Она принадлежит ему

44

Я подрываюсь на кровати так внезапно, будто меня толкнули. Не понимаю, что послужило столь резкому пробуждению. Но какое-то неприятное предчувствие слишком быстро разливается по телу тревожной рябью, и я не сразу замечаю, как отчаянно, до боли сжимаю пальцами простынь.

С трудом разжимаю их и чувствую, как онемение оживает колючим покалыванием под кожей. Может быть, мне снился плохой сон? Качаю головой. Не помню. Этот момент, когда я буквально вырвалась из вакуума, стер все, от чего я бежала в темноте. Пытаюсь вспомнить, но связующая нить ускользает. Прерывисто втянув воздух, свешиваю ноги с кровати, и мне требуется время, чтобы выровнять дыхание и успокоить колотящееся сердце. Это просто сон. Просто кошмар.

Выдохнув более спокойно, провожу рукой по лбу и смахиваю капельки пота.

Все еще потерянная, поворачиваю голову в сторону окна и вижу, как оранжевое солнце наполовину скрылось за линией горизонта.

Сколько я проспала? Неужели весь день? Должно быть, длительная дорога и паника, прорвавшаяся вместе со слезами, выбили меня из сил. А затем я внезапно вспоминаю, что послужило причиной моей истерики.

Шизофрения. Моя беременность. И страх перед тем, как рассказать обо всем Эзио, чего я конечно же так и не смогла сделать. Боже, я надеялась, что во второй раз уже более стойко приму неизбежное, но не выходит. Волнение по новой врезается ребра, и дыхание снова сбивается. Я должна ему сказать. Он имеет на это не меньше прав, чем я. Возможно, тогда часть груза переживаний снимется с моей грудной клетки. Но другая часть останется. И боюсь, что навсегда.

Две красные полоски…

Может, я все еще сплю?

Нет. Все слишком реально. Волнение. Страх. И капелька сладкого предвкушения.

Две полоски так четко проявились на тесте, что даже сейчас мерещатся мне перед глазами, напоминая, что я ношу под сердцем маленькую жизнь. Сотни вопросов начинают колоть меня со всех сторон. Стоило ли брать на себя такую ответственность, чтобы приносить в этот грязный мир светлого человечка? Сможем ли мы его защитить от всех опасностей, которые идут по следам за моим мужем? Сможет ли он жить как нормальный ребенок? Ходить в школу? Иметь друзей? И что, если когда-нибудь я не смогу помогать Эзио? Что, если стану обузой ему и нашему ребенку? Я так сильно прикусываю свою губу, мечтая заглушить этот глупый голос, что во рту появляется металлический привкус. Я должна остановиться. И вспомнить слова Эзио, которые были самыми искренними за всю историю наших отношений, и, кажется, теперь я люблю его еще больше. Он пообещал, что всегда будет рядом со мной. И я верю ему. Ведь мой муж никогда не обманывает.

Растерев лицо ладонями, я еще несколько минут сижу и смотрю в одну точку. А потом, окончательно выбравшись из морока дурного сна, оборачиваюсь через плечо на постель, чтобы убедиться в отсутствии Эзио. Разумеется, его здесь нет.

Я вздыхаю и пытаюсь восстановить хронологию вчерашних событий. И мне прекрасно в этом помогают трусики, которые я случайно цепляю ногой, когда поднимаюсь с кровати.

Конечно! Как я могла забыть!

Покачав головой, наклоняюсь и поднимаю атласную ткань, вспоминая, как сдержанно он вел себя в этот момент, как мужественные пальцы стягивали их, царапая мои бедра, и как я призывно расставила их, за жалкое мгновение превратив своего злодея в бурю безумия.

Так и было.

Все началось с чувственного массажа моих ступней, о котором я раньше и подумать не могла, особенно в исполнении Эзио. Как руки хладнокровного убийцы могут быть такими чуткими, нежными и приносить такое внеземное удовольствие, что я готова была в тот момент позволить ему все? Качаю головой. Наверное, мне никогда этого не понять.

Не понять, как его сильные пальцы с точностью хирурга находили мои самые слабые точки и каждый раз давили на них так, как мне было это нужно. Прикосновения Эзио постепенно пробуждали меня сладким обещанием, посылая по всему телу мягкие расслабляющие волны, которые слишком быстро обернулись всепоглощающей лавиной. Я горела от его жестоких и в то же время осторожный прикосновений. Но я хотела большего. И в какой-то момент даже рискнула спровоцировать мужские руки дотянуться до других моих изнывающих по ласке частей тела. Эзио, теряющий самообладание, — это особый вид мужчины. И в конце концов я получила гораздо больше. Потому что все закончилось грубым сексом и умопомрачительным оргазмом. Видимо, это было настолько ошеломляющим, что я смогла спутать это с одним из снов.

От порочной киноленты перед глазами предательский жар за считанные секунды сворачивается гремучей змеей внизу живота, и я, воспротивившись этому, быстро иду в ванную, чтобы бросить в корзину с бельем атласное напоминание.

Искушение принять душ практически заставляет скинуть с себя одежду и зайти под прохладные струи, но пересохшее горло и желание выпить воды в разы сильнее. Правда, как только я выхожу в коридор, тут же останавливаюсь из-за странной тишины. Такой в этом доме не было как минимум несколько месяцев.

Разве Эзио не должен был уже вернуться?

Я так крепко спала, что сейчас совершенно дезориентирована и не понимаю, что происходит в нашем доме. А что, если кто-то проник?.. Что, если… В груди все спирает, и я закрываю рот ладонью. Нет, тогда бы я не проснулась, будь мои опасений верны. Но тревога снова охватывает меня, на этот раз неприятно пробираясь вверх по позвоночнику. Наверное, поэтому я быстро возвращаюсь в комнату, чтобы взять свой телефон и попытаться позвонить мужу, но, снова оказавшись в тихом пустынном коридоре, почему-то не делаю этого. Вместо этого я крадусь и заглядываю в кабинет, который, к моему удивлению, совершенно без охраны, да и внутри тоже никого не обнаруживаю. Ладонь, в которой зажат телефон, покрывается холодным потом.

Я чувствую что-то нехорошее, оно словно витает в воздухе тяжелым смогом. Медленно пячусь назад и уже хочу закричать охране и потребовать объяснений, как вдруг слышу приглушенный металлический звук. Словно что-то упало. Мое сердце леденеет, а по грохочущим нервам разливается жидкая струйка страха. Однако, вопреки осязаемой опасности, я начинаю медленно передвигать онемевшими ногами в направлении звука. Почему-то даже не сомневаюсь, что он приведет меня к неприятностям.

И, когда захожу в столовую, внутри все вмиг оборачивается камнем, колени подводят меня, и я роняю телефон, чтобы успеть ухватиться за дверь.

В следующее мгновение снова раздается этот лязгающий звук, а люди, столпившиеся вокруг стола, оборачиваются, частично открывая мне обзор. Я замечаю человека в фартуке, напоминающего мясника, потому что тот весь в крови, а на столе миска с пулями, которые он вытаскивает…

Из горла вырывается гортанный удушливый звук, и я закрываю рот, чтобы заглушить его. Глаза вмиг наливаются горячим туманом слез, и вид бледного, частично окровавленного тела Эзио скрывается за плотной соленой стеной. Осознание по новой наносит удар в мое дребезжащее от боли сердце, и я чувствую, как мою ладонь обжигает новый крик. Еще и еще. И сквозь боль, вырывающуюся из моей груди, я улавливаю грубое ругательство Винченцо.

— Какой идиот впустил ее?

Не знаю, откуда беру силы, но я бросаюсь вперед, чтобы… не знаю… Мне просто необходимо взять его за руку и почувствовать тепло, которое мне так сейчас необходимо, но, коснувшись безжизненного тела мужа, я окончательно схожу с ума и начинаю колотить его по груди, умоляя вернуться ко мне. Умоляя открыть глаза. Я умоляю его, пока кто-то с силой не оттаскивает меня, но даже тогда я противлюсь, цепляясь за окровавленную рубашку Эзио, разрезанную на две части.

— Синьора…

— Он не мог… Он не… Да пустите же вы меня!

Обессилев, я прекращаю биться и практически уже ничего не вижу из-за карусели перед глазами.

Винченцо кричит что-то еще, только на этот раз его голос уже близко, а мое обмякшее тело вдруг оказывается в воздухе.

Не задерживаясь не на секунду, он выносит меня прочь.Только слишком поздно. Его кровь на моих руках, лице. Запах этой крови уже отравил и вырыл себе яму в моих легких. Запах смерти.

Меня опускают на что-то мягкое, а потом под нос пихают что-то с резким запахом, и я отдергиваю голову.Зрение немного проясняется, и я вижу перед собой Винченцо, стоящего на одном колене.

— Синьора…

— Он жив, — мои губы дрожат, но я с усилием приподнимаюсь и цепляюсь за плечи подручного. — Эзио не умер… Он не мог… Я ведь…

Сильные руки встряхивают меня, а затем я слышу строгий мужской голос:

— Послушайте, синьора. Вы не должны были этого видеть.

Ярость вспыхивает в моей крови вместе с новыми слезами, и я сжимаю ткань его пиджа в кулаках.

— Но я видела! — цежу сквозь зубы. — Видела!

Мужчина тяжело вздыхает и убирает с себя мои руки, крепко сжимая в с воих.

— Синьора, послушайте, состояние босса крайне тяжелое, и я даже не могу допустить мысль, что он выкарабкается. Поэтому хочу, чтобы вы с этой минуты поняли всю серьезность положения. Своего и нашего клана. Я хочу, чтобы вы собрали всю свою железную волю и вели себя так, как подобает жене дона. И не совершали глупостей. Никаких глупостей, черт возьми! Вы жена Эзио Торричели и, я надеюсь, понимаете, что теперь вас ждет за порогом этого дома?

Не хочу ничего слышать! Рыдания застревают в горле, особенно когда я опускаю взгляд и замечаю, что мои пальцы все еще хранят его кровь. Боже мой… он… он не дышал. Я видела, что там лежал просто окровавленный кусок мяса.

Винченцо снова встряхивает меня, привлекая к себе мое внимание:

— Они похитят вас и убьют. Или изнасилуют и оставят в живых, чтобы использовать в своих целях. Я говорю вам это не для того, чтобы запугать. Синьора… — он качает головой, смотря на меня с полным отчаянием, и в этот момент я ломаюсь, пряча свои слезы на его плече. Потому что вижу в глазах подручного слезы потери.

— Филиция. Называй меня по имени, Винченцо, — прерывисто выдавливаю я, крепче сжимая лацканы грубого пиджака. — И я обещаю тебе, что никогда не сделаю ничего, что навредит мне или нашей семье. Никогда…