но не стану!

Только сейчас он заметил, что ее губы в крови. Тело Анхела на постели разлагалось. Бинты были сорваны. В гнойных язвах, появившихся от болезни, ползали, жужжа, какие-то насекомые. Целый рой! Они слетались на кровь, как мухи на мед. Если бы он обладал лучшим зрением, то рассмотрел бы у этих насекомых человеческие руки и ноги, и жуткие головы.

Николетт усмехнулась.

– И для чего же нужен ваш орден? Ближе меня у бога не было никого.

– И ты предала его, – хотел добавить он то, что мир затвердил испокон веков.

– И он предал меня, – поправила Николетт. – Вместе со мной ушло все лучшее, что у него было.

Он не смог обвинить ее во лжи, просто не повернулся язык. Ангел вел себя с непоколебимым достоинством, а кругом собирались жужжащие насекомые, целый рой каких-то сверхъестественных пчел.

– Пойдемте! – она поманила его за собой из кельи. – Я покажу вам, как бог призывает меня поступать с неугодными ему людьми.

Лоренцо послушался. Он хотел заикнуться о том, что давно ждал ее и на самом деле хотел быть с нею, а не с собратьями, но подумал, что сейчас не время. Она вывела его в тесный коридор. Он смотрел и не узнавал знакомые места. Раньше здесь было спокойно, сейчас воцарился ад. Какие-то существо ползали по стенам и обрывали цветы, буйно разросшиеся в разбитых окнах. Он никогда не видел таких цветов, от капель крови они распускались и плодились жуткими созданиями, выпрыгивавшими из тычинок. А эти создания тоже хотели крови. Всюду слышался стук молотков и гвоздей. Лоренцо заметил, что это работают те же самые существа.

– Этого я пригвоздила лично, – Николетт указала ему на распятого на кресте брата Джейме. Он все еще был жив, но пригвожден к перевернутому распятию. Раненая голова касалась пола, из ран на голом теле сочилась кровь. Она капала на цветы, и они распускались, а спрыгнувшие с них существа лизали кровь с пробитых гвоздями ладоней и ступней.

– Потом они начнут есть плоть, – доверительно шепнула Николетт, обхватив Лоренцо за плечи покровительственным жестом. – Вы, правда, хотите видеть мир таким?

Если она не пригвоздит к кресту его самого, то, наверное, да. Лоренцо оглядел хаос в коридорах. Цветы, пьющие кровь, ему чем-то даже понравились. Такие же белые и красивые, как Николетт, и такие же опасные. О да, она нравилась ему. Ему даже стало стыдно, что он ждал слишком долго, чтобы сменить сторону.

– Все люди трусливы, – попыталась оправдать его она. – Но сейчас вы докажете мне, что готовы мне послужить.

И он согласно кивнул.