Она принадлежит ему

23

Филиция

Не лучший из мужей?

Эта самоуверенная реплика врезается в мой мозг снова и снова, и я благодарна поднимающемуся раздражению, которое притупляет боль.

Эта боль из прошлого, которого я не знала. И не хотела знать. Потому что я нормальная. Моя сестра была нормальная. И мама тоже.

Эзио просто запугивает меня. Создает такую клетку, чтобы у меня и мысли не было покинуть ее добровольно. Потому что за ее пределами неизвестность, а если его история имеет хоть толику правды, там же и моя смерть.

Или чего он хотел добиться? Ненависти к отцу, за то, что тот изменял моей маме? За то, что виновен в ее тяжелой судьбе? Но как мне в это поверить?

Все, что я знала, все, во что верила, прямо сейчас дает трещину и крошится мне на голову. Нет… Мой отец не стал бы… Он бы никогда не поступил так низко. Ни с мамой, ни с Мэл, ни со мной. Он любил нас! По крайней мере, это то, что я внушаю себе, когда смотрю в льдистые глаза мужа. Они уничтожают меня сильнее его слов, разбивая мою робкую попытку усомниться в том, кто никогда мне не врал. Никогда. Но почему-то за это я ненавижу его еще больше. А желание расцарапать это идеальное каменное лицо осознанно формируется в моих венах.

Всхлипываю и собираюсь убрать от своего лица его руки, ощущая, как странная сила наливается внутри меня. Вот зачем? Зачем Эзио все это мне рассказал? Это нечестно. Подло. И я уверена, что каждое слово имело свою цель. Эзио никогда не делает ничего просто так, без личной выгоды. А цель того монолога была сделать меня слабой. Лишить возможности бороться. Он никогда не изменится, никогда не полюбит меня. Единственное, что Эзио Торричели умеет, — это демонстрировать свою власть надо мной или любым другим живым существом.

С нечеловеческим усилием я прошу свое глупое сердце не ломаться перед жестоким чудовищем и не верить, будто он сделал все это ради меня.

— Возможно, все, что ты сказал, правда. Я не могу так быстро сделать свои выводы, но одно могу сказать точно — ты никогда не был моим мужем, Эзио, — вырывается из меня с шипением, когда его руки выпускают мое лицо. — Я здесь только потому, что у меня нет другого выбора. Но когда-нибудь он появится.

— Выбор? — он поджимает нижнюю губу и удрученно качает головой. — Выбор у тебя был, и посмотри, куда он тебя привел. Для уточнения, — Эзио потрясывает указательным пальцем, — я давал тебе свободу, но ты лишилась ее в тот день, когда предала меня, Филиция.

Его привычная холодность помогает мне окончательно избавиться от влажных следов своих эмоций. Я больше не плачу. Вместо этого во мне бурлит другой калейдоскоп эмоций.

Этот человек обладает удивительной способностью сначала заставить тебя почувствовать себя виноватой и самой ничтожной на земле, а потом одним щелчком пальцев сделать тебя черствой и неприступной.

— Думаю, на сегодня мы закончили. Я обещаю подумать над всем, что ты сказал. — Вздергиваю подбородок, страшась блеска, промелькнувшего в холодных глазах мужа. Сейчас они не выглядят пустыми. — Но тоже скажу тебе одну правду. Если ты не изменишься… — мучительный вздох, и я закатываю глаза, понимая, что затеваю напрасный разговор. — Просто помни, что не сможешь меня удерживать здесь вечность.

Я уже собираюсь уйти, испытывая гордость за то, что не прогнулась и не дрогнула, как он одним резким рывком разворачивает меня и завладевает моими губами в крепком поцелуе. Все происходит так неожиданно, что первым делом я цепляюсь пальцами за ворот его рубашки, сопротивляясь нетерпеливым движениями мягких губ. Почему что-то настолько прекрасное ощущается так жестко? Мягкие губы, дарящие боль. Что может быть печальнее?

— Открой рот, — хрипит он в мои сомкнутые губы, принимая новую безуспешную попытку проникнуть внутрь. — Блядь, — рычит он, — открой гребаный рот.

— Иди…

И в этот момент я пробую на вкус свое фиаско, которое терплю под напором его влажного языка. Черт!

— Ты не будешь говорить со мной в таком тоне. — Он кусает мои губы. — Ты, блядь, не будешь мне угрожать.

— Ненавижу, — выдыхаю, ощущая проклятый горячий прилив внизу живота.

Эзио усмехается прямо мне в рот, отравляя меня очередным жестким поцелуем, когда я задеваю бедрам его твердую эрекцию. Твою ма-а-ать…

— Ты любишь меня, милая, — хрипит пугающе низким голосом, вылизывая мой рот своим языком. — Любишь… — он срывается с моих губ, как только я кусаю язык Эзио, оставляя на своем привкус его крови, и будь я проклята, если не наслаждаюсь этим вкусом и стоном, разбившимся в моих легких.

Рыкнув, он сцепляет пальцы на моем затылке и дергает так, что я подставляю свою шею его искушенному рту. Ну почему это так восхитительно? Почему я не могу сейчас ненавидеть мысль о том, что он целует меня и делает влажной?

— Мэл, — тихо и сдавленно произносит он, прежде чем замолчать и замереть, когда мое тело вмиг каменеет от произнесенного имени. Секунда, две, три… — Блядь!..

Но я не даю ему возможности сказать больше и силой толкаю в грудь, чтобы выплюнуть ему прямо в лицо.

— Я не Мэл, — едва ли не рычу на него, задыхаясь от отчаяния. Он целовал не меня. Он не позволил уйти не мне. Черт, черт, черт!

Эзио тяжело сглатывает, смотря на меня бесовским взглядом, после чего с рычанием отворачивается и яростно взъерошивает свои волосы.

Но я делаю шаг и снова толкаю его, заставляя посмотреть на себя.

— Ее нет, Эзио. Я Филиция. Меня зовут Филиция, черт возьми! — мой голос срывается на истерический крик. — Больше не приближайся ко мне! Никогда… — тяжело дыша, тычу в него пальцем: — Не смей! Я больше в этом не участвую!

Но прежде, чем успеваю сбежать, это делает он, громоподобным хлопком двери разбивая вокруг тишину.