Негласные войны. История специальных служб 1919–1945. Книга первая. Условный мир

Разведывательная деятельность Японии против США строилась на иных принципах, обусловленных давним и ожесточенным соперничеством между этими государствами в бассейне Тихого океана. Если немцы долгое время рассматривали Соединенные Штаты лишь в качестве объекта научно-технической разведки, то японцы изначально знали, что в ближайшем будущем им предстоит столкнуться с американцами в морских сражениях. Поэтому с 1920-х годов разведывательную деятельность Страны Восходящего Солнца в основном вела ее военно-морская разведка. Она преследовала исключительно военные цели и попадала при этом в поле зрения преимущественно морской контрразведки США, и в значительно меньшей степени ФБР.

Уже в 1920 году военно-морской атташе Японии капитан 1-го ранга Уэда приобрел привычку развлекаться с американками, среди которых в основном преобладали секретарши различных чиновников министерства ВМС. Одна из его подружек была стенографисткой по секретному делопроизводству из секретариата военного министра. Неизвестно, успел ли Уэда добыть какую-либо полезную для себя информацию, или только отрабатывал подходы к ее носителям, но американцы прореагировали быстро и аккуратно, без всякого шума переместив некоторых из его знакомых на посты, исключавшие доступ к секретным материалам.

Японцы активно разведывали закрытую для любых иностранцев Зону Панамского канала, из-за чего им пришлось обставить агентурой все прилегающие к ней районы. Это направление не требовало особо изощренных оперативных комбинаций и поэтому перекрывалось массовой заброской посредственных агентов, успешно решавших поставленные перед ними достаточно примитивные задачи. Особенно излюбленным прикрытием японских разведчиков служили парикмахерские салоны и кабинеты дантистов, где из болтовни клиентов можно было почерпнуть массу полезных сведений. Там же оборудовались явочные и конспиративные квартиры, и ни один контрразведчик, наблюдая за кабинетом зубного врача, не мог с уверенностью сказать, идет ли его посетитель действительно лечиться или же прикрывает свой агентурный контакт со связником. Кроме того, масса ничего не подозревающих обычных пациентов надежно отвлекала силы и средства наружного наблюдения за установленными конспиративными квартирами и распыляла их на множество ложных объектов, облегчая работу разведчиков.

Японцы весьма интересовались персонами военных и политических руководителей, а также лиц, осваивавших их язык. В Вашингтоне они задействовали силы своей общины для разработки откомандированных на японские языковые курсы офицеров, приглашали их на встречи, вечера, культурные программы, где интенсивно изучали особенности их личности. В вопросах научно-технической разведки японцы, в отличие от немцев, делали упор не на агентурное проникновение, а на широчайшее использование представляемых Соединенными Штатами легальных возможностей. Они буквально наводнили страну огромным количеством представителей различных фирм, якобы намеревавшихся закупать патенты, лицензии и продукцию военной направленности, однако переговоры с намеревающимися наладить серьезные поставки легковерными американскими предпринимателями почти всегда заканчивались покупкой единственного образца. Впоследствии на его основе японцы без особых хлопот строили собственную производственную программу.

В 1926 году из Токио в Вашингтон на должность военно-морского атташе прибыл капитан 1-го ранга Исороку Ямамото, будущий главнокомандующий Объединенным флотом Японии во Второй мировой войне. Он резко изменил направленность и приоритеты разведывательной деятельности посольства, сразу же отказавшись от добывания тактической информации (характеристики кораблей и самолетов, тактические приемы), и полностью сосредоточился на вопросах оперативного и стратегического уровней. Американские контрразведчики уверенно расценили такой поворот как свидетельство убежденности Ямамото в неотвратимости предстоящей войны, к которой он собирался всесторонне подготовить японский флот. Задача добывания тактической информации теперь целиком была переложена на мелкую агентуру, существенно активизировавшую свою деятельность и использовавшую более разнообразные прикрытия, наподобие туристического бюро или фирмы по торговле шелком. Контрразведка сумела выявить их и подставить нескольких своих агентов-двойников, но операция не вышла на серьезный уровень и ограничилась примитивной дезинформацией. Работе японцев способствовало также и фактическое отсутствие в Соединенных Штатах цензуры. Это привело к опубликованию нескольких совершенно секретных материалов, не ускользнувших от внимания разведки потенциального противника. В прессе открыто обсуждались неведомо какими путями попадавшие в нее подлинные проекты мобилизационного плана, а однажды был опубликован даже утвержденный всеми соответствующими инстанциями его окончательный вариант. Одним из наиболее результативных агентов японцев являлась скромная сотрудница библиотеки конгресса США Саканиси, обеспечившая Токио множеством закрытых материалов политического характера.

С апреля 1933 года отмечается резкое усиление оперативной работы японцев в Соединенных Штатах. Сменивший Ямамото новый военно-морской атташе капитан 1-го ранга Ямагути продолжил его линию и выделил в отдельное направление разведку Тихоокеанского флота США, поручив ее своему заместителю в Сан-Франциско капитану 3-го ранга Тосио Миядзаки. В 1935 году местный рыбак Уиллард Торнтайн явился на флагманский корабль командующего этим флотом и потребовал встречи с адмиралом. Он заявил о подозрительном поведении проживавшего вместе с ним в Аонг-Бич бывшего матроса Гарри Томпсона, регулярно посещающего корабли в форме флотского старшины и возвращающегося оттуда с какими-то бумагами. Однажды в пьяном виде Томпсон попытался завербовать Торнтайна для работы на японцев, хотя позднее объяснял это воздействием виски. Подозрения укрепились и перешли в уверенность, когда заявитель несколько раз обнаруживал в карманах пьяного соседа и читал его письма недвусмысленно шпионского содержания. Собственно, именно это и послужило причиной визита рыбака к адмиралу. Командующий поблагодарил добровольного помощника и ввиду отсутствия на тихоокеанском флоте штатных контрразведчиков поручил разобраться в этом деле флотскому хирургу капитан-лейтенанту Коггинсу, известному своим интересом к оперативной работе. Импровизированный следователь не только оправдал ожидания в отношении разоблачения Томпсона, но и превзошел их, выйдя в ходе наблюдения за ним на другого агента японцев, бывшего капитана 2-го (по другим данным, 3-го) ранга Джона Семера Фарнсуорта. Томпсон же в 1936 году направил японцам письмо с отказом сотрудничать с ними далее, однако вскоре после этого был арестован и осужден на 15-летнее тюремное заключение.

Так гласит общепринятая версия разоблачения этого японского шпиона, но Национальный центр контрразведки (НСИК) США предложил иной, более похожий на правду вариант. Согласно ему, дешифровальщица Эгги Дрисколл заинтересовалась прочтенным в одном из перехватов словом “TO-MI-MU-RA”. Она не удовлетворилась объяснением переводчика о том, что оно является просто японской фамилией, и попросила его рассмотреть и иные версии. Оказалось, что “MURA” можно перевести как “гора”, а также “сын”, и что искомое слово, возможно, означает “сын Томи”, то есть Томисон или Томпсон. Направленный по этому руслу контрразведывательный поиск привел к разоблачению и аресту гражданского служащего ВМС Гарри Томпсона. Судя по всему, версия с явившимся к адмиралу рыбаком просто прикрывала криптоаналитическую операцию, однако дать какое-либо однозначное заключение по имеющейся информации, по-видимому, невозможно.

НСИК предлагает новую информацию и по делу Фарнсуорта, который якобы был известен из тех же перехватов как “Агент К”, но в данном случае достоверным все же представляется традиционное изложение этой истории. Фарнсуорт располагал значительно более широкими разведывательными возможностями, чем бывший писарь Томпсон, а первый сигнал о его вероятной работе на противника поступил к начальнику ОНИ капитану 1-го ранга Уильяму Пулстону в августе 1934 года. Один из офицеров в Вашингтоне заметил, что Фарнсуорт тайно унес домой совершенно секретное флотское “Наставление по информации и безопасности”, а затем несколько других офицеров сообщили о задаваемых им отставным коллегой подозрительных вопросах. Получив эту информацию, морская разведка негласно издала циркуляр, запрещающий вести с ним беседы на любые служебные темы. К расследованию было подключено ФБР, зафиксировавшее несколько совершенно непрофессиональных звонков Фарнсуорта на квартиру военно-морского атташе Японии в Вашингтоне. На основании полученных данных было принято решение ретроспективно отследить перемещения объекта по стране и телефонные звонки из гостиниц, начиная с 1933 года. Выяснилось, что тот же номер телефона атташе он набирал из Бостона, Филадельфии, Нью-Йорка, Балтимора и Норфолка, что явилось убедительным, хотя и косвенным доказательством агентурной связи американца с японской морской разведкой. Тем не менее, для судебного преследования за шпионаж требовались прямые улики. Они пока отсутствовали, однако, как часто случается в подобных ситуациях, в конечном итоге правосудию непреднамеренно помог сам Фарнсуорт. В 1936 году после публикации в газетах сообщения об аресте Томпсона японцы прервали с ним связь, и встревоженный подступающей опасностью и лишившийся финансового источника шпион решил сделать нестандартный ход. За 20 тысяч долларов он попытался продать свою значительно приукрашенную историю редакции информационного агентства “Юнайтед Ньюс Сервис”, заявив, что в качестве контрразведчика-любителя внедрился в японскую разведку и несколько лет поставлял ей ничего не значащие материалы, не наносившие урона национальной безопасности Соединенных Штатов. Фарнсуорт оговорил свой гонорар, поставив условием опубликовать серию очерков о его деятельности лишь после его отбытия в Германию, куда он собирался отправиться на дирижабле “Гинденбург”. Редактор, которому все это показалось крайне подозрительным, сообщил о визитере в ФБР, после чего бывшего офицера немедленно арестовали, а в 1937 году приговорили к тюремному заключению сроком от 4 до 20 лет.

Контрразведка провела против японцев несколько наступательных акций, зачастую достаточно серьезных. Так, сотрудник аппарата военно-морского атташе капитан-лейтенант Оман оставил в гостиничном номере портфель с совершенно секретными документами всего на 15 минут, за которые к нему успели подвести привлекательную женщину. Он адекватно прореагировал на “медовую ловушку” и зашел в ее комнату, где и был заперт. Пока Оман выбирался оттуда, сотрудники морской контрразведки успели перефотографировать материалы, по которым установили основные направления оперативной работы японцев. В частности, именно тогда выяснилось, насколько большое значение противник придает изучению личностей.