Она принадлежит ему

12

Он снова вторгся в мои сны, и, наверное, поэтому я просыпаюсь с какой-то странной тяжестью в груди. Хуже, чем вчера. Конечно, после ночных смен мое тело всегда напоминает отбитый вареник, но сегодня было что-то другое. И это что-то мне совершенно не дает покоя. Ни когда я иду в душ, ни когда сушу медные волосы, мысленно делая в голове пометку подкрасить корни, ни когда завариваю себе вместо какао кофе, нервно барабаня пальцами по столешнице.

Горечь кофеина в самый раз подходит моему настроению, которое сейчас напоминает пасмурную тучу. Так что завариваю себе ядерный напиток насыщенного темно-коричневого цвета, позволяя его ароматным парам хоть немного снять напряжение.

Чувствую, что совершенно не выспалась, и, если Эзио станет регулярно наведываться в мои сны, я точно стану обладательницей гипнофобии. Правда, к моему сожалению, кофе не особо бодрит, а уже перевалило за полдень. Еще час такого терзающего состояния, и я сойду с ума. Ведь с каждой секундой непонятное и беспричинное беспокойно достигает настоящего пика.

Ополаскиваю кружку, а после, устало опершись ладонями о столешницу, качаю головой. Второй день сама не своя… Мне не нравится это. Совсем нет.

Издав раздраженный звук, отталкиваюсь и начинаю ходить взад-вперед.

Сукин сын! Почему я не могу выкинуть его из головы?

Быть может, причина в невозможности говорить вслух о своих страхах и проблемах? Мне просто-напросто даже не с кем было их обсудить, и за целых два года они будто в отместку взбунтовались и теперь хотят вылезти наружу. Обнажиться передо мной. Заявить о себе и показать мне, что я все еще завишу от них.

Что я все еще принадлежу ему.

Нет, это просто невыносимо! И глупо, чертовски глупо думать о нем. Я завяжу с этим. Обещаю!

Стиснув зубы, хватаю телефон и сразу же набираю номер Хансона. Мне нужен он прямо сейчас, иначе я свихнусь от собственных мыслей. Напоминаю сейчас себе колючий комок нервов, но я ведь не такая! Я веселая, смелая и боевая. Я живая, черт возьми! Как никогда! И больше никогда не хочу ощущать себя пустой оболочкой.

Однако друг игнорирует уже третью мою попытку дозвониться до него и в конечном счете не оставляет мне другого выбора, кроме как направиться в комнату за спортивной формой и пуантами. Вечереть только начинает, так что я успею добраться до студии, прежде чем улицы погрузятся во мрак.

Но, даже добравшись до зала, эта тяжесть никуда не делась. А наоборот стала еще более заметной. Наверное,поэтому целый час тренировки показался мне сплошным адом, и все было невпопад. Начиная от мелодии, заканчивая неудачным глиссадом.

Усевшись на пятую точку, устало откидываюсь назад и утыкаюсь затылком в стену, ощущая, как к спине липнет мокрая от пота свободная майка. Да что со мной такое?! Раньше время, проведенное в балетной студии, было каким-то отдельным миром, в который я убегала от реальности, но сегодня, сколько бы ни старалась запрыгнуть на ту самую орбиту, меня будто отшвыривало рикошетом обратно.

Черта с два я уйду, не завершив танец.

Беру пульт от небольшого музыкального центра в углу и снова включаю его, листая заезженный плейлист и останавливаясь на нежной песне, которая переводится весьма символично: «Не время умирать».

Бросаю пульт на пол, предварительно включив громкость на максимум, чтобы музыка заполнила каждый дюйм моего мозга. Чтобы она поглотила меня. Стала воздухом и смешалась с моей кровью, разлившись чем-то теплым под кожей. Хватит. Не хочу ни о чем думать. Хочу быть свободной.

И я буду.

Размяв затекшие мышцы спины, ловлю ритм мелодии, наклоняю голову и становлюсь на носочки, на выдохе вскидывая руки вверх с согнутыми запястьями. Ох, завтра я пожалею о своем упорстве…

Начиная кружиться в импровизированном танце, я наконец ловлю то самое предвкушение, которое мне обещает каждый новый шаг, следующий за плавной энергией мелодии. О, да! То, что нужно! Капелька пота соскальзывает по позвоночнику, музыка набирает силу и с очередным па уносит меня в дикость танца, волосы, убранные в хвост, изредка попадают на лицо, но сейчас нет ничего, что могло бы меня остановить.

Вот только когда я встречаюсь взглядом в зеркале со своим отражением, с ужасом замечаю темную фигуру, застывшую в дверях, и в этот момент в студии гаснет свет.

Нет, нет, нет… У меня подкашиваются коленки, и я с болезненным стоном распластываюсь на полу. Что за?.. Осознание некой беспомощности кружит голову еще сильнее, и пару минут я сижу на месте, будто парализованная страхом и нарастающей паникой.

Пытаюсь сглотнуть, но во рту пересохло так, что ничего не выходит. А когда мне кажется, что я улавливаю чье-то дыхание, к горлу подступает комок желчи, но я все-таки нахожу в себе силы сдвинуться с места.

Тяжело дыша, приподнимаюсь и пытаюсь не задохнуться в темноте. Боже… Нервно облизываю губы и, еще немного пошарив ладонями по полу, наконец нахожу сумочку, после чего быстро достаю телефон и включаю на нем фонарик.

Резко разворачиваюсь и начинаю судорожно осматривать помещение, насколько мне позволяет свет телефона. Никого…

Пульс предательски зашкаливает, а грудь ходит ходуном, из-за чего холодная от пота майка прилипает к коже. Мне ведь не могло показаться? Мужчина в дверях. Я видела! Успела заметить, пока не погас свет… Не могла же я сойти с ума от вновь ожившей паранойи?

Дерьмо! Нет, что-то определенно не так! И я собираюсь это выяснить.

— Ребята? — настороженно кричу я, медленно продвигаясь с фонарем вперед и стараясь не обращать внимание на боль в колене и дрожь в ногах. — Есть кто-нибудь? Ральф? — еще шаг, и я оказываюсь в пустом тренажерном зале. — Патрик? Вы где, ребята?

Когда я пришла танцевать, они были здесь, да и Ральф, он же брат Хансона, никогда не оставляет зал без присмотра.

Хлопок двери вынуждает меня вздрогнуть и с надрывом втянуть воздух, а звук тяжелых шагов — закрыть рот и отступить назад.

— Эмма?

Секунда, и мое сердце пропускает удар.

— Эмма, ты здесь?

Хансон. Мой милый Хансон!

Я даже не замечаю, как срываюсь с места и уже в коридоре, заметив его высокую фигуру, прыгаю в его крепкие объятья.

— Я так рада, что ты пришел! — выдыхаю в его большую грудь, обтянутую футболкой, которая виднеется из-под расстегнутого пуховика.

Но вот друг, видимо, не разделяет моего облегчения и через мгновение силой отстраняет меня за плечи, чтобы наказать одним только взглядом. Ему не идет эта хмурость!

Сейчас его профиль освещается лишь фонарем моего телефона, но этого достаточно, чтобы разглядеть довольно-таки озлобленное лицо.

— Ты хоть знаешь, что я испытал, когда увидел несколько пропущенных звонков и в итоге не обнаружил тебя дома?

Потому что я планировала вернуться раньше тебя.

— Ну не злись…

— Я ведь просил не ходить одной. Это не смешно, Эмма! — вижу, как Хан сжимает челюсти, а потом отводит взгляд в сторону, все еще удерживая меня на месте. Он выглядит действительно встревоженным. — Сегодня ночью медведь задрал еще одного человека.

— Ч-что? Но… Откуда ты знаешь?

— Отец рассказал, в массы пока не выносят, чтобы не сеять панику среди людей. — Его взгляд снова свирепеет, прежде чем находит мое лицо: — Но для таких, как ты, надо бы!

— Мне так жаль, — я кладу ладони поверх его холодных рук на моих плечах. — Прости, я не хотела заставлять тебя переживать, просто мне было немного тоскливо одной, и я решила прийти потанцевать. Что со светом? — быстро перевожу тему, чтобы отвлечь Хансона. Я все еще напугана, и спор с другом - это последнее, что мне сейчас нужно.

— Не знаю. Видимо, его отключили во всей коммуне, пока я шел сюда.

— Ого…

— Эмма, я мог задержаться на рыбалке до ночи, — отпустив меня, Хан цокает языком и запрокидывает голову, а потом вновь придавливает меня осуждающим взглядом. — Ты действительно не понимаешь, как здесь опасно?

— Я не собиралась… задерживаться… допоздна…

— Поэтому в десять вечера ты все еще здесь?

Десять! Обалдеть… Я думала, максимум два часа прошло. Устало вздохнув, виновато поднимаю взгляд и невзначай накручиваю локон волос на палец. Ей богу, ощущаю себя провинившейся школьницей. Однако он имеет право злиться.

— Ладно! Идем, тебе нужно в душ, маленький потный гризли, — голос Хана становится заботливым и даже немного шутливым, но это именно то, что помогает мне забыть о страхе.

Вот только беспокойство, вызванное выключенным электричеством, никуда не девается. Как и тревожное воспоминание о мужском силуэте, который я заметила в отражении зеркала.