Святые российских катакомб (Отверженные святые России. Жития новомучеников)

II. Молодой епископ

Епископ Онуфрий родился 2 апреля 1889 года. Он был сыном Максима Гагалюка и при крещении назван Антоном. Окончил Холмское Духовное училище и Холмскую Духовную семинарию. Затем поступил в Санкт-Петербургскую Духовную академию, по окончании которой в 1915 году принял монашеский постриг, был рукоположен во иеромонаха и служил в храме села Михайловское неподалеку от станции Парголово Финляндской железной дороги. С июня 1915 года преподавал русскую церковную историю в Пастырско-Миссионерской семинарии при Григорие-Бизюковом монастыре в Херсонской епархии.

Однажды, когда он посещал прихожанина, ему предложили виноград. Он отказался, рассказав при этом об одном случае, произошедшем в ранние годы его пребывания в монастыре и показывающем его аскетическое рвение. Монастырь был расположен в винограднике, и, чтобы пройти из церкви в свою келью, он должен был проходить через ряды винограда. Однажды в воскресный или праздничный день летом, причастившись на литургии, молодой Онуфрий возвращался в келью из храма со священным ощущением по принятию Таин. Его внимание привлекло обилие и аромат винограда. Он остановился. Вокруг были мир, покой, все залито солнечным светом, и в душе тоже воцарился покой... "Как чудно все, сотворенное Богом", — подумал он. Захотелось отломить и съесть кисть винограда. Но так как была еще середина лета, кисточка отрывалась плохо. Безуспешно попытавшись оторвать ее руками, он нагнулся, чтобы откусить зубами. В этот момент в голове его промелькнула такая мысль: "Он, который только что вкусил Пищи Небесной Тела и Крови Сына Божия, сотворившего мир и все в нем, унижает свое достоинство, как бессловесный скот, наклонившись и кусая". И чтобы не забывать об этом, он решил больше никогда в жизни не притрагиваться к винограду. И он выполнил это, повторив таким образом то, что сделал святой Савва Освященный, никогда не евший яблок после того, как в детстве съел украденное яблоко.

О нем молодом вспоминают, как о не очень высоком, но статном человеке приятной наружности, с длинными светлыми волосами, сдержанном и аскетически выглядевшим. Его мать вспоминала, что его "обычной едой были просфора, немного картофеля без соли и кусок хлеба" и что ночи он проводил в молитве. Лицо его было худое, бледное, с тонкими чертами, словно врезанное из слоновой кости или из ароматного воска — воистину лик святого.

Его речи были очень впечатляющи, особенно проповеди. Он казался таким, земным, таким доступным, таким близким людям, словно родственник, и в то же время всегда был немного отдален, отделен от прозаической части жизни — человек не от мира сего. И он был полон жизни, словно знал тайну глубокого, простого счастья, и чувствовал он сильно и глубоко. Люди сразу же ощущали его духовную силу, их притягивало его душевное тепло, и они следовали за ним в ту потустороннюю реальность, куда он вел их посредством церковных служб, где Бог близок и присутствует в Святых Таинах; они слушали вдохновляющие рассказы о Богоугодных праведниках, которые благодаря своей близости к Богу совершали чудесные деяния во имя Его, и его пламенные проповеди, которые укрепляли верующих в горячем желании следовать за Христом на Голгофу. Его собственная вера, так ясно выраженная в его словах и поступках, действовала, как искра, воспламеняющая верных. Но скоро, как оказалось, пришло время, когда вся святость, обретенная Святой Русью, была подвергнута испытанию в виду растущего беззакония и безумия богоборцев.

Кафедру епископ Онуфрий имел в церкви святителя Николая, которая впоследствии (в 1930-31 году) была разрушена, как и Вознесенская (в 1928 году). Покровская оставалась, но там позже сделали склад зерна. В недолгое его служение в 1923 году в Кривом Роге было "торжество Православия". Старые, молодые и совсем малые наполняли церковь до отказа, где он служил. Приезжали из соседних деревень и простаивали долгие службы. Многие из молодежи забыли всякие развлечения, кино, танцы, и многих его влияние удержало в дальнейшем, несмотря на окружение и агитацию от безбожия и комсомола.

Осенью 1923 года его арестовали. Когда прошел слух о его отъезде, народ бросился на станцию. Вся станция была оцеплена милицией и на перрон никого не пускали. Массы людей облепили железнодорожную насыпь перед полотном дороги. Поезд отошел от станции и еще медленно проходил перед ними. Владыка Онуфрий стоял у окна с решеткой и благословлял народ. Не поддается описанию происшедшее: в великом горе люди падали ниц, отдавая последний поклон своему архипастырю. Слезы всех и громкий плач создавали единый общий вопль, который стоял над осиротелой толпою до тех пор, пока поезд не скрылся из вида.

Находясь в ссылке в Харькове 1924-25 годах, епископ Онуфрий по поручению и благословению Святейшего Патриарха Тихона управлял Одесско-Херсонской и Елисаветградской епархиями.

В последующие годы не раз арестовывался. Содержался в Харьковской и Бутырской в Москве тюрьмах, был в ссылке в Коми-Пермяцокм национальном округе. В 1929 году после ареста содержался в Тобольской тюрьме, был отправлен в ссылку в Сургут. С декабря 1929-го до следующего ареста в марте 1933 был епископом Старооскольским. С июня 1933 года — архиепископ Курский и Обоянский. В июле 1935 года вновь арестован. Последней его тюрьмой стала тюрьма города Благовещенска Хабаровского края, в которой 1 июля 1938 года он был расстрелян.

Следует отметить, что прекрасный одесский собор, который, в конце концов, взорвали, был в те годы закрыт коммунистами. После обычного процесса снятия крестов и тому подобного двери заколотили, и долгое время он оставался в таком состоянии. Одна студентка университета, которая жила поблизости, случайно заметила, что иногда в глухую ночь внутри мелькал огонек. Проследив за происходящим, она обнаружила, что там совершают свои отвратительные "черные мессы" сатанисты. Проводя дальше свое смелое расследование, она убедилась, что коммунисты, открыто пропагандируя атеизм, в действительности — антитеисты и практикующие сатанисты (как стало известно всем после прихода немцев). Это также видно по их ненависти к Церкви, иконам, крестам, монашескому и священническому одеянию — по всему, что напоминает им о Боге, которого они ненавидят (см.: "Православный путь", 1960 г., стр. 89).