Негласные войны. История специальных служб 1919–1945. Книга первая. Условный мир

Дж. Э. Гувер

В 1940 году Рузвельт предоставил ФБР право при наличии санкции генерального прокурора осуществлять электронное наблюдение за лицами, подозреваемыми в подрывной деятельности, в том числе за возможными иностранными агентами. Окрыленный таким успехом, Гувер попытался добиться разрешения на контроль международных каналов связи, но натолкнулся на противодействие Федеральной комиссии по связи (ФКК), рассматривавшей это как нарушение соответствующего федерального закона 1934 года. В попытках компенсировать такую неудачу ФБР при помощи англичан весьма эффективно развило систему негласной перлюстрации международных почтовых отправлений.

Высокая общественная активность Гувера повлекла несколько неожиданные последствия. Осенью 1939 года воодушевленная его пропагандой широко известная общественная организация “Американский легион” еще до войны предложила генеральному прокурору Соединенных Штатов Роберту Джексону помощь в борьбе против подрывных и мятежных элементов. Легионеры намеревались создать в своих отделениях следственные группы и охватить сетью информаторов все важные объекты на территории страны. Крайне ревниво относившийся к любым попыткам подобного рода Гувер не мог не учитывать общественное мнение и потому был вынужден дать согласие на использование информации “Американского легиона”, хотя не верил в полезность этого шага. Однако он категорически воспротивился любым попыткам появления самодеятельных следственных групп и отказался даже обсуждать этот вопрос. Легионерам пришлось согласиться на предложенные условия, одобренные в ноябре 1940 года на национальной конференции в Индианаполисе. Следует отметить, что за весь период войны ни одно заслуживающее внимания дело о саботаже или мятеже так и не было раскрыто при помощи легионеров.

В процесс обеспечения национальной безопасности было вовлечено и дипломатическое ведомство. Еще в 1916 году госсекретарь Роберт Лэнсинг организовал в составе государственного департамента США узкоспециализированную структуру, ведавшую безопасностью и отчасти контрразведкой — Бюро старшего специального агента, одновременно являвшегося специальным помощником государственного секретаря с правом прямого доклада ему по вопросам безопасности и деятельности в Соединенных Штатах иностранных агентов.

Ведомство финансировалось из секретного фонда госдепартамента, имело бюро в Вашингтоне и Нью-Йорке и располагало мобильной группой агентов, по мере надобности выезжавших в любую точку страны, а для проведения специальных расследований иногда и за рубеж. После введения в 1918 году паспортной системы Бюро старшего специального агента стало заниматься вопросами подделок виз и паспортов граждан США. Кроме того, на протяжении Первой мировой войны оно отвечало за интернирование и обмен дипломатов враждебных государств и за репатриацию американских граждан из контролируемых противником областей. Секретность выполняемой агентами госдепартамента работы в области безопасности была столь велика, что даже заработную плату они получали только чеками на предъявителя, без указания фамилий в списках служащих ведомства.

В 1920-е годы старший специальный агент стал непосредственно подчиняться помощнику государственного секретаря по административным вопросам, сохранив, однако, ранг специального помощника госсекретаря и право прямого доклада ему по важнейшим проблемам. С 1921 года он возглавлял образованное для обеспечения безопасности Бюро секретной разведки со штатом в 25 человек. В следующем десятилетии было установлено, что большинство подделок виз и паспортов являлось делом рук советских и германских разведывательных служб и в основном производилось для прикрытия работы нелегальной агентуры. Выявленная подделка паспорта в Нью-Йорке привела к расшифровке советского агента и установлению связанных с ним американских коммунистов. Таким образом, внешнеполитическое ведомство США через обеспечение собственной безопасности было непосредственно вовлечено в общую контрразведывательную систему, пока еще весьма неэффективную и отсталую.

Соединенные Штаты располагали еще одним относительно малоизвестным оперативным органом, история которого была рассекречена лишь относительно недавно. Им являлся подчиненный военной разведке Корпус разведывательной полиции (КИП), в дальнейшем переименованный в Контрразведывательный корпус (КИК). Ему официально предписывалось “вносить вклад в деятельность армейских учреждений путем выявления измены, подстрекательства к бунту, подрывной деятельности или пропаганды, обнаружение, предотвращение или нейтрализация шпионажа и саботажа внутри или направленного на армейские учреждения и области их компетенции”[415]. В момент своего образования 13 августа 1917 года в нем служили 50 пехотных сержантов под командованием офицера, но уже к декабрю корпус разросся до 300 служащих и 750 агентов[416]. 250 человек из состава КИП несли службу на территории Соединенных Штатов, остальные обслуживали экспедиционные войска. К январю следующего года штаб Контрразведывательного корпуса в Париже уже располагал картотекой на 50 тысяч подозреваемых.

После окончания войны командование собиралось полностью обеспечивать безопасность всех военных объектов в стране силами КИП, однако эти планы так и остались на бумаге, поскольку после сокращения армии к 1920 году его штат состоял всего из 18 человек, и даже после некоторого увеличения финансирования увеличился лишь до 24 сержантов. Весной 1921 года Контрразведывательному корпусу было официально вменено в задачи наблюдение за всеми лицами, подозреваемыми во враждебной деятельности по отношению к военным объектам и учреждениям Соединенных Штатов, а также изучение радикальных элементов в политической и промышленной сферах. Сокращение состава армии в 1922 году привело к соответственному уменьшению численности КИП до 30 человек, четыре года спустя — до 28, а в 1933 году была достигнута нижняя отметка в 15 человек[417]. Добавочным аргументом для сокращения штатов являлось то, что слишком высокие звания сотрудников никак не соответствовали выполнявшейся ими обычной канцелярской работе. Это породило идею, хотя и нереализованную, заменить их рядовыми солдатами, а в некоторых регионах даже гражданскими служащими. Вплоть до начала войны в Европе в 1939 году Корпус разведывательной полиции совершенно не оправдывал свое громкое название. Его штатный состав в 16 человек был меньше стрелкового взвода, что в условиях активизации германской и японской разведок на Филиппинах, Гавайях и зоне Панамского канала являлось совершенно недостаточным.

Изданная в июне 1939 года директива президента о сосредоточении контрразведывательной деятельности в ФБР, МИД и ОНИ привела к некоторому оживлению КИП. Через год его численность достигла уже 26 человек, но ее дальнейшему росту препятствовало отсутствие подготовленных кандидатов со знанием иностранных языков. Для ликвидации этого отставания был открыт учебный центр Контрразведывательного корпуса, и к февралю 1941 года в его штате имелось уже 288 специалистов. По состоянию на 6 декабря 1941 года, накануне нападения японцев на Перл-Харбор, списочный состав этого оперативного органа безопасности армии насчитывал 513 человек. Организационно КИП подчинялся подсекции полиции Секции расследований контрразведывательного отделения военной разведки, что обусловило его весьма невысокий статус.

Собственным оперативным органом располагала и Береговая охрана США. С 1915 по 1930 годы этой работой занимался один человек из ее штата, а в 1936 году в Вашингтоне было организовано Разведывательное отделение с группами в Нью-Йорке, позднее в Сан-Франциско, Мобиле, Бостоне и других местах — всего 15 региональных подразделений. Основным занятием разведки Береговой охраны являлось прослушивание радиообмена судов в 12-мильной зоне территориальных вод с целью выявления попыток провоза контрабанды и нелегального пересечения границы. Поскольку хорошо организованные преступные группировки практически всегда использовали код или шифр, в штат Разведывательного отделения была введена должность дешифровальщика, которую заняла Элизабет Смит Фридман, жена известного американского криптографа Уильяма Фридмана. На протяжении второй половины 1930-х годов наибольшая численность отделения достигла 40 человек, из которых не менее половины занимались радиоразведкой, контрразведкой и противодиверсионным обеспечением морской границы.

Было совершенно ясно, что деятельность различных контрразведывательных органов необходимо скоординировать. В связи с этим в 1938 году ФБР, МИД и ОНИ ввели в действие совместный план работы по подрывным элементам, способным негативно повлиять на лояльность и эффективность личного состава армии и флота, а также гражданского персонала, занятого в военном производстве и обслуживании. Поскольку военные испытывали острую нехватку следователей, они полагались на помощь ФБР, но в первую очередь рассчитывали на обмен информацией. В июне 1940 года взамен совместного плана перечисленные органы контрразведки подписали Соглашение о размежевании, действовавшее вплоть до его пересмотра в феврале 1942 года. В соответствии с ним, ФБР обязательно передавало Отделу военной разведки и Бюро военно-морской разведки информацию о всех случаях расследования дел по шпионажу, контршпионажу, подрывным действиям и саботажу по всей территории страны, в которых фигурировали не только военные, но и гражданские лица. Это позволило МИД и ОНИ накопить обширный информационно-справочный аппарат по американцам, не имеющим отношения к военной службе или военному производству. Взамен разведорганы армии и флота обязались не заниматься гражданскими лицами вне пределов войск, штабов, военных учреждений и военных предприятий. Соглашение нарушал лишь Корпус разведывательной полиции, проводивший превентивные расследования в их отношении на основании информации, полученной в ходе других расследований или от осведомителей. Его руководство не участвовало в подписании соглашения 1940 года о размежевании и поэтому не считало себя обязанным соблюдать наложенные им ограничения. КИП обеспечивал безопасность военных учреждений и существенной части предприятий военной промышленности и уже в 1939 году получил задачу не допустить проникновения вражеской агентуры на ее объекты. Это повлекло за собой бесчисленные проверки, ужесточение пропускной системы и создание на заводах собственных охранных служб. В результате часть персонала была признана ненадежной и переведена на менее ответственные участки. Случаи саботажа практически не наблюдались, а немногие зафиксированные эпизоды не могут с уверенностью быть отнесены на счет вражеской агентуры или внутренних подрывных элементов. Аресты и приговоры по подобным делам исчислялись буквально единицами. Однако расследования зачастую давали важные результаты, заключавшиеся не в отыскании виновных лиц, а в определении уязвимых мест в производственном процессе и принятии соответствующих мер.