Святые российских катакомб (Отверженные святые России. Жития новомучеников)

III. Борец против обновленчества

Мать епископа Сиэттлийского Нектария была духовной дочерью оптинского старца Нектария, с благословения которого была позднее пострижена в монахини. Хотя в двадцатые годы уже мощно действовали антихристианские силы, еще было возможно, хотя и с большими трудностями, связаться с оптинскими старцами. И она была в постоянном контакте с ними, живя в то время в Харькове. Ее сын Олег (будущий епископ Нектарий) был тогда мальчиком, прислуживал в алтаре. Он вспоминает следующее: "Епископ Онуфрий прибыл в Харьков в разгар борьбы православных с "Живой Церковью" и сразу же доказал, что он — истинный столп Православия. Первое впечатление о нем было у всех, что этот человек — не от мира сего. Он был очень худой и бледный, словно у него был туберкулез. Был великий аскет, что видно было в каждом его жесте и в глубокой сосредоточенности, самоконтроле и постоянной молитве. Когда он входил в алтарь, одно его присутствие устанавливало полную тишину даже среди самых шумных прислужников. Это было, как будто входил святой. Во время Богослужений для него не существовало ничего, кроме молитвы. Много раз у меня была возможность помогать ему в алтаре. Он служил с исключительным благоговением. Воистину стоял пред Богом, когда совершал литургию, полностью погруженный в молитву. Во время служб требовал абсолютной тишины. Однажды, когда стоял на кафедре во время Божественной литургии в церкви, полной народа, какая-то сумасшедшая женщина несколько раз выкрикнула: "Владыка Онуфрий", что эхом отдалось по храму. Люди стали выталкивать ее из храма, а она продолжала медленно и протяжно кричать: "Владыка Онуфрий". У Владыки была такая выдержка, что он даже глазом не моргнул, продолжая стоять, словно по стойке "смирно" перед Самим Богом. Он служил так, как будто пребывал в другом мире. Нам часто казалось, что он присутствует здесь лишь телесно.

Он жил в Харькове не более двух-трех лет, и за это время все прониклись к нему большой любовью и уважением. Моя мать была духовной дочерью оптинского старца Нектария. Но поскольку Оптина была очень далеко от Харькова, а времена были тяжкие, возникало много вопросов, которые она не могла задать старцу Нектарию. Она обратилась к епископу Онуфрию, и он начал довольно часто посещать наш дом. Он также глубоко уважал и почитал святого старца Нектария Оптинского и мог ответить на многие его вопросы, которая моя мать во время поездок туда привозила от Старца. Я был тогда слишком юн, чтобы все понять и запомнить.

Недалеко от Харькова была Свято-Николаевская обитель, она была закрыта коммунистами, и все монахини вынуждены были ее покинуть. Игумения снимала в Харькове несколько домов, где они жили, соблюдая монашеский устав. Епископ Онуфрий также жил там. Он посещал трапезы, проводил беседы, и вообще его присутствие очень их поддерживало в те жуткие времена гонений.

Советы использовали Живую Церковь в качестве своего оружия, и по всей южной России оставались только две маленькие церкви, бывшие истинно православными, остальные были разрушены, закрыты, преданы на поругание или отданы Живой Церкви. Таким образом, маленькая церковь на окраине Харькова бывала не только полна православными верующими, но одно время имела двадцать четыре священника, совершавших службы. Эти священники были, конечно, из закрытых церквей или переводились с одного места на другое. Так, они были бездомные, и епископ Харьковский Константин дал им пристанище. Епархия епископа Онуфрия была в Елисаветграде, и его резиденция в Харькове была лишь временной.

Следующий случай показывает епископа Онуфрия как любящего пастыря, строго блюдущего чистое Православие. Однажды к нему пришел священник из Живой Церкви и попросил владыку Онуфрия принять его обратно в лоно Православия. На это Владыка ответил, что это не в его власти и посоветовал ему ехать в Москву к патриарху Тихону, а пока позвал игумению и благословил ей принять бедного голодного священника со всей любовью, пригласить к трапезе, обогреть и снабдить всем необходимым для поездки в Москву. Но сам он не стал выходить к трапезе, чтобы не молиться вместе со священником "Живой Церкви".

Духовная дочь епископа Онуфрия, которая сохранила для нас один из его портретов и прекрасное стихотворное посвящение ему, вспоминает о нем следующее:

"В годы, когда епископ Онуфрий был в Харькове, он посетил одно антирелигиозное собрание в оперном театре на улице Рымарской. Епископ Онуфрий, отвечая одному оратору-атеисту, спросил его: "Христа продали за тридцать сребреников, за сколько Вы продали Его?" Этот вопрос вызвал в зале такую бурю, что собрание невозможно было продолжать и всем велено было расходиться. Вопрос о настоящей причине атеиста был ясен!

Когда епископа Онуфрия посадили в харьковскую тюрьму, советские власти заплатили одному пьяному преступнику, чтобы тот убил его. Преступник, ворвавшись в камеру с топором в руке, столкнулся с епископом. "Чего ты хочешь?" — Спросил Владыка. — "Убить тебя". — "Что я тебе сделал? Ну, давай, убей меня". Но сам вид святого так повлиял на совесть закоренелого уголовника, что он был тронут до слез. Он бросил топор и, обливаясь слезами, сидел у ног епископа, а тот говорил ему о Христе. Такая картина предстала перед глазами тюремщиков, когда они вошли. Так преступника и заперли в одной камере с епископом".