Святые российских катакомб (Отверженные святые России. Жития новомучеников)

Последующие ссылки епископа Дамаскина

В ноябре 1929 года епископ Дамаскин снова арестован. На этот раз одним из главных обвинителей его в контрреволюции был ставленник митрополита Сергия — стародубский благочинный, ревностный сторонник декларации. А местом ссылки — Соловки. Там епископ Дамаскин встретил многих своих единомышленников, с которыми ранее был знаком только по переписке. К сожалению, в этот период переписка с епископом Дамаскиным была очень затруднена — письма не доходили, ответы не получались. Выпущенный на свободу, епископ Дамаскин об этом своем пребывании почти ничего не рассказывал, кроме того, что голод заставлял находившихся в Соловках собирать на берегу моря ракушки, всякого рода улитки, чтобы как-нибудь утолить его. Это был период проведения коллективизации сельского хозяйства и вызванного ею острого голода.

И еще одно рассказывал епископ Дамаскин: отдохнуть от окружавшего его «бедлама» он уходил в лес. А там, как рассказывали другие ссыльные того же периода, его заставали коленопреклоненным, погруженным в глубокую молитву.

По-видимому, опыт жизни в Стародубе и тесное соприкосновение с миром концлагерей (по сравнению с которым даже Полой казался раем), где политических смешивали, а подчас и подчиняли уголовным, наложили глубокий отпечаток на дальнейшее направление мыслей епископа Дамаскина. Он уже уклоняется от широкой деятельности, не пишет длинных посланий, обращенных к широким кругам верующих. Он убедился, что в условиях советской действительности и общего разложения возможна только подпольная Церковь. А самое главное, он увидел массовый отход от религии, успех антирелигиозной пропаганды, растущее вширь и вглубь безбожие. Надо было спасать уже не большинство, а меньшинство.

Верующие 1934 года — это малое стадо, это не званные, но избранные. И надо думать об устроении этого малого стада. Епископ Дамаскин нашел свое малое стадо в последний свой приезд в Киев. Он объезжает знакомые города, навещает своих единомышленников.

Между прочим, он посещает в Киеве одного видного киевского протоиерея, профессора Киевской Духовной академии. Оно зовет этого протоиерея к своей маленькой пастве. Протоиерей наотрез отказывается — он не пойдет в подполье, он останется в крошечной церковке... Почему-то отказ этого протоиерея производит на епископа Дамаскина потрясающее впечатление. С ним делается сердечный припадок. Неужели до сих пор — а уже со времени издания декларации прошло больше шести лет — не ясно, что вместо «легализации» Церкви усиленными темпами идет ликвидация Церкви? На что еще надеяться?

Друзья епископа Дамаскина и почитатели стараются держать втайне его местопребывание. Но как уберечь Владыку, который не снимает рясы, не обрезывает свою длинную бороду, не теряет за столько лет архиерейскую осанку и с архиерейским посохом ходит «инкогнито» по Киеву, когда ему запрещено вообще показываться на Украине! Он не умеет прятаться. Он мыслит так: «Все мы вменихомся яко овцы на заклание»!

Еще раньше вскоре после выступления митрополита Сергия епископ Дамаскин мыслил о судьбе Русской Православной Церкви в образе двух апокалиптических церквей: Филадельфийской и Лаодикийской. Церковь Святейшего Патриарха Тихона — это Церковь Филадельфийская: «И Ангелу Филадельфийской Церкви напиши:... Ты не много имеешь силы, и сохранил слово Мое, и не отрекся имени Моего» (Откр. 3,7-8). «Побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего, и он уже не выйдет вон; и напишу на нем имя Бога Моего и имя града Моего, и имя Мое новое» (Откр. 3, 12). И рядом с Церковью Филадельфийской — Церковь Лаодикийская — митрополита Сергия. «... И Ангелу Лаодикийской Церкви напиши: «... Советую тебе купить у меня золото, огнем очищенное, чтобы Тебе обогатиться и чтобы не видна была срамота наготы твоей, и глазной мазью помажь глаза твои, чтобы видеть» (Откр. 3, 14 и 18).

Епископ Дамаскин заповедует своим последователям, по возможности, не работать на государственной службе. Кто может шить, пусть работает на дому. Кто может заниматься каким-либо другим ремеслом, пусть старается заниматься им так, чтобы жить христианской жизнью и удаляться зла. «Блажен муж, который не идет на совет нечестивых». Лучше довольствоваться меньшим, но сохранять свободу духа».