Медитация сатипаттхана: практическое руководство

Внутреннее и внешнее

Последствия обращения к внутренней и внешней практике не являются сразу очевидными. Были предложены различные интерпретации (Anālayo 2003: 94–102). Однако остается определенным то, что эта часть рефрена указывает на необходимость быть основательным в развитии сатипаттханы.

По моему мнению, интерпретация, имеющая наибольший смысл с практической точки зрения, состоит в том, что «внешнее» относится к другим. Наше собственное тело состоит из мельчайших частиц и элементов, и после смерти оно проходит через стадии разложения трупа. То же самое касается и тел других людей. Мы реагируем на определенные восприятия приятными, неприятными или нейтральными ощущениями (последнее буквально «ни болезненное, ни приятное», adukkhamasukha), и то же самое делают другие. Мы испытываем определенные состояния ума, включая препятствия и факторы пробуждения, и то же самое происходит у других.

Хотя, чтобы прямо чувствовать ощущения и состояния ума других, необходимы телепатические способности, базовый уровень узнавания может быть достигнут благодаря внешним наблюдениям (DN 18; Anālayo 2003: 96f и 2013: 17f). Мы можем понимать на основании выражения лица, положения тела и тона голоса, чувствует ли другой индивидуум удовольствие, неудовольствие или нейтральные ощущения. Подобным же образом, благодаря опоре на такое внешнее наблюдение, возможно получить представление о том, что, скорее всего, происходит в уме другого.

В данном случае развитие осознавания всего тела имеет дополнительную пользу. Естественный результат все большего обращения внимания на свое положение тела и его активности состоит в том, что в таком случае телам других также уделяют больше внимания. Это, в свою очередь, позволяет нам легче становиться осознающими то, что другие сообщают нам на телесном уровне. Иногда именно это может оказываться лучшим способом оценить то, что с ними происходит на чувственном и ментальном уровнях, чем на основании сказанного ими. Таким образом, практика внимательного наблюдения за телом может стать полезным инструментом для лучшего понимания и общения с другими.

Применяя предложенную интерпретацию определения «внешнее» как относящуюся к другим, предполагает понимание любого созерцаемого явления с точки зрения его внутренних и внешних выражений. Благодаря перемещению от внутреннего к внешнему мы расширяем свою перспективу от видения лишь своей собственной точки зрения до принятия во внимание точек зрения других. Когда возникают межличностные конфликты, мы учимся осознавать не только свои нужды, ожидания и обиды, но и то, как ситуация выглядит для других. Что им действительно нужно? В каких случаях они чувствуют, что были обижены? К чему они стремятся? Мы все лучше понимаем многие обстоятельства, при которых другие оказываются затронутыми тем, что мы делаем или говорим. Таким образом, формальная медитация и внимательное наблюдение в повседневной жизни органично сливаются на основании присутствия внимательного наблюдения за телом. Эта внимательность формирует определенный фон для всего происходящего, выстраивая мост между сидячей практикой и различными активностями.

Подобное созерцание внешнего будет более подходящим для повседневной жизни, нежели для формальной сидячей медитации. Даже буддийская монашеская жизнь требует ежедневно отправляться на сбор подаяний, а также посещать собрания монашеской общины каждые две недели для коллективного прочтения собрания монашеских правил (Anālayo 2017a: 37f). Таким образом, обстоятельства для созерцания внешнего появляются естественным путем, в особенности для обычного практикующего мирянина в современном мире.

Внешняя сфера развития внимательности вносит важный вклад в совершенствование прозрения. В итоге главным является мера, в которой любое прозрение ведет к действительному преображению. Чтобы это стало возможным, обретенные во время формальной медитации прозрения должны применяться в обычной жизни. Они должны быть подвергнуты испытанию, когда сталкиваются со злоключениями и трудностями, которые могут происходить вне уединения и затворничества формальной медитации. Такая проверка на прочность позволяет узнать истинную ценность любого прозрения, а также обеспечить его укоренение внутри посредством систематического применения, чтобы оно действительно привело к значительному и долговременному изменению.

Другой аспект различия между внутренней и внешней медитациями сатипаттханы состоит в описанном в предыдущей главе укреплении связи между внимательным наблюдением и широтой ума. Таким образом, развивается широкое видение, которое ведет к созерцанию любого частного явления с обеих точек зрения: внутренне и внешне. Если принять в качестве примера злобу, то как эта злоба ощущается? Как другие ощущают себя, когда они злы? Как я себя чувствую, когда другие злятся на меня? Как другие будут себя чувствовать, когда я разозлюсь на них?

Лишь когда мы принимаем во внимание эти дополняющие друг друга перспективы, нам действительно удается понять, насколько болезненной является злоба. Поскольку внешний аспект проявления злости чаще всего появляется вне формальной сидячей медитации, здесь снова появляется еще один пункт из последней главы. Это насущная необходимость развивать тот вид практики, который позволяет привносить качества внимательного наблюдения в повседневную жизнь. Для медитации сатипаттханы повседневная деятельность и взаимоотношения являются ключевыми основаниями тренировки.

Тем не менее в наставлениях прежде всего отмечается «внутреннее», а затем «внешнее». Это создает впечатление, что знакомство с созерцаемыми явлениями прежде всего устанавливается в связи с нами самими, до того, как то же самое будет созерцаться во внешней сфере. Иными словами, насущная необходимость привносить внимательное наблюдение в повседневную жизнь не должна становиться предлогом для того, чтобы пренебрегать формальной сидячей медитацией. Прежде всего, мы устанавливаем некоторую степень внутреннего опыта, после которого мы готовы выходить в мир. Выйдя же в мир, мы снова возвращаемся к своему месту для медитации, чтобы углубить свою практику и так далее.

Для иллюстрации развития от внутренней к внешней сфере практики внимательного наблюдения приводится пример слаженного взаимодействия двух акробатов (SN 47.19; Anālayo 2003: 276, 2013: 244ff, и 2017a: 13ff). Два акробата должны быть внимательны, чтобы прежде всего поддерживать свое равновесие. Опираясь на это внутреннее равновесие, они могут поддерживать друг друга и успешно выступать. Точно так же внутренняя практика сатипаттханы закладывает необходимое основание для того, чтобы оставаться в ней при общении с другими. Таким образом, обращение к внешнему миру естественным образом ведет к укреплению терпения и доброты именно благодаря тому, что был заложен фундамент практики внимательного наблюдения.

Хотя следование от внутреннего к внешнему обеспечивает значительное развитие, это не означает, что в принципе невозможно следование от внешнего к внутреннему. Известный мне лично случай иллюстрирует это. У одной женщины был ребенок с высокой степенью инвалидности, который, кроме прочих проблем, был слеп и глух. Заботясь о нем много лет, она научилась очень внимательно относиться к тому, что ее ребенок испытывал на телесном, чувственном и ментальном уровнях. И когда в итоге ей довелось проходить сидячий курс сатипаттханы, она тут же почувствовала себя на знакомой почве. Ее ребенок некоторым образом уже дал ей знания первых трех сатипаттхан. Уже ознакомившись с внешней сферой практики внимательного наблюдения, ей было гораздо легче исследовать внутреннюю сферу, а также расширить свое видение благодаря привнесению четвертой сатипаттханы.

Формулирование этой первой части рефрена сопровождается двойным обращением к телу: в отношении тела, мы продолжаем созерцать тело. То же самое относится и к другим сатипаттханам. Схожее удвоение также можно найти в связи с индивидуальными созерцаниями, к которым я буду возвращаться в следующих главах. Я понимаю это удвоение как подразумевающее, что из всего ряда телесных явлений определенные примеры были отобраны для более детального рассмотрения. Таким образом, рефрен, а также отдельные упражнения имеют общие отношения с особыми аспектами. Возвращаясь к моему предыдущему примеру, ненависть является одним частным состоянием ума. Для понимания этого состояния требуется ясное узнавание присутствия или отсутствия ненависти, а также его внутренние и внешние проявления.

Связь между индивидуальными созерцаниями сатипаттханы и внимательным наблюдением за телом в повседневной жизни может быть проиллюстрирована на примере цветка лотоса. Когда солнце сияет, его лепестки раскрываются, и тогда проявляется вся красота этого цветка, а также его аромат. Это демонстрирует переживание и глубину практики во время формальной медитации, когда ведется работа с индивидуальными созерцаниями в связи с исследованием внутренней сферы сатипаттханы. В другое время лепестки лотоса закрыты, и мы еще можем видеть внешние части лепестков, но больше не чувствуем его аромата. Это означает внимательное наблюдение в повседневной жизни, которое дает нам возможность исследовать внешнюю сферу сатипаттханы. Открытый или закрытый, лотос остается тем же цветком. И точно так же внутреннее и внешнее дополняют друг друга. В то же самое время есть разница между прямым переживанием чего-то внутри и наблюдением этого вовне. Подобным образом, когда лепестки закрываются, вся красота лотоса теперь находится внутри. Лишь когда лепестки открываются, мы чувствуем его аромат во всей его полноте, и это представляет собой отдельный аромат непосредственного переживания внутри.

Когда практика развивается, различие между внутренним и внешним исчезает, и мы созерцаем «внутри и снаружи». Это способствует прояснению того, что различие между «внутренним» и «внешним» способами практики не призвано стимулировать формирование резкой дихотомии двух не сообщающихся друг с другом водонепроницаемых отсеков. Напротив, внутренние границы проявляются внешне и наоборот. Эти два термина просто относятся к частям того, что по сути является непрерывным потоком переживания (восприятия). В практическом плане, оставаясь в контексте моего прежнего примера о «злобе», применяя созерцание «внутренне и внешне», мы просто осознаем проявление «злости», независимо от того, внутри это проявление или снаружи.

Так как внешний вид сатипаттханы, как правило, более активен в практике повседневной жизни, а внутренний – в формальной медитации, объединение этих двух с созерцанием, происходящее «внутренне и внешне», указывает на тот факт, что в принципе нет необходимости в конфликте между этими двумя позициями. Напротив, когда внимательное наблюдение вполне установлено, формальная медитация наполняет повседневную деятельность и преображает ее. Каждодневная активность, в свою очередь, становится краеугольным камнем и предлагает тренировочную площадку для любого появляющегося прозрения в формальной сидячей медитации, позволяя ей углубляться на очень практическом и индивидуальном уровне. Эти две сферы являются частью одной нераздельной практики. Видение их в этом ключе помогает различать единую нить внимательного наблюдения за телом, которое может объединить их в гармоничное целое.