Негласные войны. История специальных служб 1919–1945. Книга первая. Условный мир

В 1924 году британские контрразведчики обратили внимание на появившееся в газете “Дейли Геральд” объявление: “Группа рабочих, проводящая расследование, будет рада получить информацию и подробности от любого лица, когда-либо имевшего отношение к какому-либо из подразделений или операций Секретной службы”[24]. МИ-5 направила по указанному адресу своего агента, и хотя заинтересовавшие Службу безопасности лица очень скоро прервали связь с ним, в поле зрения контрразведки все же оказались некоторые представлявшие интерес контакты. В результате продолжавшегося пять лет расследования был установлен работавший с 1919 года на РСФСР, а впоследствии на СССР корреспондент “Дейли Геральд” Уильям Норман Юер, а также выявлены его связи. Источники советского агента оказались достаточно впечатляющими. Среди них был сотрудник Форин офис Джордж Сло-укомб, предоставлявший Юеру копии депеш французских послов в различных государствах в свой МИД, а также два офицера Скотланд-Ярда. Последние снабжали его списками подозреваемых и разыскиваемых по политическим мотивам лиц, что позволяло принять соответствующие меры безопасности и в критических случаях вовремя менять документы.

Эпизод с Юером не был единичным. История советско-британских отношений изобилует скандалами, очередной из которых разразился в 1924 году после публикации так называемого “письма Коминтерна”, или по имени председателя его Исполнительного комитета, “письма Зиновьева”. Окончательной ясности с этим документом нет до сих пор, однако подавляющее большинство исследователей сходится на том, что эту фальшивку изготовил известный создатель ряда компрометировавших СССР подложных документов С. М. Дружилов-ский, а инспирировали ее поляки, стремившиеся к обострению англо-советских отношений. Ноту протеста Форин офис по поводу этого письма удалось аргументировано опровергнуть, а самого Дружиловского в конечном итоге ОГПУ заманило в Советский Союз. Там его арестовали, судили и вскоре расстреляли за фальсификации, послужившие поводом для развертывания в Болгарии жестокого террора против коммунистов. Документальная акция польской разведки, если таковая и в самом деле имела место, оказалась небывало успешной. Англосоветское сближение прекратилось, а после расстрела в Советском Союзе 10 июня 1924 года четырнадцати контрреволюционеров и шести агентов СИС, вызвавшего в Великобритании крайне бурную реакцию, начался период резкой конфронтации. Обе стороны во множестве проявлений мирового процесса видели лишь враждебные козни друг друга, причем далеко не всегда обоснованно. Вынужденное сближение Лондона и Москвы произошло только перед лицом германской агрессии в 1941 году и никогда не было искренним.

Новый этап противостояния Британии и СССР начался в поистине черном для советской военной и политической разведки 1927 году. Массовые провалы агентуры произошли сразу в нескольких странах: Польше, Турции, Швейцарии, Франции, Австрии, Китае, Персии и Великобритании. Пекинская катастрофа была крупнейшей, но лондонский провал стал наиболее оглушительным по своим последствиям, поскольку европейские события всегда получали в мире больший резонанс по сравнению с азиатскими. В мае 1927 года МИ-5 проводила операцию по ликвидации советской агентурной сети, возглавлявшейся бывшим армейским разведчиком, а затем служащим Ллойда и будущим командиром первого английского интернационального батальона в Испании Уилфридом Маккартни. Ему подбросили армейское руководство по связи (часто ошибочно сообщается, что это был устав королевского воздушного флота), с которым 12 мая он отправился на улицу Мургейт, № 49 — в здание советского торгпредства, более известное как “Русский дом”, где размещалось также англо-советское акционерное торговое общество (АРКОС). Невзирая на экстерриториальность помещений, полицейские и контрразведчики ворвались туда вслед за ним и произвели обыск, в нарушение собственных законов изъяли массу документов и сразу же объявили об обнаружении множественных доказательств шпионской и подрывной деятельности СССР. Внедренные в АРКОС британские агенты из числа служащих низкого уровня обеспечили своих руководителей исчерпывающей информацией о расположении внутренних помещений общества и, в частности, о местонахождении шифровального отдела. Там находился его начальник Антон Миллер, относительно поведения которого существуют две версии. Большинство из исследователей утверждают, что он развел в подвале огонь и попытался сжечь шифровальные материалы, однако уничтожить успел далеко не все, поскольку в те времена их еще не печатали на мгновенно вспыхивающей бумаге. Тем не менее, имеются определенные основания полагать, что Миллер просто открыл бронированную дверь своей комнаты на уверенный стук в нее и был захвачен врасплох. Нет полной ясности и в другом вопросе. В течение десятилетий обе стороны инцидента утверждали, что при обыске искомое руководство так и не было обнаружено, но среди рассекреченных в мае 2002 года досье МИ-5 имеется дело KV3/15, содержащее его копию. Миллер пропал бесследно, а на запрос члена палаты общин Джорджа Лэнсбюри о его судьбе парламентский заместитель министра внутренних дел Дуглас Хэкинг дал ответ, суть которого сводилась к тому, что в интересах общества этой темы лучше не касаться. Однако среди рассекреченных одновременно с KV3/15 дел контрразведки имеются досье KV2/797 и KV2/798, в которых утверждается, что шифровальщика Антона Миллера вместе с занимавшим ту же должность его братом Петром после завершения следствия выдали СССР, где их расстреляли. Другие документы на этот счет неизвестны. По некоторым сведениям, братьев доставили в Советский Союз насильно. В своей речи заместитель министра легкомысленно и самонадеянно заявил о наличии у него веских причин считать, что система шпионажа советского правительства и советского торгового представительства в стране сломана навсегда. Сразу же были опубликованы некоторые из захваченных документов, но советская сторона стандартно и буднично объявила их фальшивкой, а всю акцию — бандитской. В Палате общин статс-секретарь по иностранным делам Остин Чемберлен заявил: “Из дома № 49 по улице Мургет направлялись и осуществлялись как военный шпионаж, так и разрушительная деятельность по всей территории Британской Империи”[25]. Далеко не все парламентарии были единодушны в решении раздуть скандал, многие предлагали спустить дело на тормозах. Даже не отличавшийся особой любовью к коммунистам Ллойд Джордж урезонивал агрессивно настроенных коллег: “Кстати, следует иметь в виду, что в арсенале дипломатических органов такие методы, как шпионаж, являются общепринятыми. Каково первое обвинение, выдвинутое премьер-министром, на основании этого документа? Это шпионаж, имеющий целью получение информации о нашей армии и флоте. А сами мы этим не занимаемся? Если наше военное министерство, Адмиралтейство, командование воздушными силами не получают всеми способами всевозможную информацию о том, что делается в других странах, то они пренебрегают безопасностью своей страны. Что же касается употребления агентов для возбуждения волнений, то это не новый способ давления одного государства на другое”[26]. Тем не менее, 24 мая поверенному в делах СССР в Лондоне А. П. Розенгольцу вручили ноту о разрыве дипломатических отношений между двумя государствами с 27 мая 1927 года. Резонанс этого события оказался огромен, оживились террористические контрреволюционные организации, со дня на день ожидавшие начала войны Британии против Советского Союза. Розенгольцу пришлось собрать вещи и покинуть страну. По пути в Москву он встретился в ресторане главного варшавского вокзала с полпредом П. А. Войковым, и во время их совместного завтрака эмигрант Б. С. Коверда несколькими выстрелами застрелил последнего, по его словам, в качестве места за миллионы погибших в России людей. В заявлении Москвы относительно теракта прозвучало обвинение в адрес лондонских властей, якобы направивших удар, убивший Войкова. Британия стала считаться в Москве главным противником, аналогично относились и англичане к СССР. В июне 1929 года, когда партия консерваторов потерпела поражение на выборах, и к власти пришло второе лейбористское правительства Макдональда, главным противником стала считаться Франция.

При рейде в АРКОСе МИ-5 захватила ряд материалов, позволивших ПШКШ дешифровать перехватывавшуюся ранее переписку, но вновь опрометчиво опубликованные в открытой печати тексты стали для советской стороны сигналом к смене шифрсистем. После этого британские криптографы уже никогда более безоговорочно не доверяли своему правительству и строго дозировали направляемую ему информацию, чтобы оно в очередной раз не открыло противнику факт компрометации его шифров. ИНО и Разведупр лишились резидентур в Лондоне, поскольку весь персонал полпредства СССР был выслан на родину. События 1927 года послужили серьезным уроком и для советской разведки. Прежде всего, в Центре осознали необходимость создания нелегальных резидентур, ибо только они могли продолжать работу в условиях отсутствия официальных учреждений и, как следствие, “легальных” загранточек. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 28 мая 1927 года “О мерах конспирации” предписывало: “Совершенно выделить из состава полпредств и торгпредств представительства ИНО ГПУ, Разведупра, Коминтерна, Профинтерна, МОПРа”[27].

Кроме того, был предпринят ряд мер по избежанию компрометации шифров. Упомянутое постановление уделило этому особое внимание:

“д) безусловно отказаться от метода шифрпереписки телеграфом или радио по особо конспиративным вопросам. Завести систему конспиративных командировок и рассылки писем, каковые обязательно шифровать.

е) Отправителей конспиративных шифровок и писем обязать иметь специальные клички, воспретив им подписываться собственным именем”[28].

Стали применяться надежные блокноты разовых ключей, а условия их хранения и использования разрабатывались с учетом возможности быстрого уничтожения документации при угрозе захвата.

К лету 1929 года по всему миру ударил набат “великой депрессии”, вызвавший в СССР злорадное удовольствие и подтвердивший тезис о загнивании капитализма и его скором крахе по причине всеобщего обнищания трудящихся масс. С оперативной точки зрения, кризис расширил вербовочную базу за счет сотен тысяч и миллионов потерпевших экономический крах людей. Открывшиеся новые разведывательные возможности вскоре реализовались. В 1929 году в полпредство СССР в Париже явился посетитель, пожелавший получить аудиенцию у военного атташе, вместо которого его принял оперативный сотрудник резидентуры В. Войнович. Представившийся фамилией Скотт визитер заявил, что работает в МИД Британии, и за две тысячи долларов предложил приобрести дипломатический шифр. Войнович резонно заметал, что не может тратить деньги на покупку непроверенных материалов, в соседней комнате снял с текста фотокопию, а затем вернулся и обвинил инициатавника в мошенничестве. После этого он выгнал его из полпредства, одновременно послав за ним наружное наблюдение. Добытый шифр в ближайшее же время отправили дипкурьерской связью в Центр, где подтвердили его подлинность и приказали немедленно разыскать “Скотта”, однако сделать это не удалось. Наблюдатель записал адрес неточно и совершенно забыл, где жил объект.