Она принадлежит ему

14

Медленно хватка на моем горле исчезает, но дышать от этого легче не становится.

Шок. Ошибка. Ярость и агония муки. Все это затягивает меня на дно черных зрачков прожигающего меня льдистыми глазами чудовища. А быть может, среди этой темноты я просто вижу свое разбитое отражение.

Я напоминаю себе напряженный комок нервов, обмотанный колючей проволокой. Малейшее движение грозит мне новой вспышкой боли, поэтому я задеревенела под мужским телом, которое сейчас тоже представляет собой неподвижную каменную плиту. И лицо у него точно такое же, будто выточенное из холодного мрамора.

Фел…

На мгновение мне показалось, что я услышала в его сиплом голосе вину, но это не так.

А сердитое и ожесточенное выражение лица Эзио лишь убеждает меня в этом. Вот только я тоже не свечусь всеми цветами радуги, и вокруг меня не взрываются фейерверки волшебных оргазмов. Нет. Ничего подобного. Вокруг меня красное зарево, огонь, в котором я вопреки всему дрожу, словно заточенная во льдах Арктики. Я в самом центре ада, охваченная пламенем злости и боли. Напичканная иглами разочарования и потери. Но среди всего этого я нахожу в себе силы закончить начатое и яростно сжимаю рубашку мужа, притягивая его обратно к себе.

— Продолжай, — рычу ему в шею, одновременно сильнее вдавливая пятки в его бедра и дрожа каждой клеточкой тела.

Он будто не доломал меня, и я, как извращенный наркоман, сама желаю растерзать себя в поисках новой дозы агонии. Зачем я делаю это? Зачем сама причиняю себе боль? Он только что вынул мое сердце из кармана и раздавил своими дизайнерскими ботинками. Оно лопнуло, обрызгав меня остатками моей же гордости, которую я окончательно выдираю из себя, пытаясь заставить это чудовище не останавливаться.

Эзио издает гулкий звук, а после тяжело сглатывает, и я физически ощущаю дернувшийся на мужском горле кадык и руки, сжимающие обивку дивана возле моей головы. Его дыхание также выходит за грани сдержанности. Мне страшно и в то же время я хочу бросить ему вызов.

Но Эзио больше не желает иметь со мной дела и приподнимается, собираясь встать, только я не готова это допустить…

Закусив нижнюю губу, удерживаю Эзио, судорожно сминая в кулаках ворот его рубашки, будто страшась разъединить наши тела. Боюсь, это принесет мне новую боль. Ощущая себя на пределе уязвимости, я прячу свой взгляд на его шее, уткнувшись в одну точку, пульсирующую так яростно, что, кажется, вот-вот прорвет эту идеальную кожу.

— Мы не закончили, — цежу сквозь зубы и трясу головой, практически уже не чувствуя нижней части собственного тела, которая, кажется, онемела от дискомфорта.

— Филиция…

— Что, — горькая усмешка сквозь слезы, — выдохся?

Ни черта он не выдохся, его член все еще во мне и даже не обмяк, по-прежнему растягивая меня изнутри, продлевая жгучую агонию.

Протяжный вздох прилетает мне предупреждением, после которого Эзио, не церемонясь, отцепляет от себя мои руки и так же резко выходит из меня. Настолько, что я не успеваю взять боль под контроль и с мучительным стоном сворачиваюсь в защитную позу. Жжение буквально взрывается в каждой мышце, и я кусаю губы до металлического привкуса, чтобы заглушить то, что разрушает меня, пока от лавины ошеломляющих ощущений моя спина выгибается, а тело неконтролируемо дрожит. Эзио будто сломал мой последний защитный барьер, когда с полнейшим хладнокровием лишил меня своего тепла, за которое я цеплялась, как утопающий.

Всхлипываю тихо-тихо, прежде чем слышу шорох одежды, а потом металлический лязг пряжки ремня, от которого по спине скатывается невидимая волна вибрации и отвращения к самой себе. Потому что меня не покидает ощущение неполноценности и ненужности. Я моргаю несколько раз, чтобы избавиться от мутной пелены, но делаю только хуже. Желая сморгнуть бесконтрольно льющиеся слезы, утыкаюсь лицом в диван, еще сильнее прижимая колени к груди, в то время как в горле все отчетливей начинает пульсировать горечь одного единственного желания — исчезнуть и забыть себя вплоть до имени и возраста. Все происходит так, будто я попала в футуристическое шоу.

— Сходи в душ и переоденься, — строгий тон вынуждает что-то внутри меня сжаться. — Машина будет ждать у входа.

— Пошел к черту, — шепчу скрипучим голосом, ощущая на физическом уровне тяжесть прикованного ко мне взгляда. Он смотрит. Я знаю это. Чувствую.

— Ты возвращаешься домой, Филиция. И прошу, без глупостей. Думаю, достаточно усложнять работу моим людям.

Молчу, сжав зубы и едва выдерживая армагеддон внизу живота и то, как беспрерывно меня трясет. Подонок, какой же он подонок…

— Для уточнения, — бесстрастное предупреждение, — не вздумай ничего с собой сделать. Твоему другу это не понравится.

Из меня вырывается нервный смешок, и я поворачиваю голову, бросая на ублюдка взгляд сквозь спутанные пряди волос.

— Теперь будешь меня шантажировать, чтобы я была кроткой овечкой?

Верхняя губа Эзио приподнимается в намеке на жесткую ухмылку, но его глаза... Они смертельны.

— Мы разберемся с этим позже.

Это прозвучало, как звук возведенного курка перед выстрелом.

Я до абсурда никчемная.

Дыхание снова сбивается, и я принимаюсь тереться лбом об обивку дивана, будто это поможет не думать.

Это нереально.

Я хочу убежать.

Хочу исчезнуть.

А понимание того, что Хансон теперь действительно в опасности, переводит меня в режим боевой готовности. Не знаю, откуда берутся силы, но я подрываюсь на диване и возвышаюсь над Эзио с яростным криком:

— Убирайся отсюда! — Я пошатываюсь на мягких пружинах, но все же указываю на дверь: — Пошел во… ах, — зажмуриваюсь и едва не падаю от острого дискомфорта, отразившегося практически в каждом уголке моего тела.

Каким-то чудом успеваю схватиться за высокую спинку дивана. А потом с ужасом чувствую, как несколько теплых капель скатываются по внутренней стороне бедра. Бегло перевожу взгляд на Эзио и понимаю, что он смотрит туда же. И света фонарей достаточно, чтобы увидеть темные следы. Смущение и стыд становятся моим ореолом, и я жалею о том, что встала, а головокружение так быстро охватывает меня, что я вот-вот рухну в неизвестность, но чьи-то руки ловят меня. На мгновение теряюсь в темноте. И мне приходится дать себе несколько минут, чтобы вернуться в реальность и осознать, что прямо сейчас Эзио прижимает меня к своей груди и расхаживает в поисках ванной комнаты, в которую он уже заходит вместе со мной. И мне хочется снова вернуться в это короткое беспамятство. Почему я позволяю ему заботиться о себе? Он не имеет права… больше нет. И мне не нужно это! Но… черт возьми. Слабость, ее внезапно стало так много, что я даже не могу позволить пестрящей ненависти оторвать мою голову от плеча этого проклятого мужчины.

Ничего не говоря, Эзио опускает мои ноги на прохладный кафель, все еще придерживая меня второй рукой за спину, а сам в это время настраивает воду. Так же в полном молчании он вновь подхватывает меня, и я невольно вдыхаю его запах. Единственный мной любимый. Эксклюзивный во всем мире. И за это я ненавижу этого мужчину еще сильнее!

Он опускает меня в частично наполненную теплую ванну, и я испускаю сиплый выдох, неосознанно сжимая его рубашку, оттого что между ног все начинает щипать. Дерьмо, это когда-нибудь пройдет? Кажется, все становится только хуже и чертовски чувствительней. А я — более раздраженной. Но рада этому, потому что у меня наконец получается оттолкнуть Эзио.

— Уходи.

Но вместо этого высокая фигура мужа нависает надо мной, вцепившись в края ванны.

— Я не оставлю тебя в таком состоянии одну.

Боже! Он действительно сейчас проявляет заботу? Меня сейчас стошнит!

— Рядом с тобой мне становится только хуже! — шиплю на него, как ощетинившийся котенок. — Уходи!

С минуту его пристальный взгляд царапает мое исказившееся лицо, но я не даю ему желанное и не прячусь. Пусть отравится тем, что сделал со мной. Уверена, мои глаза сейчас токсичнее, чем склад с диоксином. После чего он все же отступает, и у меня получается вдохнуть полной грудью. Вот только мое тело все еще напряжено, словно натянутая струна. Или будто ждет нового удара. И это не меняется, даже когда фигура Эзио скрывается за дверью. Наоборот, все становится еще более невыносимым и критичным, и я позволяю истерике вырваться наружу. А потом в доме вспыхивает свет, причиняя боль моим заплаканным глазам.

Всхлипываю и несколько раз умываю лицо, отмечая то, что вода практически добралась до середины и частично намочила на мне кофту, которую Эзио даже не удосужился снять, чтобы трахнуть меня, как мудак. Блядь! Отрывистыми движениями я стягиваю ее, и она со звучным шлепком приземляется на пол. Слезы брызжут по щекам так, что перед глазами все расплывается, и я уже на ощупь ищу края ванны, чтобы приподняться и прижать колени к обнаженной груди. Как же так? Я ведь была так близка к свободе, к нормальной жизни… Где я оплошала? За что мне все эти испытания? Как этот дьявол нашел дорогу? Судорожно вздыхаю и упираюсь лбом в колени, накрыв голову сверху руками. Калейдоскоп эмоций становится таким насыщенным, что я совершенно забываю о боли, или я просто стала ей…

Звук шагов вынуждает меня вскинуть голову. В дверях стоит Эзио, в руках которого полотенце и стопка одежды. Он кладет все вещи на полку и вновь концентрирует свое внимание на моем заплаканном лице.

— Если тебе трудно самой, я могу помочь, — в доказательство своих слов, Эзио приближается ко мне, а я инстинктивно вжимаюсь в прохладный бортик.

— Трудность здесь одна — ты! — мое сердце колотится.

Эзио чинно кивает.

— У нас будет время преодолеть ее.