Кровавый рассвет

Орден света и орден тьмы

– Она возглавляет секту. Я видела ее своими глазами. Редкостная красавица, – Симонетта отпила горячий напиток из изящной фарфоровой чашки и обежала взглядом роскошное помещение так, будто за драпировками кто-то мог прятаться. Пабло заметил, что в ней появилось беспокойство, которого не было раньше. Как будто она чувствовала, что ее кто-то преследует. Кто-то более могущественный и ловкий, чем она сама. А еще день назад она была так уверена в своих силах.

Все меняется, когда человек видит ангела ада. Уж он то об этом слышал и раньше.

– Как можно иметь такое красивое лицо и при этом быть… – женщина в кресле вся перекривилась от зависти. Пабло с трудом узнавал в ней прежнюю Симонетту.

– Помни, дитя, что именно в красоте его сила и власть над людьми.

– Ее! – подчеркнуто гневно поправила Симонетта. – Это определенно девушка. Хотя… Есть в ней что-то такое… – она пожала плечами, не в силах найти подходящих слов. – Что-то нечеловеческое, как будто смотришь на каменное изваяние, которое вот-вот раздавит тебя. Даже не прикосновением, одним взглядом. Мне кажется, я до сих пор вижу ее. Везде!

Симонетта не замечала, как капли вишневой настойки падают на ее дорогой бархатный наряд и пятнают вышивку. Ее тугие косы были собраны на затылке в высокую прическу, кожа за ночь увяла, как будто прошли годы. Голубовато-серые глаза подслеповато щурились. Пабло знал, что те, кто видят красивого дьявола, потом резко теряют зрение и даже начисто слепнут, но ей он предусмотрительно об этом не сказал. Когда засылаешь своих агентов на опасное задание, то лучше не просвещать их относительно того, насколько оно опасно. А Симонетта была одним из его лучших агентов. Такая статная, высокомерная, привлекательная дама с завидным положением в обществе и состоянием. Ее появление всюду было желанным. Перед этой чопорной особой радушно раскрывались любые двери. На людях она чаще всего вела себя заносчиво и капризно, поэтому никто не заподозрил бы в ней ума и способностей к шпионажу. Она была идеальным шпионом, незаметным убийцей, способным подсыпать яд кому угодно. Вторая Лукреция Борджиа. Только с Лукрецией они были не знакомы. Симонетта слишком кичилась своим высоким происхождением, чтобы кидать тень на него, общаясь с незаконнорожденными детьми Папы Римского. Вдруг от такого общения возникнет вопрос, а не являешься ли и ты плодом чьего-то греха, раз так легко опускаешься до общения с чьими-то побочными детьми. Кто знает, как вела себя мать Симонетты. Но сама светловолосая красавица до недавнего времени была довольно распутна. Пока мальчик, ушедший в монастырь, не разбил ей сердце.

Пабло неоднократно пытался намекнуть на то, что когда бог выбирает кого-то для своей особой миссии, то это куда более почетно, чем объятия благородной девы. Но Симонетта упорно стояла на своем. Еще недавно она сама готова была собственными ноготками разорвать дьявола лишь за то, что он есть и таким образом создается опасность, что для борьбы с ним отнимут чьего-то избранника. Видимо, Симонетта несмотря на свою видимую хрупкость относилась к тем женщинам, которые готовы пойти на войну вместо возлюбленного, лишь бы только тот остался сидеть дома. Под ее спокойными манерами пряталась дерзость и агрессивность. Тем лучше. Так ее было удобно использовать в своих целях. Но после ночи, проведенной в стане врага, у нее вдруг возникли сомнения.

– У нее есть трон из чистого золота, алтарь с черной статуей и черные крылья за спиной. Настоящие крылья! – Симонетта взволнованно припоминала прошедшую ночь и болезненно щурилась на свет.

– Ты подошла близко?

– Нет, я стояла в задних рядах, почти на линии порога. Я прикрыла лицо капюшоном, но такое ощущение, что ее твари меня теперь всюду узнают.

– Твари? – он скептически повел бровью.

– Это точно были не люди.

– Сколько их было?

– Людей или этих существ?

– И тех, и других.

– Бесчисленно, – она беспомощно повела плечами, словно давая понять, что это полное поражение.

– Хорошо, – сдался Пабло. – Давай вначале поговорим о людях. Сколько было их? Ты запомнила чьи-то лица? Сможешь кого-то узнать, если увидишь снова? Может, кого-то из присутствующих ты знала по именам? Ты ведь знаешь так многих.

Она явно смутилась. Тонкие пепельные брови сосредоточенно нахмурились.

– Сейчас не могу припомнить уже никого, но тогда… Мне было так больно смотреть на нее. Ее вид обжигал глаза.

Симонетта давила на жалость, но ее собеседника интересовали более реальные вещи.

– Ты должна была узнать хоть кого-то. И я вижу, что ты кого-то узнала. Это был кто-то из близких тебе людей?

– Нет. Это были просто те, кого я раньше знала мельком. Я их вспомнила тогда, но уже не помню сейчас. Не помню и все!

Она снова болезненно сощурилась. Как будто память отшибло.

– Вы собираетесь предпринять хоть какие-то меры? Это настоящая сатанинская секта. Их там целая армия. И они обожествляют ее…

Кому, как ни ему, было знать. Пабло вел свою войну против дьявола уже давно и решительно, но отдельно от «Длани бога». Орден не признавал его, а он не признавал первенства Донателло. С тех пор, как от безнадежной тяги к темному ангелу, погибли дорогие ему люди, Пабло понял, что будет мстить. Правда, месть стала опасным занятием с тех пор, как Родриго Борджиа определенно встал на сторону того, кого должен был бы уничтожить. Что ж, может оно и к лучшему. Пабло подумал, что сам будет не прочь занять престол Папы Римского, когда тот опустеет. Николетт не продержится долго. С одной стороны ее давит святой орден, посвященный во все ее тайны, с другой стороны такие люди, как он сам, а им тоже несть числа. А едва не станет ее, как полное поражение потерпят и все, кто ее поддерживал. Он знал, что выбрал правильную сторону. Всегда нужно быть на стороне сильнейшего. Восстание Николетт, хоть и выглядит очень ярким всплеском, а будет жестоко подавлено, как и тогда в раю. Тогда красивый дьявол проиграл в первый раз, теперь в любых своих ипостасях он продолжал проигрывать снова и снова.

Пабло не допускал даже мысли о том, что однажды восставший из огня феникс обретет силу дракона и спалит всех своих врагов. Он не верил в такие пророчества. Все будет идти так, как заведено. Если у дьявола и есть шанс прорваться к абсолютной власти, то попытка опять будет подавлена.

Однако жаль, что этот шанс все же есть. Вместе с ним присутствует и некоторый риск.

Пабло ощутил, как его ногти врезались в подлокотник кресла, оставляя на позолоченной древесине царапины.

Если б только у него была возможность взять кувалду и разбить часы, что находятся в здании священного ордена. Может тогда и шансы Николетт сошли бы на нет. Правда говорили, что тот, кто пытается разбить часы, погибает сам. Но все это могут быть только детские страшилки.

Может, заставить Симонетту переодеться юношей, проникнуть в здание ордена и это проверить.

Пабло глянул на нее и тут же оставил эту мысль. Симонетта выглядела плохо. Совсем как больной человек. До сих пор она ничем не болела.

– Вы говорили, ей осталось жить всего несколько дней. В любом случае… – Симонетта опрокинула недопитую чашку себе на платье и, кажется, даже этого не заметила.

– Все равно мы должны действовать, дитя, – непререкаемым тоном возразил он.

– Да, вы правы… Вы всегда правы, а я… – она поднесла руку ко лбу, за ночь покрывшемуся густой сеточкой морщиной. Перед глазами все еще стояли факелы, фигуры в темных плащах и красивое жестокое лицо. В ушах звучали монотонные песнопения, а потом кто-то будто что-то шепнул ей на ухо. Ощущение было такое, как если бы прямо в ухо ее кольнули булавкой. А потом такие же уколы последовали в ноздри и лоб. Они были легкими, как укусы насекомых, но боль за ними наступила огненная. Симонетта отняла руку ото лба и заметила на пальцах кровь. Кровь текла изо всех тех мест, где она ощутила уколы: из носа, из уголков глаз, из ушей, из головы и рта. Сперва ее было немного, но какой она была яркой. Пабло как будто ничего и не замечал. Ох, уж это вечное равнодушие священнослужителей! Они привыкли к тому, что бесноватые бьются в истерике у порогов храма. На страдающих людей можно и не обращать внимания, потому что к богу их приходят миллионы. А к дьяволу? У ступней Николетт никто не страдал. Но какое зло она источала.

Симонетта ощутила, что захлебывается кровью.

– Никто не говорил тебе, что борьба с дьяволом будет легкой, дитя мое.

Она нашла в себе силы кивнуть. Пабло был прав. Ее война только началась. Главное, чтобы кровь в венах не закончилась еще раньше, чем борьба подойдет к концу.