Негласные войны. История специальных служб 1919–1945. Книга первая. Условный мир

Резидентура советской разведки в Германии вначале работала исключительно с “легальных” позиций и была объединенной, основанной в самом начале 1922 года совместно ИНО и Региструпром. Ее возглавил военный разведчик А. К. Сташевский (Гиршфельд, Верховский), вследствие предательства одного из агентов почти сразу же расконспирированный и отозванный в Москву. В феврале того же года его сменил сотрудник ИНО Б. Б. Бортновский, пробывший в Берлине два года. Уже в 1923 году чекисты и военные разделились и создали параллельные сети, неофициально обозначавшиеся “Клара” и “Грета”. Бортновский остался резидентом внешней разведки, а на посту резидента Разведупра его сменил А. В. Логинов (Бустрем).

Б. Б. Бортновский

Удобное географическое положение немецкой столицы и уникальный характер взаимоотношений Германии с СССР привели к тому, что резидентуры обеих советских разведывательных служб вскоре приобрели ведущее значение и стали региональными, или главными. Берлинская точка военной разведки под руководством Н. В. Степанова называлась “Заграничным представительством Региструпра”, а в обиходе именовалась “Берлинским руководящим центром” или “Отделом военной разведки в Берлине”. Она руководила работой почти на всем европейском континенте, и резиденты Разведупра в Париже, Праге, Вене, Риме и некоторое время в Варшаве подчинялись Москве не напрямую, а через своего берлинского коллегу, являвшегося их непосредственным начальником. Приблизительно такой же статус имел “Отдел контрразведки в Берлине” ОГПУ, как именовалась размещавшаяся там “легальная” резидентура ИНО. К ее компетенции относились контрразведка, политическая разведка, разработка эмигрантских организаций и контрразведывательных органов противника. В 1924 году эта громоздкая и слишком самостоятельная структура была разукрупнена и потеряла исключительный статус, став просто группой крупных резидентур. К концу 1920-х годов обе советские разведывательные службы создали в Германии прочные оперативные позиции и широкую сеть агентуры, а также обзавелись добавочными “легальными” и нелегальными точками. 1924 год принес усиление работы по линии политической разведки (по терминологии того времени — дипломатическая разведка), с 1925 года приобретались источники по Италии.

Веймарская республика сохраняла высокий научный и технический потенциал, весьма интересовавший Советский Союз. ОГПУ с 1925 года выделило научно-техническую разведку (НТР) в самостоятельное направление и сориентировало ее в первую очередь на работу по Франции, Великобритании, Германии и США. В берлинской резидентуре добыванием немецких промышленных и экономических секретов руководил известный в будущем А. М. Орлов. Позже работу по линии НТР возглавил Г. Б. Овакимян, впоследствии прославившийся операциями по “атомному шпионажу”. Работа пошла столь успешно, что “Союз германских промышленников” вынужден был создать специальное общественное Бюро по борьбе с промышленным шпионажем. По его оценке, вероятно, весьма заниженной, к 1930 году ежегодный ущерб от этого вида деятельности иностранных спецслужб составил 800 тысяч марок. Аналогичное подразделение, но уже государственное, создала и берлинская полиция. История этого вопроса изобилует многочисленными провалами агентов, а о количестве оставшихся нерасшифрованными можно лишь догадываться. В 1926 году 20 сотрудников химического концерна “И. Г. Фарбен” были осуждены на различные сроки тюремного заключения от 3 до 12 месяцев за похищение промышленных секретов и переманивание на работу в СССР технологов и квалифицированных рабочих. Объем их нелегальной работы был столь велик, что ее пришлось выполнять силами двух параллельных групп, возглавлявшихся Альбертом Кнепфле и Георгом Херлоффом. Германская химическая промышленность особенно интересовала СССР, поэтому многие ставшие достоянием общественности случаи шпионажа касались именно этой области. Агентурному проникновению подверглись химические заводы и лаборатории в Биттерфельде, Ройтваме и Эберфельде, а также некоторые другие предприятия отрасли. В 1931 году обстановка в концерне “И. Г. Фарбен” вновь привлекла внимание полиции и контрразведки. Эрик Штеффен и Карл Динстбах были расшифрованы как руководители многочисленной агентурной сети из инженеров и рабочих концерна, большинство из которых были осуждены на состоявшемся в апреле судебном процессе. На этот раз процесс вызвал сильный резонанс и повлек издание президентского декрета “О защите национальной экономики”, ужесточившего наказание за промышленный шпионаж до трех лет тюремного заключения, а в случаях работы на иностранную организацию — до пяти.

Первоначально штат сотрудников резидентур был весьма невелик. Например, в 1928 году личный состав “легальной” резидентуры ИНО насчитывал всего 8 человек, однако она имела 39 источников по Берлину и 7 по Парижу и обеспечила доставку в Центр 4947 информационных сообщений[37]. С приходом в 1929 году на должность резидента Н. Г. Самсонова загранаппарат начал укрупняться, а в 1931 году, когда его сменил Б. Д. Берман, этот процесс особенно ускорился. В декабре 1927 года ИНО организовал нелегальную загранточку, которой руководил первый представитель поколения “великих нелегалов” Бертольд Карлович Ильк (“Беер”, “Хирт”), как и многие его коллеги, еврей, родившийся в Австро-Венгрии. С 1919 года 23-летний коммунист был вовлечен в подпольную партийную деятельность вначале в Австрии, затем в Венгрии и Германии, после чего перешел на разведывательную работу. Его резидентура курировала своего рода треугольник из балканского, балтийского и западного направлений и два года спустя уже снабжала Москву информацией по 15 странам, в том числе по Франции, Польше и Чехословакии. Совершенно независимым направлением являлась паспортная работа, как в собственных интересах, так и для Центра в целом. Берлинская точка имела высокую степень автономности. Достаточно указать, что нелегалы ИНО направлялись в Европу из Москвы лишь с самыми общими инструкциями, а крайне трудоемкие и ответственные обязанности по созданию прикрытия и разработке легенд возлагались на Берлин. Постепенно точка разрасталась и достигла численности в 50 человек, а в Варшаве, Данциге, Бреслау и Риге открылись ее подрезидентуры. Управлять столь громоздкой структурой было крайне сложно, поэтому возникшие в середине 1930 года немалые проблемы в этой области стали причиной выделения польско-прибалтийского направления в самостоятельную резидентуру. Ее возглавил И. Н. Каминский (“Монд”), за “Беером” же осталась работа по Германии, Великобритании и Франции, то есть по-прежнему весьма большой объем работы. Поглощенные сбором информации сотрудники постепенно стали пренебрегать требованиями конспирации, и после ряда произошедших по этой причине провалов в 1933 году основную резидентуру пришлось расформировать.

Н. Г. Самсонов

Б. Д. Берман

Б. К. Ильк

Следует подчеркнуть, что, несмотря на многочисленные успехи, ни в центральных аппаратах ИНО и Разведупра, ни в одной из их резидентур вплоть до начала 1930-х годов не сумели вовремя распознать растущую угрозу нацизма. Разведки всех остальных государств также не преуспели в работе по этому направлению, а между тем Национал-социалистическая рабочая партия Германии стремительно набирала силу и влияние. Когда выпускник “курсов гражданственности” рейхсвера Адольф Гитлер в 1919 году вступил в руководимую Дрекслером Немецкую рабочую партию, она насчитывала всего несколько десятков членов, в августе 1921 года НСДАП имела в своих рядах 68 человек, но уже к ноябрю выросла до 3 тысяч. Нацистские лозунги сумели найти путь к сердцам многих, к ним тянулись самые разнообразные слои населения. Партия обещала возрождение Германии как великой державы, небывалый экономический рост страны в целом и каждого немца в отдельности, денонсацию позорного Версальского мирного договора, вывод оккупационных войск, наведение порядка в городах и селах. Недвусмысленно указывались враги нации и пути борьбы с ними. Как чеканно сформулировал в своих мемуарах А. Шпеер, людей покоряли “демонстрация порядка в годину хаоса, проявление энергии в атмосфере общей безнадежности”[38]. Простые и ясные демагогические лозунги взывали не к разуму, а к инстинктам, ибо интеллектуального анализа просто не выдерживали. Но некий гипноз притягивал к нацистам обездоленных люмпенов и мечтавших о реванше бывших офицеров, изнемогших от нищеты рабочих и тянувшихся к бесконтрольной власти авантюристов, хулиганствующую молодежь и уставших от уличной преступности горожан. Только интеллигенция практически единодушно с презрением отвергала новое движение, однако не на нее делал ставку Гитлер. Вступление в НСДАП героя-летчика Германа Геринга существенно прибавило ей притягательности и усилило контакты с рейхсвером, постепенно нашлись промышленники и финансисты, готовые предоставить денежную помощь. На эти средства уже с 1921 года партия сумела обзавестись ударной силой в виде “штурмовых отрядов” (СА), хотя до 1923 года они действовали только в южной части Германии. С этого же года рейхсвер начал передавать штурмовикам скрытые от Межсоюзнической военной контрольной комиссии секретные склады оружия. Несколько позже якобы для охраны митингов стали создаваться “охранные отряды” (СС), фактически служившие личной гвардией Гитлера и его противовесом чересчур независимым командирам штурмовиков. Для общественности их создание мотивировалось запретом СА в 1923 году и связанной с этим необходимостью образовать службу для защиты партии от террора противников.

Б 1923 году Гитлер совершил известную под названием “пивного путча” первую пробу захвата власти, для начала только в Мюнхене. Он заручился поддержкой популярнейшего в народе генерала Аюдендорфа и 9 ноября попытался свергнуть баварское правительство, но подоспевшая полиция после десятиминутной перестрелки рассеяла ряды бунтовщиков. Некоторые, включая Гитлера, ненадолго лишились свободы, а нацистская партия временно ушла в подполье.

Провал путча сослужил нацистам неплохую службу. Наблюдатели заключили, что они никогда больше не вернутся на политическую сцену, тогда как левые силы в лице коммунистов и социалистов, способные стать реальным противовесом НСДАП, тем временем продолжали раздуваемую СССР и Коминтерном склоку между собой. Мало кто осознал, что будущий основной противник лишь перегруппировывал силы, а к тем, кто понял это, не прислушались.

Политическая обстановка в стране складывалась таким образом, что правительство Веймарской республики уделяло контрразведывательным мероприятиям значительно меньше внимания, чем борьбе с экстремистскими политическими течениями. Вероятно, именно это явилось причиной отсутствия в Германии в 1920-е годы централизованного органа гражданской контрразведки. Столичная политическая полиция располагала для этой цели отделом 1А, в других же городах аналогичные структуры могли быть несколько иными. Например, в Мюнхене политическая полиция значилась как VI отдел. В его составе имелись Служба 1 (антигосударственная деятельность, политические преступления и вопросы, относящиеся к обороне страны) и Служба 2 (контрразведка, пограничная полиция, наблюдение за иностранными военными, дипломатическим аппаратом и контроль за радиосвязью).