Вторая модель

– Да, но «Икар» к нам так и не вернулся! – вскричал Райнхарт. – Коул изменил схему блока управления, и бомба полетела дальше! И надо думать, летит себе до сих пор!

– А вот и нет! – загремел в ответ Шериков. – В наше пространство бомба вернулась. Только без взрыва.

Райнхарт в ярости вскочил с места.

– Вы хотите сказать…

– Да, бомба вернулась назад и снизила скорость до субсветовой в тот самый момент, как достигла ядра Проксимы Центавра. Но не взорвалась. Катаклизма не учинила. Вернулась и, поглощенная солнцем, немедленно превратилась в газ.

– Но почему она не взорвалась? – в возмущении вскричал Диксон.

– Да потому что Томас Коул решил проблему, не решенную Хеджем. Отыскал способ возвращения ССС-объекта в нашу вселенную без столкновения с иной материей. Без взрыва. Другими словами, наш Непредсказуемый достиг того, к чему стремился Хедж…

Советники дружно повскакали с мест, зароптали, и вскоре в зале Совета воцарился сущий пандемониум.

– Не верю! – выдохнул Райнхарт. – Это же… невозможно! Если Коул решил проблему Хеджа, значит…

Не найдя подходящих слов, комиссар осекся и умолк.

– Значит, теперь сверхсветовой двигатель вполне применим для космических перелетов, – продолжил Шериков, взмахом руки уняв шум. – Как Хедж и замышлял. Мои сотрудники изучили фотоснимки блока управления. Как, что и почему, пока не разобрались, однако документация по блоку у нас сохранилась в полном объеме. Закончим ремонт исследовательского комплекса, и повторить схему не составит труда.

Оценив открывающиеся перспективы, собравшиеся засияли.

– То есть теперь мы сможем строить ССС-корабли, – в изумлении пробормотала Маргарет Дуффе. – А если так, то…

– Когда я показал Коулу блок управления, Коул понял, в чем его назначение. Не то, что имел в виду я, – изначальное! Понял, чего добивался Хедж! Догадался, что «Икар» – на самом деле вовсе не бомба, а незавершенный космический корабль. Увидел то же самое, что и Хедж, ССС-двигатель для космических перелетов, и… и довел «Икара», так сказать, до ума.

Губы Диксона задрожали.

– Теперь блокада центавриан нам нипочем, – пробормотал он. – И война эта – сущий пустяк. Теперь мы просто оставим Империю далеко позади. Двинемся дальше, хоть за пределы галактики…

– Да, теперь нам открыта вся вселенная, – согласился Шериков. – К чему завоевывать вышедшую в тираж Империю, когда мы в силах исследовать и нанести на карты весь космос, все, сотворенное Господом?

Маргарет Дуффе поднялась на ноги и не спеша двинулась к огромным картам звездного неба, занимавшим всю дальнюю стену зала от пола до потолка. Долгое время глядела она на мириады солнц, на легионы планет, охваченная благоговейным восторгом.

– Вы полагаете, он осознал все это? – внезапно спросила она. – Масштабы всего, изображенного на этих картах?

– Томас Коул – личность странная, – ответил Шериков, будто бы не столько ей, сколько себе самому. – Ясно одно: он обладает неким интуитивным пониманием техники – проще сказать, нутром чует, как что должно работать. И эта интуиция заключена скорее в его руках, чем в голове. Он не ученый, он – гений наподобие художника или пианиста. Его знания о технике не облечены в слова, не подчиняются формальной логике. У него к каждой вещи свой подход, индивидуальный. По-моему, Томас Коул вряд ли понимал, что из этого выйдет. Заглянул в сферу блока управления, обнаружил незавершенности в схеме, увидел, что дело сделано наполовину. Не доведено до конца.

– То есть столкнулся с вещью, требующей починки, – вставила Маргарет Дуффе.

– Столкнулся с вещью, требующей починки. Подобно художнику, увидел результат работы заранее, а интересовало его только одно: выполнить работу как можно качественнее, вложить в нее все мастерство. И его мастерство открыло для нас всю вселенную, бессчетное множество неисследованных галактик и звездных систем. Миры, миры без конца и края… нетронутые, первозданные…

Райнхарт, пошатнувшись, поднялся с кресла.

– Тогда нам пора за работу. Пора собирать строительные бригады и группы. Переключаться с военной продукции на конструирование кораблей. Начинать производство горного оборудования и научной аппаратуры для изыскательских работ.

– Да, верно, – согласилась Маргарет Дуффе, окинув его задумчивым взглядом. – Но вас это абсолютно никак не касается.

Оценив выражение ее лица, Райнхарт схватился за лучемет и попятился к выходу. Диксон, вскочив, присоединился к нему.

– Все назад! – крикнул Райнхарт.

Маргарет Дуффе подала знак, и беглецов взяли в кольцо солдаты правительства – мрачные, прекрасно обученные бойцы с магнитными «кошками» наготове.

Райнхарт повел стволом лучемета из стороны в сторону, прицелился в потрясенных членов Совета за круглым столом, а после направил оружие на Маргарет Дуффе – прямо в ее голубые глаза. Лицо комиссара исказилось в гримасе безумного страха.

– Назад! Все назад! Ближе ко мне не подходить никому, не то она умрет первой!

Петр Шериков, с удивительным при его немалых размерах проворством выскользнув из-за стола, одолел разделяющее их с Райнхартом расстояние одним гигантским прыжком. Огромный, густо поросший черными волосами кулак великана описал в воздухе сокрушительную дугу; сбитый ударом с ног, Райнхарт звучно врезался спиной в стену и медленно сполз на пол.

Солдаты правительства, не тратя времени даром, метнули в комиссара магнитные «кошки» и рывком подняли его на ноги. Из уголка рта Райнхарта струйкой потекла кровь, глаза остекленели. Не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой, он сплюнул на пол осколки зубов. Ошеломленный Диксон замер, в недоумении разинув рот, а в следующую секунду на его локтях и лодыжках тоже сомкнулись захваты магнитных «кошек».

Райнхарта поволокли к выходу. Выпавший из его рук лучемет с лязгом откатился в сторону. Один из престарелых членов Совета поднял оружие, с любопытством осмотрел его и аккуратно положил на стол.

– Полный заряд, – пробормотал он. – Готов к стрельбе.

Разбитое лицо Райнхарта потемнело от ненависти.

– Нужно было прикончить всех вас без разговоров! Всех до единого, – прорычал он, скривив расквашенные губы в мерзкой ухмылке. – Эх, освободить бы мне руки…

– И не мечтайте, – отрезала Маргарет Дуффе. – О свободе можете спокойно забыть.

С этим она подала знак солдатам, и те без церемоний вытащили ошеломленных, озлобленных, проклинающих всех и вся Райнхарта с Диксоном за порог.

На время в зале сделалось тихо. Затем члены Совета нервно заерзали и с облегчением перевели дух.

Подошедший Шериков коснулся плеча Маргарет Дуффе огромной ладонью.

– Маргарет, вы в порядке?

Маргарет Дуффе блекло улыбнулась.

– Да, все хорошо. Спасибо…

Легонько погладив ее мягкие волосы, Шериков отступил к столу и принялся деловито укладывать бумаги в портфель.

– Мне пора. Свяжусь с вами позже.

– Куда же вы? – неуверенно спросила председатель Совета. – Не могли бы вы задержаться и…

– Мне нужно назад, на Урал, – пояснил Шериков и, широко улыбнувшись ей сквозь пышную черную бороду, направился к двери. – Там меня ждет крайне важное дело.

Войдя в палату, Шериков застал Томаса Коула сидящим в постели. Большую часть его нескладного, сгорбленного тела покрывал тонкий слой прозрачной воздухонепроницаемой пленки. Из-под пленки тянулись наружу пучки кабелей, подключенных к паре роботов-сиделок, без умолку стрекотавших возле кровати, следя за ритмом пульса, кровяным давлением, частотой дыхания и температурой тела подопечного.

Бросив портфель к ногам, великан-поляк присел на подоконник, и Коул слегка повернул к нему голову.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Шериков.

– Лучше.

– Да, медицина у нас, сами видите, развита неплохо. Пара месяцев – и от ваших ожогов не останется даже следа.

– А с войной как дела?

– Войне конец.

Губы Коула дрогнули.

– Значит, «Икар»…

– «Икар» сработал, как было задумано. Вами, не мной, – уточнил Шериков, подавшись всем телом к кровати. – Коул, я вам кое-что обещал и слово намерен сдержать, как только вы окончательно выздоровеете.

– То есть вернете меня в мое время?

– Именно. Райнхарт отстранен от власти, так что сложностей с этим теперь не предвидится. Вскоре вы отправитесь домой, в свое время, в свой мир. Мы можем снабдить вас некоторым количеством платиновых дисков, или еще чем-нибудь вроде того, и вы без труда вернетесь к прежнему ремеслу. Новый фургончик под разъездную мастерскую, инструменты, одежда… пожалуй, нескольких тысяч долларов на это хватит вполне.

Коул молчал.

– С Исто-Изом я уже разговаривал, – продолжал Шериков. – Хронопузырь готов, дело только за вами. Думаю, вы понимаете, что мы перед вами в некотором долгу. Вы помогли осуществить нашу величайшую мечту. Вся планета бурлит от восторга. Сейчас мы спешно переводим экономику с военных рельс на…

– И люди не возмущаются из-за случившегося? По-моему, бомба-пустышка должна была здорово испортить настроение куче народу.

– Поначалу так оно и вышло. Но теперь люди поняли, что у нас впереди, и возмущаться никто даже не думает. Жаль, Коул, что вы всего этого не увидите! Целый мир, вырвавшийся на свободу, вышедший на просторы вселенной… От меня требуют первый ССС-звездолет уже к концу этой недели! Нас завалили заявлениями: тысячи человек – мужчин, женщин – жаждут первыми отправиться в космос!

Коул едва заметно улыбнулся.

– Так ведь там их, надо думать, с оркестром не ждут. Ни цветов, ни парада, ни торжественной встречи…

– Вполне возможно. Возможно, первый корабль занесет на какой-нибудь мертвый мир, где нет ничего, кроме песка и солончаков. Однако лететь хочет каждый! Сейчас у всех что-то вроде праздника. Толпы народу на улицах, кричат, бросают из окон всякое… Ну да ладно. Боюсь, мне пора в лаборатории, ремонтных работ – непочатый край. Кстати… вот тут кое-какая мелочь. Взгляните, пока поправляетесь. Быть может, вас это развлечет, – сказал Шериков, порывшись в пухлом портфеле и бросив на кровать Коула стопку чертежей.

Коул неторопливо поднял бумаги.

– Что это?

– Так, пустячок моей собственной конструкции, – ответил Шериков, поднявшись с подоконника и шагнув к двери. – Мы перестраиваем политические структуры так, чтобы полностью исключить повторение этой истории с Райнхартом. Вот это, – поляк ткнул толстым пальцем в сторону чертежей, – положит конец любым стремлениям к единоличной власти. Власть будет принадлежать всем и каждому, а не ограниченному кругу людей, которых сможет подчинить себе кто-то один вроде Райнхарта, подчинившего Совет. Эта штучка позволит гражданам поднимать вопросы и принимать решения непосредственно, не дожидаясь распоряжений Совета. С ее помощью любой гражданин сможет выразить свою волю, а его нужды будут зарегистрированы центральным управляющим устройством и автоматически учтены. Когда достаточно большой части населения захочется сделать нечто определенное, их приборчики начнут генерировать активное поле, улавливаемое всеми прочими, и вопрос не придется проводить через Совет в официальном порядке. Таким образом, граждане смогут выразить свою волю задолго до того, как горстка убеленных сединами старцев наберется храбрости что-то решить…