Негасимое пламя

– Мне доводилось потрошить такие цеха, – Верховский не стал сдерживать невесёлую усмешку. – Для нас закон значит намного больше, чем для минусов. Там, где его нет, возможно слишком многое. Вы не имели права выдавать эти лицензии.

Субботин пожевал губами, словно сомневался, следует ли озвучивать то, что пришло на ум, и наконец ядовито выплюнул:

– Вы на моём месте тоже выдали бы, поверьте.

– Мне почему-то кажется, что нет, – Верховский задумчиво сощурился. – Вы получали вознаграждения?

– Нет, – ответил Субботин. Слишком быстро, чтобы ему поверить.

– Скверно, – Верховский позволил себе многозначительно улыбнуться. – Стало быть, вам угрожали?

Борис Андреевич промолчал. Понятный расклад: сделаешь – получишь полцарства, а если нет, мой меч – твоя голова с плеч. Осторожный Субботин стабильно выбирал полцарства. Вернее, долю малую от царской казны. И самое мерзкое, что формально это всего лишь неаккуратность с документами, которая тянет максимум на замечание в личное дело. Закон не столько суров, сколько лукав.

– Вы инициируете расследование относительно «Технологий», – велел Верховский, внимательно глядя в лицо подчинённому. – Именно расследование, а не проверку. Мне не нужны липовые отчёты и бухгалтерские ведомости. Если вздумаете саботировать или предупредить владельцев, это станет последним вашим деянием в должности офицера магконтроля.

Это отчасти было блефом. Чтобы уволить безупречного, только что премированного за выдающиеся результаты работника, придётся привлекать Авилова. Кирилл Александрович уже однажды добился разжалования Субботина из заместителей начальника, чтобы это место занял Щукин… Второй раз может и не захотеть вмешиваться.

– Это опрометчиво, – тихо проговорил Субботин.

– Что, простите?

– Опрометчиво начинать такое расследование, – понизив голос, пояснил контролёр. – Не в ваших интересах это ворошить.

– В интересах сообщества.

– Вы ничего не добьётесь, только испортите жизнь себе и мне, – лицо Бориса Андреевича приняло обречённое выражение. – Вы оперативник, Александр Михайлович. Вы умеете бежать и стрелять, но не понимаете, когда и для чего это нужно делать.

А он, надо думать, понимает!.. Усилием воли Верховский унял вспыхнувший гнев. Субботин мало что знает о начальнике и о том, кто за ним стоит. Он вполне может считать своего шефа самонадеянным глупцом. Это, если задуматься, даже выгодно.

– Пусть так, – Верховский откинулся в кресле, ускользая из-под тяжёлого взгляда подчинённого. – Распоряжение остаётся в силе. Обращайтесь ко мне в случае затруднений.

На несколько долгих мгновений повисло молчание. Затем Субботин медленно кивнул.

– Как пожелаете.

– Это не желание. Это долг, – Верховский усмехнулся и порылся в памяти, выискивая, чем бы подсластить Субботину горькую пилюлю. – Ваш сын ещё не оставил намерения после института поступить к нам на работу?

Что-то пошло не так. Намёк, пусть и не совсем честный, должен был обрадовать Бориса Андреевича, но отчего-то лишь ещё больше расстроил. Контролёр поскучнел и отодвинулся вместе со стулом, словно желая оказаться как можно дальше от начальника.

– Н-нет, не думаю, – промямлил он. – Я… спрошу… при случае.

– Хорошо, – механически проронил Верховский. Что это с Субботиным? Прежде любой интерес к делам его драгоценного сына вызывал у него приступ тщательно скрываемой гордости. – Можете возвращаться к работе.

Избегая смотреть на начальника, Борис Андреевич поспешно поднялся и пошёл к двери. Вдруг всё это – фарс? Вдруг никакая он не жертва обстоятельств, а самый что ни на есть матёрый диверсант, много лет подрывающий работу контроля? Можно быть настолько хорошим актёром?

– Борис Андреевич! – окликнул Верховский. Контролёр, взявшийся было за ручку двери, нервно обернулся. – Вам что-то известно об инциденте с сейфом?

– Нет, – быстро и твёрдо ответил Субботин. – Не больше, чем остальным коллегам.

Прекрасно. Просто прекрасно. Сдержанным кивком Верховский отпустил подчинённого ко всем чертям. Ему всё больше казалось, что прежде твёрдая почва под ногами вдруг обернулась болотом и теперь медленно разверзается, утягивая его на гибельную глубину.

***

Прежде чем уходить из зала, Мишка по сиюминутной прихоти оккупировал турник – без особой цели, просто сбросить скопившееся в жилах напряжение после упражнений с магией. Задержавшийся у снарядов Щукин одобрительно закивал и даже остался посчитать подтягивания. Его зычный голос изредка заглушали доносившеся из тира выстрелы. Чтобы не сбиваться, Мишка вперил взгляд в невесть зачем развешанную на дальней стене мишуру, уложенную в виде номера наступающего года. Она слегка мерцала из-за гуляющих по залу сквозняков и отвлекала от назойливой мышечной боли.

– Молодец! – похвалил Виктор Сергеевич, когда Мишка наконец спрыгнул с турника и принялся растирать саднящие предплечья. – Хорош на сегодня, а то завтра совсем дохлый будешь.

– Да я нормально, – Старов виновато улыбнулся. – Это от магии… Но я привыкаю потихоньку, – он в доказательство повращал кулаком. Прежде после долгой стрельбы заклятиями по мишеням подобные движения вызывали желание взвыть.

– На праздниках не забрасывай, – строго потребовал Щукин. – Отвыкнешь – потом ещё хуже придётся.

Мишка заверил Виктора Сергеевича, что ни в коем случае не собирается бросать, и, довольный собой, побрёл в раздевалку. Когда он проходил мимо гимнастических матов, расположившиеся на них девушки недружно захихикали; Мишка огляделся по сторонам, но так и не понял, к чему относилось веселье. Должно быть, виновато было витающее в воздухе настроение.

В раздевалке поодаль от группки взмокших оперативников возился с рюкзаком Зарецкий. Мишке не хотелось с ним разговаривать. Вдоль шкафчиков Старов протиснулся к душевым; он рассчитывал, что, пока он смывает с себя пыль и пот, коллега успеет уйти, и не угадал. Безопасников в раздевалке поубавилось, но Зарецкий по-прежнему сидел на скамейке, сосредоточенно изучая экран телефона. Мишка всё никак не мог решить, как к нему относиться. Верховский отчего-то решил дать стажёру шанс, а Щукин теперь и вовсе готовит его на четвёртую категорию. Может, и прав на его счёт зубоскал Денис… Старову не хотелось ни судить, и осуждать, и он попросту предпочитал держаться подальше. Но получалось, само собой, не всегда.

– Миш, – тактично выждав, пока Старов переоденется, стажёр поднялся со скамейки и подошёл поближе, чтобы не орать через всю раздевалку. – Можешь мне помочь кое с чем? Не прямо сейчас, как время будет.

– С чем? – Мишка кое-как изобразил дружелюбие. Вряд ли обманул Зарецкого: лицемерить он никогда не умел.

– Нужно поискать в архивах старые дела, – Ярослав и не трудился делать вид, будто преисполнен приятельских чувств. Что ж, по крайней мере, он ведёт себя честно. – Моего допуска не хватает, а ты уже офицер…

– А тебе зачем? – осторожно спросил Мишка, захлопнув шкафчик. – Громов поручил?

– Нет, сам интересуюсь.

– Ты… ну… не думал, что тебе это и не положено? – напрямик спросил Старов, хмуря брови. – Не просто так же допуски придуманы.

– Не просто так, – задумчиво повторил Зарецкий. – Под ними иногда очень удобно что-нибудь прятать.

– Ты про что?

Ярослав красноречиво огляделся по сторонам.

– Давай расскажу где-нибудь не здесь. Тебя до метро подвезти?

– Не надо, – буркнул Мишка и, чтобы смягчить резкость, прибавил: – Мне сегодня в другую сторону.

– Как знаешь. Ну так что?

Старов завозился с лямками рюкзака, давая себе время на размышления. Конечно, ему совсем не сложно покопаться в архивах. Даже интересно, что такое обнаружил въедливый коллега. Но разве положено стажёру вести изыскания без ведома куратора? А Громов абсолютно точно не в курсе, иначе он бы сам нашёл для Зарецкого нужные материалы…

– Завтра расскажешь, что там такое, – решил наконец Мишка. Он первым направился к выходу; Ярослав, само собой, не отставал. – Тогда подумаю… подумаем, что можно сделать.

– Спасибо, – Зарецкий деловито кивнул.

А ведь ему и впрямь важно. Настолько, что готов хоть в нерабочее время рыться в архивах, если б только был допуск. Мишке стало слегка стыдно за то, что сам он такой глубокой любви к работе не испытывал. Или, леший знает, не любви – чувства долга… Не понимал он этого человека, как ни старался.

На следующее утро Старов явился на рабочее место на полчаса раньше положенного и, к своему удивлению, застал в кабинете не только неугомонного стажёра, но и взбудораженного Костика. Чернов корпел над какими-то распечатками, однако нет-нет да ревниво поглядывал на Зарецкого. Тот откровенно бездельничал: откинувшись в кресле, читал какой-то университетский учебник. Имел полное право, но всё равно было как-то неправильно, что он прохлаждается, пока коллега рядом работает.

– Привет, – сказал Мишка сразу обоим, пробираясь на своё место.

– Здравствуй, – покровительственно проронил Костик. Несмотря на то, что теперь они со Старовым были равны друг другу в должности, он всё равно считал себя главнее. – Ты рано.

– Ага, мы договаривались, – честно пояснил Мишка и тут же прикусил язык. Надо было, наверное, помалкивать…

– О чём? – вскинулся Костя. Он недоверчиво оглядел коллег; вид у него был едва ли не расстроенный.

– О тайной встрече под покровом ночи, – с абсолютно серьёзным лицом сообщил Зарецкий, отложив книгу. – Ты всё испортил.

Чернов, у которого отношения с юмором были чуть хуже, чем с Липатовым, недоумённо заморгал, краснея скулами. Потом сообразил, что над ним шутят, и обиделся.

– Не смешно, – процедил Костя, испепеляя стажёра взглядом. – Что-то не припомню, чтобы вам двоим что-нибудь поручали.

– Вот и как на тебя полагаться? Не память, а решето, – укоризненно протянул Ярослав. На Чернова он смотрел откровенно насмешливо. – Хоть бы блокнот какой завёл. Для записи не твоих собачьих дел.

– Ну хватит, – влез Мишка. Он словно бы невзначай встал между коллегами, заслоняя Костика от нехорошо улыбающегося Зарецкого. – Ярик, что ты хотел в архиве?

– Костя, протоколируй, – издевательски скомандовал стажёр. Ну какого же лешего! Что Чернов ему сделал? – Я по открытой базе нашёл несколько дел, которые могут быть мне интересны. Они старые, давно сданы в спецархив. Мне достаточно будет финальных заключений и имён тех, кто вёл разработку, – он задумался на мгновение и прибавил: – А если всё засекречено, то это тоже информация.

– И что это за дела?

– Они, м-м-м, связаны с пациентами нашей больницы, – задумчиво пояснил Зарецкий. Он тщательно дозировал выдаваемые сведения; то ли смущало Костино присутствие, то ли и самому Мишке тоже не полагалось знать о его мотивах. – Может быть, ничего особенного. Хочу убедиться.

– Ну ты расскажи по-человечески, – напрямик потребовал Мишка. – Как я тебе искать буду то – не знаю что?

Ярослав задумался на несколько мгновений и пришёл к выводу, что доступ к архивам ценнее тайны.

– Я недавно говорил с медиками там у нас, – он небрежно качнул головой в ту сторону, где располагались невидимые отсюда корпуса центральной магической больницы. – Насчёт… пострадавшей. Мне сказали, что за последние годы была всего пара случаев необратимых нарушений в сознании пациентов, и оба не связаны с нежитью.