Кровавый рассвет

Николетт выдохнула струйку пламени в закипавшую воду. Огонь легко прошелся над поверхностью ванны, чертя в воздухе магические символы. Приятный жар разлился по горлу. Ей нравилось ощущать драконий огонь внутри себя. Горячая вода совсем не обжигала кожу. Напротив, было приятно. Огонь – это ее стихия. Николетт велела затухшим от плесков свечам снова загореться. Ванну они почти не согревали, но смотреть на огоньки было приятно. Они, как не упокоенные души: бледные и бесплотные.

В этой роскошной ванне не хватало только дракона или второго трупа. Николетт заслышала шаги на лестнице и чуть ухмыльнулась. Похотливая женщина наконец-то пришла. Ангел в ванной поднял руку с когтями, проверяя, насколько они острые.

Шаги были неуверенные, пораненная рука держалась за стену, оставляя на ней кровавый след пальцев. Николетт все видела, даже за закрытой дверью. Она слышала все разговоры в доме. Внизу остался один мальчишка, который тайно сотрудничал с «Дланью бога». Тайком от хозяина! Но хозяина уже нет в живых. Значит, наказать его придется ей.

Николетт посмотрела на своих ловких слуг, ползающих по гобеленам и бра. У них очень острые когти, проворные лапы и недюжинные силы. Они умеют соблазнять своими голосами в темноте, умеют заманивать понравившихся им детей на верную гибель. Джосселин повезет, если она не увидит тех даров, которые они только что принесли Николетт и предусмотрительно насадили на пики рыцарских лат, украшавших помещение. Лат здесь было чуть больше, чем шестеро, поэтому, кроме детских голов, их украсили еще и головы прислуги. Дом Джосселин опустел, но она еще об этом не подозревала. Воистину, иногда слепота бывает благословенной.

Николетт велела двери и окнам распахнуться, чтобы в помещение ворвался ветер, чуть припорошенный первыми снежинками.

– Ваше преосвященство! – искалеченная дама шла на ощупь. По ее щекам текла смесь, похожая на краску – кровь и белок глаз. Изящные высокие скулы были густо вымазаны, бледные пухлые губы все еще могли показаться красивыми, если бы их не рассекли отпечатки когтей.

Николетт подумала, насколько эта женщина религиозна, раз дошла сюда в таком состоянии или ее вели куда более низменные цели? Нужно было бы подвести ее по очереди к каждой из шести детских голов. Узнает ли она их на ощупь?

Николетт грелась в теплой ванне, пока Джосселин мерзла на пронизывающем ветру. Секунда и дверь за ее спиной захлопнулась. Женщина вздрогнула.

Николетт молча сделала знак одному из своих слуг, что крупнее размером. Он ловко ухватил слепую Джосселин за руку, чтобы она не ощущала когтей и подвел ее к первой же голове, заставил опустить пальцы на мертвое лицо, затем на сруб шеи, с которого свисали перерезанные жилы.

Минуту ослепшая ничего не понимала, но затем отдернула руку.

– Вивиан! – она почти выкрикнула имя дочери. Не звук, а крик умирающей птицы.

Что поделаешь? Нужно было сидеть со своими маленькими детьми дома, а не бегать за мужчиной, который давно предпочел женщинам бога. Не стыдно ли было изнемогать от страсти к священнослужителю? Не страшно ли сейчас ощупывать головы мертвых детей?

Что если бы люди узнали, что все эти дети от разных отцов, но не один от ее собственного мужа? Ее грех смыт кровью. Все, как в библии.

Николетт кивнула своим чудовищным слугам. Пусть не оставляют ее в покое. Пусть водят от одной мертвой головы к другой. Когда Джосселин уже не могла ничего произнести, Николетт начала сообщать имена мертвых за нее.

– Лисандр! – назвала она голову ее мертвого сына. – Шимейн! – то была старшая дочь. – Сента! Паскаль! Мейлор!

– Кто? Кто это говорит? – она зажала уши, из которых от ангельского голоса потекла кровь. – Кто ты?

Николетт молча ждала, пока ее твари сделают с Джосселин все, что хотят. Изнасилование жертв обычно не входило в те пытки, за которыми она любила наблюдать, но сейчас ей было приятно. Бывшую красоту некогда влиятельной дамы оценили самые жуткие из ее слуг.

– Ты рада, что ничего не видишь? – голос Николетт был ровным, но жертве от него делалась больно. Так обычно бывает с людьми, которые что-то имели против нее. Им больно ее видеть или слышать. – Говорят, что слепым нужно учиться видеть на ощупь.

Джосселин как раз наткнулась рукой на изувеченное тело Пабло. Узнала ли она кардинала? Наверное, да. Ее истошный вопль мало с чем можно было сравнить.

– Теперь ты знаешь, что такое месть ангела, – Николетт отряхнула крылья от горячих капель воды и вышла из ванны. Ее слуги тут же разбежались по углам, когда ее собственная когтистая рука сомкнулась на горле беспомощной жертвы.

Кстати, не такой уж беспомощной она и была. Джосселин попыталась вытащить из-за корсажа стилет, от которого некогда погиб ни один человек. Николетт легко сломала ей руку. Клинок действительно был острым. Дамасская сталь! И рукоятка с изысканной инкрустацией! Николетт перехватила его и с размаху вонзила в плечо самой Джосселин. Потом медленно вонзила пальцы в ее пустые глазницы. Ослепшая женщина кричала. Она слышала над собой шорох огромных крыльев, но не понимала, в чем дело.

– Кто ты? Что ты? За что ты убила моих детей?

Николетт изящно повела крыльями, задевая ее распластанное тело.

– А кем бы они стали, когда вырастут? Такими же убийцами и блудниками, как ты? Мой долг очистить этот мир от греха. Так захотел бог. Даже, если ты в него и не веришь, он создал меня, чтобы уничтожать таких, как ты.

Вода в ванной все еще кипела. Николетт дохнула в нее огнем, чтобы побольше растопить. Джосселин вырывалась, но не составило труда чуть приподнять ее и сунуть головой в кипяток. Раз, потом два, потом еще и еще.

Кипяток плавит людей, как огонь восковые куклы. Николетт заметила это только сейчас. Ей самой кипящая ванна не повредила. Но люди такие хрупкие!

– Твоих детей и близких больше нет в живых! Никого! – шепнула Николетт, чертя кровавые полосы на ее лице и давая крови стекать в ванну. – Ты заплатила ими за то, что попыталась совратить служителя бога. Ты считаешь, что страсть к нему стоила их и твоей жизни?

Джосселин не знала, что ответить, да и не смогла бы. Ангельские пальцы, душившие ее, были слишком сильными.

– Кто ты? – только и прохрипела она.

Николетт вспомнила о Фердинанде.

– Я ангел бога, а ты просто женщина, – и она опустила ее лицо в кипяток на достаточно длительное время для того, чтобы дело было завершено.

В воде люди перестают дышать быстро. Не то, что сверхъестественные существа. Те могли часами и месяцами затаиваться на дне и не погибать. А люди умирали абсолютно от всего.

Из пораненного горла и тела утопленницы вытекла кровь. Лицо превратилось в обожженную маску. После смерти оно стало довольно уродливым. Зал стал местом для кровавого искусства смерти. Вода текла и переливалась через край, как кипящая лава.

У мальчика, до этого прятавшегося в подвале, хватило глупости подняться наверх и заглянуть в окровавленную комнату.

– Входи! – Николетт поманила его пальцами с когтями, и он вынужден был послушаться. Его сознание просило его бежать, но ноги заставляли идти вперед. Так обычно действуют на людей голоса ангелов. Смертные перестают принадлежать самим себе и становятся рабами этого зова.

– Что ты видишь? – Николетт взяла свечу и поднесла к его глазам.

– Огонь! – нерешительно промямлил он, хотя и не хотел ничего говорить. – И лица в огне.

– Хорошо! – она легко задула свечу, и пламя будто опалило ему зрачки. – Клянусь, что больше ты ничего не увидишь.

Ее слуги все еще карабкались по потолку и стенам, ожидая свежей крови. Пусть переломают этому юнцу все кости и вывернут суставы, раз им так хочется. Николетт явно уловила их кровожадное желание, и перед тем, как уйти, она им это разрешила.