Кровавый рассвет

Благословенная слепота

Шайло, как обычно, с благодарностью приняла пару монет из обтянутой шелковой перчаткой благородной руки, и попыталось изобразить подобие реверанса вслед госпоже Симонетте.

– Это грязное золото, – шипели шепчущие голоса из темноты. – Ты ведь осознаешь, за какую подлую услугу принимаешь его?

Но темнокожей рабыне было все равно. Шептуны ночи ее не волновали. Что они могут ей сделать? Она сама скользит в ночи, как тень, и добывает те сведение, за которые господа платят. Сведения о нечистом. О его следах в этом мире. О его сообществах.

В ее племени многие обладали тайным зрением. Но то было давно и в очень далекой земле. Сейчас в этом мире осталась она одна.

Золото приятно звякнуло в ладони. Информация куплена, пора раздобывать еще. Ей редко платили вперед и редко в полной мере, но Шайло все равно старалась. Белки глаз на темном лице выглядели всевидящими. Такими они и были, но сейчас юная мулатка гнала от себя ощущение того, что статный ангел своими когтями насквозь пронзает ей глаза и выскребывает их из глазниц. Видение сопровождалось легкой болью.

Тем не менее девушка шатаясь побрела по темной улице. Ей пришлось держаться рукой за стену. Совсем немного идти до тайника, где она копит монеты. Впервые Шайло просунула руку в тайник и поняла, что он пуст. Не совсем пуст, конечно! Внутри сидела какая-то тварь, которая с жадностью вцепилась в ее руку когтями. Боль была невероятная. Только что заработанные монеты со звоном покатились по земле. Какие-то существа ночи тут же подхватили их и потащили в канализацию. Они ловкие, эти демоны или как их там еще принято называть у местных жителей. Шайло так и не смогла понять преданий населения той страны, в которую ее закинула судьба. Но ценность их денег она понимала. Поэтому и копила их. Однако сейчас осталась без гроша.

В голову ударило. Перед глазами все начало расплываться. Где-то там, на крыше высокого дворца, сидит жуткий прекрасный ангел ночи с золотой головой и черными крыльями, и высокомерно смотрит вниз. Человечество внизу для него, что беспомощный рой насекомых. Поэтому прекрасные ангельские глаза при взгляде на мир полны такого презрения, от которого кровь стынет в жилах. И за этим ангелом Шайло должна проследить своим тайным зрением. Но тайное зрение вдруг начало мутнеть, как и вполне естественное зрение ее физических глаз. Теперь она могла разглядеть улицу перед собой с трудом. Очертания предметов теряли четкость, как размытые дождем. Но она все же смогла разглядеть какого-то человека, сидящего на коленях прямо на дороге. Нищего слепца! Он был слеп! Она поняла это, даже не заметив его пустых глаз. Он собирал милостыню, сидя прямо на проходе, и в его жалкой чашке для подаяний сверкало ее золото. Чьи-то когти бросили туда ровно столько монет, сколько удалось скопить ей.

Шайло нащупала под корсажем нож. Он был припасен как раз для таких целей. Ей удалось метнуться вперед к слепцу, склониться над ним, но уже в следующий миг она отшатнулась. Нож выпал из ее руки, как до этого монеты и остался лежать на мостовой.

Под лохмотьями несчастного слепца на дороге сидело какое-то чудище и таращилось на нее абсолютно пустыми белыми глазами. Только незрячими они больше не казались.

Ничто еще не пугало ее так, как эти глаза.

Шайло попятилась прочь, потом побежала. Она споткнулась и упала прямо на мостовую, ноги запутались в складках сношенного платья. Нож, оставшийся лежать где-то на дороге, как будто был предназначен для того, чтобы выколоть глаза ей самой. Глаза! Почему сейчас в голове у нее только мысль о глазах и о том, как легко остаться без них?

– Золото! Золото! – все еще шептали ночные голоса ей в уши. – Подлость покупается на золото. Поэтому оно грязное, как и ты.

Лежа в луже, она и вправду ощутила себя грязной, но совесть так и не заговорила.

Город внизу был беззащитен. Весь мир тоже. Он лежал перед ней, как на ладони. Вернее у ее ног. Под ее ногами! Она могла раздавить всех прямо сейчас. Могла всего лишь приоткрыть губы и дохнуть огнем на город, как это сделал бы дракон. И весь город бы вспыхнул ядовитым адским пламенем, которое ничем было бы не потушить. Как люди корчатся при муках в аду, так будет и сейчас, если она захочет. На все ее воля!

Но судный день еще не наступил. Николетт терпеливо ждала биения часов. Ее слух отмерял их мерный ритм, внимал их музыке, как комплиментам. Они тоже не могли дождаться, когда наступит ее эра.

Мир людей раствориться в пепле. Огонь, подобный огню дракона, очистит их грехи. И не останется на этой земле даже следа от людской подлости, жадности, зависти и вечной склонности к причинению вреда другим. В людских желаниях сосредоточено все самое негативное, что только есть. Николетт давно уже приговорила их всех. Все человечество. Эдвин был бы против. Он всегда и всех щадил, иначе весь мир давно бы уже погорел в огне и без ее помощи. Но она не Эдвин. Ее всевидящие глаза хорошо видят людские грехи и все их подлые замыслы.

В конце концов, Эдвин не ангел по происхождению. А каждый ангел бога, созданный богом, как и она, знает, что такое жестоко карать. Бог задумал ангелов именно такими. Такой она и осталась, хоть и отпала от бога.

Николетт взглянула на мрачные небеса сверху. Звездам там несть числа, но ее собратьев нет и в помине. А город перед ней утопает в роскоши и моральной грязи. Здания красиво светятся и привлекают чисто зрительным великолепием, но какие мысли и грехи гнездятся в них. Если видишь не только предметы, но и помыслы, то картина мира заметно портится. Она превращается в гнилой плод, полный червей.

Николетт перевесила ноги через парапет крыши. Мир уже принадлежал ей, но она получила во владение слишком загаженное место. Небеса были лучше. Когда-то! Потом все ушло.

Темнокрылый ангел легко соскользнул с крыши здания и перебрался по стене внутрь дворца. Окно было приглашающее раскрыто. То самое окно, которое ей нужно.

Во дворце готовили для купания роскошную ванну. Николетт опустила когти в воду, и та тут же забурлила кипятком.

Пабло как раз собирался принять ванну. Он только что отдал все необходимые указания и отослал Симонетту, которая в последние время стала слишком странной. Ничего, сегодня к нему придет другая женщина, так же знатная и влиятельная. Не будет стоить усилий раскрыть ей глаза на то, что твориться под «Дланью бога» и с чем следует бороться. Синьора Джосселин как раз жаловалась на одержимость. Помочь ей, чтобы потом использовать ее – это будет умный ход.

Но пока что дама медлила, а горячая ванна ждала. Погрузившись в благоухающую маслами воду, он отослал слуг. В наступившей тишине легкое шипение воды показалось странным, как будто огромная ванна на медных львиных ножках вдруг стала живым существом.

Пабло поежился вначале от холода, потом от того, что вода вдруг сделалась слишком горячей. Горящие свечи по бортам ванны были расставлены как раз для того, чтобы вода не остывала, но не могла же она вдруг нагреться от них так, что пошел пар.

Пабло не заметил красивого опасного существа с черными крыльями вдруг вынырнувшего из воды позади него, не заметил когтей, которые тянуться к его горлу сзади.

Лишь внезапный стук в дверь заставил Николетт поспешно нырнуть назад.

– Ну что еще? – Пабло был явно раздражен. Неужели дама явилась так не вовремя. Но вместо нее в дверь просунулся встревоженный лакей.

– Ваше святейшество!

– Да, – рявкнул он, еще более разгневанный тем, что вода в ванне начала закипать. Его гнев кипел вместе с ней.

– Те, люди которых вы только что послали… – лакей замялся.

Те, кого он отрядил, чтобы внедриться в секту дьявола и уничтожать ее изнутри. Его лучшие люди. Пабло насторожился.

– С ними что-то случилось по пути…

– Так пошли других. И уходи сам.

Едва дверь закрылась, как он ощутил облегчение. В тишине что-то зазвучало, как будто райская песня, но напрягая слух, он улавливал только шипение воды. Кстати, она становилась все горячее. Его кожа вот-вот лопнет, не вынеся такой температуры. Нужно было заставить мальчишку принести бадью холодной воды и подлить в ванну. Но лакей уже ушел, а рядом как будто кто-то был. Чей-то длинный коготь убрал прядь волос с его уха и царапнул по шее. Он был в ванной не один. Пабло резко обернулся и уже в следующий миг понял, что это было зря.

Николетт оторвала губы от обескровленного тела. Говорят, что кровь врага всегда вкусна. Вкусной она точно не была, но пить ее было все равно приятно.

Приятно отнять жизнь того, кто хотел забрать твою. Будь у него достаточно сил, и он бы это сделал. Ему чуть было не удалось ее потеснить, но людьми, которых он послал, уже занялись ее слуги. Теперь они вывешивали ее трофеи и по углам этой роскошной комнаты, где расположилась великолепная ванна и обитая шелком мебель. Николетт смотрела на картины на стенах. Совсем не религиозные сюжеты, но вкус у Пабло все же был. Она разрешила своим слугам перетащить его тело на пол и бросить прямо поверх кардинальской мантии на ковре.

Кипевшая вода, в которой он чуть не сварился, ее приятно согревала. В ней еще осталась его кровь. Его предсмертный страх аурой повис над помещением. Николетт расправила крылья над водой и чуть ополоснула плечи. Это было самое приятное купание за всю ее жизнь. Из свечей не текла вражеская кровь, но она сгустилась струйкой в воде. Она все еще текла по ее губам. Николетт не спешила стереть ее с губ. Ей нравилось ощущать, что опасность в этот миг для врагов представляет она сама. Для нее никто не опасен.

А потом за дверью раздались чьи-то шаги. Николетт метнула взгляд туда. Она знала, кто идет. Значит, пора снова затаиться.

– Видеть – значит быть в опасности, – Джосселин не знала, кто те люди, разговоры которых она иногда улавливает рядом. Но она начала их опасаться. Это были странные люди, их взгляды и речи пугали. В последнее время она все чаще стала встречать людей похожих на нее, в таких же траурных одеждах, с лицами прикрытыми масками или черными мантильями, но даже под вуалью было видно, как горят красным цветом их глаза. Казалось, что под натиском этих людей или существ, она не знала, как их называть, обычных прохожих на улицах вскоре просто не останется.

Ее экипаж неожиданно остановился посреди прохожей улицы. Она подождала минуту, потом вышла, кучер куда-то делся. Но до дома кардинала Пабло Орсино оставалось пройти совсем немного. Она знала, где он живет, и вполне могла дойти пешком. Ощущение того, что сегодня она найдет себе союзника, с помощью которого будет легко бороться против «Длани бога», куда-то улетучилось. День стал пасмурным. Прохожих на улице не оказалось вообще, что было весьма не типично для этой части города. Сколько она себя помнила, в центре всегда было людно, но не сейчас. Все будто уснуло.

– Ты видишь? Ты видишь? Ты видишь? – вопросы зазвучали внезапно и повторились множество раз, будто размноженные эхом, но это было не эхо.

Джосселин посмотрела по сторонам. Она никого не видела. Только птиц. Они сидели на крышах зданий, а потом вдруг ринулись вниз. И острые птичьи когти до крови вонзились ей в глаза.