Кровавый рассвет

Драконье золото

Монет вполне хватало, чтобы положить их на глаза каждому трупу. Николетт украла их у Эдвина. Прямо из его сокровищницы. Он даже не заметит. Там столько всего, что можно легко вынести и тонны золота. От этого у него не убавится. Из покон веков драконы самые богатые во всем мире. Они пали ангелами и стали чудовищами. Осколки света Денницы упали на землю и превратились в сокровища. Одно тянулось к другому. Драконьи лапы с жадностью прибирали все, что напоминало им о бывшем господине. Можно сказать, что Эдвин стал главным драконом во вселенной, хотя и не был рожден ангелом.

Но не стоит думать о нем слишком много. Эти мысли склоняют к пороку и излишнему искушению втянуть его в свою дурную компанию. До этого ей еще стоит уладить много дел.

Искусно отлитые монеты с его профилем с одной стороны и силуэтом парящего коронованного дракона с другой как раз умещались в ее ладони. На трупах людей они станут знаком, что новая эпоха грядет. Век сверхъестественных созданий, легко умерщвляющих людей! Она убивала без всякого сожаления.

Маленький дракон ползал по трупам и обдирал когтями их внутренние карманы, доставая оттуда все: часы, медальоны, кошельки. Она назвала его Слиток, потому что он весь целиком был, как будто отлит из чистейшего золота.

Ей нравилось его общество и его незамысловатая помощь в сборе добычи. Эдвин назвал бы это налогами, но Николетт так не мелочилась. Зачем пускать кому-то пыль в глаза и заговаривать зубы, если скоро она и так станет хозяйкой всего, и будет вершить судьбу мира по собственному усмотрению.

Этот час грядет. Единственное, что смущало ее это наличие темной тени за плечами. Никто не любит, когда его поступки и мысли контролируют. Кто бы захотел смириться с тем, что у его существа есть вторая половина, доминирующая над ним, отдающая указы, будто мозг телу.

Николетт пропустила горку монет через пальцы. Драконье золото приятно звенело. Прямо как музыка. Недаром говорили, что золото в сокровищнице Эдвина поет. Слухом она различала голоса, чуть менее тонкие, чем исходили от часов вселенной, но точно так же обладающие сильным искушающим эффектом. Они могли подтолкнуть человека к чему угодно, хоть к самоубийству. Золото имеет такую власть над людьми с тех пор, как родилось от дьявола.

Когда-то давным-давно она зарабатывала золото сама. Николетт с трудом помнила те времена. Наниматели убийцы никогда не знали, что платят падшему ангелу. Еще проще было заплатить самой смерти. Их золото возвращалось к ним вместе с проклятием. Сама Николетт приносила им головы убитых и ждала, пока отец явиться за их душой. Есть много людей, обличенных властью и влиянием, которые готовы выложить любые деньги за то, чтобы нечто убило их врагов. Желание исполнялось, оплата оставалась нерастраченной, но темная тень приходила потом, чтобы выпить из заказчиков жизнь.

Николетт вдоволь на это насмотрелась. При чем сама она не знала, что вызывают в ней эти зрелища: наслаждение или просто интерес?

Сейчас ей хотелось отнять чью-то жизнь самой. Она ощущала, как в темноте ходят безымянные безликие убийцы, оторвавшиеся от ордена «Длани бога», чтобы разыскать и уничтожить ее лично. Эти смертные были обречены, наткнись они на нее в темноте. Их минутное геройство окончилось бы крахом. Зачем идти войной на дьявола, если не имеешь для этого достаточно сил? Но они были слишком наивны, чтобы это понять. Они считали, что их вера служит им щитом.

Так считал человек там далеко, в высокой башне монастыря, рядом с которым она только что устроила бойню. Николетт устремила взор ввысь. Шпиль колокольни выделялся на фоне звездного неба. А где-то в небытие уже раздавался звук дьявольских часов. Скоро они забью совсем по-другому. Пока это было всего лишь предупреждение.

Всего миг и она взмыла в высокую галерею. Балконы и окна без стекол позволяли проникнуть в здание очень быстро. За одной из закрытых дверей за лампадой склонялся старец, изучающий древние манускрипты. Она чувствовала, как он опасен. Для нее!

И он тоже ее почувствовал. Он понял, что дьявол где-то рядом. Долгожданный дьявол, с которым уже невозможно бороться. Но последнего он пока еще не знал.

Николетт стояла и ждала, пока он выйдет на ее немой зов. Это случилось скоро. Ему было трудно идти, тем не менее, он захватил с собой крест и оружие. Фигурная склянка со святой водой болталась у него на поясе. Николетт отметила, что у нее красивая затычка, сделанная из ограненного рубина. В монастырях так много дорогих вещей, что они сами становятся подобны драконьим сокровищницам. Эдвина бы такое сравнение позабавило. Ее – нет. Она уже привыкла к мелочности существ, которые назывались людьми.

Кажется, наконец, монах заметил ее и остановился. В темноте крыльев было невидно, но его смутило ее лицо. Таким должен быть лик ангела. Такими представлял себе ангелов он. Видимо, в нем умерло еще не все божественное.

– Вы все еще верите, что ангел Люцифер может принять человеческое обличье? – тихо спросила она, но голос отдался от стен подобным золоту звоном.

Он посмотрел на фреску с ангелом на стене, затем перевел взгляд на нее. Николетт едва шелохнула крыльями и вышла из тени.

– Кто вы?

– Я ваша смерть, – спокойный ответ без доли иронии, но от него кровь застыла в жилах. – И я пришла! Вместе с боем часов!

Глухие удары действительно уже долетали сюда. Слышали ли их смертные? Наверное, только те, кого она собиралась убить или кто искал, чтобы убить, ее. Николетт вытянула вперед руку и ощутила, как легко когти сомкнулись на его дряблом старческом горле. Оружие и крест выпали из его рук. Всего миг и дело было сделано. Обмякшее тело упало к ее ногам. Жизнь погашена, осталось погасить лишь лампаду.

Жаль, что кто-то внизу уже успел заметить ее свет. Кто-то, кто давно слонялся по городу, разыскивая ее и теперь наткнулся на разложенные на земле ряды трупов с монетами на глазах. Все подготовлено, как в каком-то дьявольском обряде. Он не преминул этого не заметить.

Николетт легко спрыгнула с балюстрады и поставила все еще горящую лампаду на земле. Человек рядом с ней был сравнительно молод, но хорошим зрением не отличался.

– Вы пришли убить меня, – не вопрос, скорее утверждение. И никакого укора, только легкий интерес, даже снисходительность к людским слабостям.

Убить. Убить ангела. Только еще зарождающегося в ней.

Но он вдруг понял, что пришел не за этим, увидел ее и чуть не выронил нож. Потрясение от увиденного оказалось сильнее, чем все ожидания.

– Уже нет, – были ли это его искренние слова или временное затмение разума при взгляде на чудо.

– Но я знаю зачем, – она смотрела ему в глаза и будто сквозь них заглядывала в душу. – Вам хотелось еще раз посмотреть на меня перед тем, как меня не станет.

Признаться, я смотрю в зеркало и понимаю ваше желание. Я бы тоже считала себя самым прекрасным, что только есть на земле, если бы была человеком.

– Если бы была человеком, – с нажимом повторила она, а эхо молчало, хотя здесь, в узком длинном пространстве это странно. Здания с лоджиями вокруг маленькой площадки построены, будто нарочно так, чтобы все звуки тут же отражались от стен.

Хорошо, что человеком она не была, иначе ужас на его лице запомнился бы ей надолго. Едва она выпустила когти, он испугался, но пугаться уже было поздно.

Николетт не стала класть монеты ему на глаза. Зачем скрывать страх, отразившийся в них? Пусть те, кто найдут тела утром, увидят этот страх, как в зеркале.

Ее пальцы медленно и аккуратно катали червонцы ребром по его ранам. На золоте оставалась кровь. Оно становилось горячим. Золото и кровь, как две материи, созданные друг для друга. Только одна из них не вечна. Чувствует ли сейчас Эдвин, что она омывает его золото человеческой кровью? Вздрагивает ли в нем все при ощущении того, что кто-то совершает таинство с его собственностью? Кто-то очень близкий ему по духу…

Если бы дракон сейчас пролетел по небу….

Ему бы все это могло и не понравиться. У него не было так много врагов, как у нее. Николетт сжала окровавленную монету, подняла с земли стилет, которым он собирался ее убить, порвала на трупе одежду и начала чертить древние символы на его теле. Это было предостережение.

Потом она встала и просто пошла прочь. Ночная стража была бы мертва, как и эти люди, если бы сейчас напоролась на нее. Лучше не отрывать ангела от его занятий. Николетт поравнялась с чернокожей девушкой, заснувшей прямо на мостовой возле кружки для подаяний. Шайло! Она могла бы позвать ее по имени, разбудить и наказать собственноручно. Но лучше было сделать иначе. Николетт швырнула окровавленную монету в ее кружку и вложила в темную руку стилет. А затем коснулась пальцами закрытых век, вдыхая в них тяжелый сон. Раньше, чем Шайло проснется, отряд стражи найдет ее и обнаружит в ней убийцу. А дальше ее будет ждать петля.

Все счеты сведены. Николетт должна была ощутить торжество, какое ощутил бы любой злой дух при виде собственной хитрости, но не ощутила ничего.