Она принадлежит ему

45

Сегодня к Эзио меня так и не пустили.

Единственная информация, которую мне предоставили: из его тела вытащили восемь пуль, и сейчас состояние моего мужа критическое. Крайне критическое. Он даже не может самостоятельно дышать, поэтому его ввели в искусственную кому. Это стало фатальным ударом по моим нервам, и понимание, что стресс может навредить нашему ребенку, не помогает контролировать ситуацию. Боже, о каком контроле я говорю? Мой муж в коме! Нервы на пределе. А шок оказался таким сильным, что на какое-то время я выпала из этой адской реальности. Вот я смотрю на его безжизненное тело и вот уже лежу в своей постели с ощущением, что жизненные силы неспешно покидают и меня.

Не знаю, сколько прошло времени. Сколько я вылила слез на плечо Винченцо. Но, видимо, достаточно, потому что сейчас я опустошена, у меня нет сил пошевелить даже пальцем, а горло саднит после яростных криков. Возможно, так действует успокоительное, только легче мне не становится. Все движется в замедленном темпе. А я все равно не успеваю за реальностью. Чудовищное чувство безысходности сдавливает мои ребра. Воздух с трудом проходит в легкие, и это мучает меня, ведь я должна дышать ради нашего ребенка, который может стать моим единственным воспоминанием о муже.

О муже, который стал частью меня. И, даже несмотря на его многолетнюю холодность ко мне, сейчас я это особенно ощущаю. За несколько месяцев мой злодей медленно и уверенно становился для меня всем. Он и был для меня всем, но сейчас Эзио позволил мне почувствовать, что я тоже стала для него целой жизнью. Необходимой и единственной. Я столько лет ждала этого, а теперь могу потерять все в одночасье.

Одинокая слеза тихо скатывается к моему уху, и я прикрываю глаза, умоляя боль, разрывающую меня изнутри, стихнуть.

Мысль о том, что тело Эзио, холодное и неподвижное, все еще распластано на столе в столовой, со зверским вероломством скручивает мои внутренности, бездушно разрывая их на части. И меня вместе с ними. Снова и снова. Вынуждая испытывать самую что ни на есть дикую боль. Раскаленную и жестокую, и от нее нет никакого спасения. Я хочу кричать от того, насколько это невыносимо, но у меня не выходит издать даже тихого звука[с1] . Ничего. Тело будто отключилось, вот только если снаружи безликая маска без каких-либо эмоций, то внутри сейчас бушует армагеддон, грозящий переломать все мои кости. Мне хочется заснуть, чтобы весь этот ужас закончился, но боюсь, что занимаюсь самообманом, ведь, когда у меня, наконец, получается провалиться в темноту, я оказываюсь выброшена в самое пекло кошмаров. Туда, где демоны, ранее обитающие в этом доме, берут надо мной верх. Только теперь у меня нет сил противостоять им. Во мне больше не осталось света. Вокруг только выстрелы, кровь, металлический лязг и его крики. Все мое тело сжимается от острого укола страха, и что-то помимо крика заставляет меня распахнуть глаза и вынырнуть на поверхность, задыхаясь от тех клочков воздуха, которые мне удается протолкнуть в легкие сквозь частые рваные вздохи.

— Синьора, проснитесь… Это просто кошмар… Синьора Филиция… Воды!

— Принесите быстрее воды!

Паника просачивается в меня вместе с солнечным светом и чужими голосами, особенно когда я, наконец, различаю силуэты рядом со своей кроватью.

— Вин… — Я запинаюсь и сглатываю, чтобы унять вспыхнувшую в горле боль, но мой голос едва слышен. — Винченцо… — я приподнимаюсь на дрожащих руках, судорожно осматривая двух неизвестных мне мужчин. — Кто эти люди, Винченцо?

— Синьора, это синьор Алигьери, семейный врач, работающий на босса уже много лет, — подручный представляет мне солидного мужчину в маленьких круглых очках, с залысиной и седыми висками, а затем мне кивает второй, который неспешно выступает вперед. Он более молодой, с кустистыми бровями, на вид лет пятидесяти и с аккуратно уложенными кудрями.

— Меня зовут Валентино Батисто, синьора, я психотерапевт. — Мои глаза округляются. — Ваш муж связался со мной несколько месяцев назад и нанял меня, чтобы в случае необходимости я был рядом.

Липкая струйка пота соскальзывает по моей шее, когда я начинаю мотать головой.

— В этом нет необходимости, я здорова, — сиплю, сжимая покрывало в руках.

— Боюсь, что в связи с последними событиями эта необходимость может возникнуть.

«В связи с последними событиями…» — эхом разносится в моей затуманенной голове, прежде чем до меня доходит смысл его слов.

Эзио… Это не кошмар!

В этот момент в спальне появляется Киро со стаканом воды, но, как только он подносит и протягивает его мне, я выбиваю тот из его рук. Секунда, и звон стекла разрезает тишину.

— Что с моим мужем? — дрожащим голосом спрашиваю я, быстро переключившись на Винченцо, неосознанно спуская ноги с кровати, но подручный быстро оказывается рядом и не позволяет мне упасть, укладывая мое непослушное тело на подушки.

— Синьора, вам нужно успокоиться…

— Винченцо, — я сжимаю лацканы его пиджака, заставляя приблизиться ко мне, и шиплю ему на ухо со всей яростью. Мне нравится это чувство, оно заглушает боль и страх. — Я хочу, чтобы эти люди ушли. Я хочу, чтобы все убрались из нашего дома! И я хочу видеть своего мужа! Сейчас же!

Мои пальцы подрагивают, все еще сжимая плотную ткань пиджака, а потом я отстраняюсь и встречаюсь нетерпеливым взглядом с Винченцо.

— Сейчас.

Подручный с минуту всматривается в мое лицо, будто не доверяя мне, но все же кивает, напрягая гладковыбритые скулы. И только после этого я отпускаю его, запоздало ощущая жжение в пальцах от того, с какой силой сжимала их.

— Киро, привези кресло, — распоряжается Винченцо, и я практически в мгновение взрываюсь раздражением.

— У меня есть ноги! — возражаю повышенным тоном. — Я не больна, Винченцо, и дойду сама! Единственный врач, который мне нужен, это гинеколог. Я жду ребенка, и, прежде чем пичкать меня таблетками, — бросаю взгляд на мужчин, — вы должны были убедиться, что ни один из препаратов не навредит ему!

Седовласый доктор успокаивает меня жестом руки, после чего приближается, чтобы показать свой телефон, на экране которого я вижу онлайн-утилиту с записью встреч. Одна из них зарегистрирована на фамилию Торричели.

Убедившись, что я прочитала, мужчина убирает гаджет и произносит спокойным тоном:

— Ваш муж назначил мне встречу именно по этой причине. И можете не волноваться, таблетки, которые вы приняли, ни коим образом не отразятся на здоровье плода.

Мое тело застывает. Эзио собирался встретиться с врачом? Но как? Как он узнал?

Закусив губу, я собираю пальцами волосы на макушке и задерживаю дыхание. Да. Я знала, что у нас есть какая-то странная связь, но чтобы настолько… Громко выдыхаю и сосредотачиваюсь на докторе. Шок явно отражается на моем лице, вижу это по тому, как Алигьери по-доброму мне улыбается.

— Эзио знал? — спрашиваю тихо-тихо.

Мужчина кивает, а в его добрых серых глазах светится понимание:

— Думаю, он догадывался, — Алигьери продолжает успокаивать меня. — Вам нужно сейчас в первую очередь думать о ребенке, синьора. И я рекомендую немного прийти в себя, прежде чем навещать своего мужа. Его состояние тяжелое, но стабильное. Мы приложим все усилия, чтобы синьор Торричели пришел в себя. Но также мы должны как можно больше оградить вас от стрессов. Вы напуганы, я понимаю, но не ищите в нас врагов. Я годами служил семье Торричели и продолжу свою службу до конца своих дней.

Я беру время на передышку и чувствую, как слова доктора оказывают слабый успокаивающий эффект. По крайней мере, этого достаточно, чтобы начать мыслить более рационально.

— Сколько он будет в коме?

— Я затрудняюсь ответить, синьора, его состояние может продлиться от недели до нескольких месяцев. Сейчас его легкие не могут сами функционировать из-за полученных травм, но, как только восстановим дыхательную функцию, мы начнем выводить его из комы.

— Может, ему будет лучше в больнице?

Доктор отрицательно качает головой, поправляя пальцем очки на переносице.

— Транспортировать его сейчас в больницу нецелесообразно. Он обеспечен сейчас всем необходимым оборудованием и лучшим медицинским уходом.

— А что, если этого будет недостаточно?

Доктор устало вздыхает и присаживается на край кровати, чтобы взять мои руки в свои.

— Единственное, чего вашему мужу сейчас недостаточно, это чуда, которое поможет ему вернуться обратно.