Кровавый рассвет

В преддверии судного дня

Сегодня казнили ее врага. Недавно Николетт поняла, что иногда даже не стоит трудиться самой. Достаточно всего лишь шепнуть пару слов в подобострастно внимающие демону уши Родриго Борджиа, и он сам накажет неугодных ей людей.

Серджио был самым злейшим ее врагом. Он почему-то решил, что с помощью заклинаний, тайно произнесенных в алтарном пределе, может возыметь власть над самим дьяволом. И у него кое-что получалось. До поры до времени! Николетт взглянула на свои острые когти и лукаво улыбнулась.

Она сидела на самом верху, даже выше горгулий, как и положено ангелу, а вот ее врага, лишенного владений и сана, тащили на казнь со связанными за спиной руками и следами жутких пыток на теле. Толпа неистовствовала. Если б не охрана узника бы разорвали. В него летели гнилые овощи и плевки. Кто-то извернулся и сумел пнуть его в пах, миновав пики охраны.

Хвала нынешнему папе! Он умел настроить людей против неугодных. Николетт ощущала в душе приступ черного ликования. Тот, кто хотел сделать дьявола своим рабом, стал рабом сам. Сейчас его голова слетит с плеч под восторженный рев зевак. Так ему и надо! Будет знать, как играть с огнем.

Николетт бросила взгляд на покатые крыши внизу и острые шпили. Площадь была видна, как на ладони. На миг она даже уловила голубое сияние глаз осужденного. Вернее, одного заплывшего глаза. Второй ему уже вырвали во время пыток. Очевидно, почувствовал, что она наблюдает за ним, Серджио глянул вверх. Зря он это сделал. Его второй глаз тут же пронзила такая невыносимая боль, что он завопил. Люди на площади в недоумении смотрели, как глазное яблоко вытекает на его изуродованную щеку.

– Не нужно смотреть на дьявола. Это может оказаться очень болезненным, больнее, чем смотреть на солнце, – прошептала она, не сомневаясь, что, не взирая на расстояние, ее слова достигнут лишь его ушей. Никто из толпы не услышит, но им и так было достаточно увиденного, чтобы осыпать осужденного потоком новых мерзостей и оскорблений. Даже простые люди понимали, что только с гадким колдуном может происходить нечто подобное. Сейчас и демоны его щиплют. Николетт улавливала их присутствие и жестоко наслаждалась.

Она сидела на самой высокой крыше, какую смогла найти, а ее врага внизу перед казнью выставили у позорного столба, чтобы толпа могла над ним вдоволь поиздеваться. Когда-то он был невероятно красив, нужно отдать ему должное, теперь же напоминал беспомощный обрубок гнилого мяса, вокруг которого собрались мухи-падальщики. Мясо выжжено до кости, кости переломаны, пальцы отрезаны. Те самые пальцы, которыми он чертил символы и совершал обряды, чтобы приковать дьявола к себе. Теперь был крепко связан он сам. От его некогда гипнотических глаз теперь остались лишь глубокие кровавые дыры. Как у такого ничтожества могли быть такие чистые голубые глаза? Зачем делать насекомых красивыми, ведь их все равно раздавят. Как его!

Николетт сжала правую руку в кулак, вместо пряди пшеничных волос осужденного, которую она зажимала в руках, посыпался пепел.

– Прощай, Серджио! – произнесла она. – Ты не был достойным противником, ты был всего лишь лгуном.

И это было правдой.

– Дьяволу нельзя помешать, как бы страстно ты этого не хотел. Вот результат твоих стараний.

Она прыгнула вниз и очутилась в толпе за миг до того, как над его беззащитной шеей блеснул топор. Взмах и все! Голова скатилась вниз под восторженные крики толпы.

Окровавленный кусок мяса, который сейчас сожрут вороны, вот и все, что осталось от ее врага.

Николетт зря накинула темный капюшон на голову. Ее и так никто не заметил. Толпа вопила от одержимости кровью так, что и сам господь бог, окажись он сейчас здесь, не сумел бы привлечь к себе ничье внимание. Таковы люди, которых он создал. Жаль, что он так редко смотрит на свои творения. Возможно, потому, что они его не волнуют. Его волнует она.

Николетт взглянула в небеса и неожиданно увидела совсем не то, чего хотела. Грозовые тучи на миг разошлись от золотистого блеска. Людям с земли это могло показаться лишь молнией, но не ей. Она знала, что по небу пронесся дракон, привлеченный запахом крови ее врага. Золотой дракон.

– О, Эдвин! У нас общие враги, но ты этого пока еще не знаешь, – Николетт глянула себе под ноги. Золото блеснуло на мостовой. Возможно, Эдвин был здесь под видом статного кавалера, бродил в толпе и не мог понять, почему испытывает облегчение при виде казни. С ним такое было в первый раз, поэтому он так поспешно улетел. Он хотел дохнуть на город огнем. Она это чувствовала. Люди тоже ощутили неладное. Многие побежали искать укрытие. Полет дракона так похож на эффект солнечного затмения или бури. Его тень накрыла солнце всего на миг. А здесь стало почти темно.

Николетт заметила золотой червонец с чеканным профилем властелина нечисти. Наверное, Эдвин в качестве раскаянья за свое доброе отношение к чьей-то смерти, швырнул пригоршню монет в толпу. Одна сейчас лежала на мостовой. Николетт подняла ее и приложила к губам. Когда-нибудь она увидится с ним, но не в этой жизни. Еще слишком рано тревожить его.

А вот ее саму кто-то хотел потревожить. Она резко обернулась, ощутив преследователя. Он стол недалеко от нее совершенно неподвижно, когда толпа разбегалась. Всего лишь стареющий монах из ордена, давно преследовавшего ее. И он был совершенно один, озлобленный и сокрушенный от вида дьявола.

– Это твоих рук дело, – говорили его черные глаза при виде мясорубки вместо казни.

И что с того? Хотелось сказать ей, но она даже не усмехнулась при виде его злобы и наивности. Она только взмахнула полами темной накидки. И все, что он увидел на том месте, где она стояла, это стая воронов, злобно кинувшаяся на него.

За миг до смерти, он, должно быть, успел подумать, что это ее крылатая фигура рассыпалась множеством птиц. Но когда вороны с горящими красными глазами и острыми клювами стаей кинулись на него, ему уже было не до праздных мыслей. Птицы повалили его на спину и начали поедать живьем. Оставалось лишь задуматься, что они сожрали быстрее: разрубленные останки казненного или живого врага.

Высоко на крыше Николетт подкинула монету. Профиль Эдвина или решка с коронованным сердцем? Но монета упала ей в ладонь ребром.