Мракобой

Угрожающий особняк. Пятницкая 64.

Особняк в 2 этажа с башенкой был некогда покрашен в лавандовый цвет. Фасад украшали мраморные кариатиды. Бесспорно, красивое и дорогое здание.

— Наверняка мироед из «Газнефти» бабло вложил[37]! — решил Бекк.

Судьба уберегла особняк от пожаров периода Большой Резни, но время его не пожалело. Ни одного целого окна. Кариатиды с отрубленными головами. Облупившиеся грязные стены. От лавандового цвета одни воспоминания.

Войти внутрь можно было зайти прямо с улицы в окно, что они и сделали.

В особняке торжествовали убожество и разруха. Обветшалые стены, взбухшие полы с кучами мусора. Смрад испражнений.

— И где тут искать? — Бекк тщетно зажимал нос.

И так хреново, и еще это ни с чем не сравнимое амбре.

На ответ он не надеялся, но неожиданно его получил.

— Здесь одно время располагалось посольство Танзании, — сказала Сандра. — Детская комната была наверху. Там среди игрушек Мракобой и спрятал прекаират. Только…

— Что? — насторожился Бекк.

— Мне кажется, Мракобой сам опасался прекаирата, поэтому избавился при первой возможности.

— Ерунда! — Бекк махнул рукой, потом это снилось ему в кошмарах.

Здание было засрано до безобразия. Даже дикие видом танзанийцы столько не гадили. Срали здесь безмерно, пола не было видно под фекалиями. Это избавило от нежелательных жильцов, никто не желал жить в нужнике. Но существовала опасность, что среди высохших и хрустящих под ногами гавняшек попадется и свежее гавнецо.

С неимоверными трудностями и предосторожностями они поднялись на второй этаж. Бекк был на грани. Перед глазами плыли круги, даже генерал перестал видится.

Он все сильнее опирался на девичье плечо, которое оказалось неожиданно крепким. Майор все более убеждался, что поставил на ту девушку. У нее оказалось множество плюсов, за исключением того, что трахать себя давно не давала.

Вдвоем они ввалились в детскую, где Бекк вцепился в стену, понимая, что отцепиться от нее уже не удастся без потери сознания и равновесия.

Он только слышал, как Сандра ходит по комнате, расшвыривая мусор. Можно было делать ставки: найдет-не найдет.

И вдруг раздалось дробное тук-тук-тук.

— Мячик! — его губы растянулись в улыбке, и он понял, что силы его иссякли, и он прямо сейчас умрет.

Сандра тыкала ему в лице серый твердый шар.

— Убери! — выдохнул он. — Мне врача надо!

А про себя подумал. Пулю вынуть, кровь восполнить, антибиотиков…

В рану ему воткнули десятисантиметровый гвоздь. Он вопил, вопила девушка, потому что шар в ее руках потерял гладкость и покрылся ржавыми иголками. Она отшвырнула шар, но майор этого не видел. Боль распирала изнутри, в ране шевелилось нечто живое. Из пулевого отверстия выпрыгнул блестящий жук, в котором майор с изумлением узрел саму пулю.

Дальше стало еще страшнее. В прекаирате разверзлось отверстие и на майора хлынул поток блестящей жирной крови. Он захлебывался и вынужден был глотать, восполняя кровопотерю литрами, хотел выйти из жуткого водопада, но ноги словно приросли к месту.

Через бесконечно долгую минуту отверстие на шаре затянулось, не оставив и следа. Майор отер лицо от кровавого душа. Боль ушла. Он пошевелил раненной рукой, та оказалась совершенно здоровой. Протер место раны. На том месте аккуратный шрам не больше вишневой косточки.

— И чего Мракобой так опасался? — не понял он.

Не успел обрадоваться, как увидел, что метаморфозы с прекаиратом и не думали прекращаться.

Шар бешено вращался на полу. Иголки осыпались, превратившись в рыжее облако. Облако отделилось от шара и повисло в воздухе. Сандра переступила, произведя слабый шорох, но этого оказалось достаточно, чтобы облако дернулось и протянула в ее стороны тонкий рыжий луч. Майор понял, что девчонка сейчас побежит сломя голову и предостерег:

— Не шевелись!

Опыт говорил ему, что ничего хорошего в поведении странного облака нет, а наоборот, в его механистических и одновременно разумных перемещениях таится некая угроза.

Так они и застыли.

— Боже, если ты есть, помоги нам! — прошептала Сандра.

Майор хотел ответить в том смысле, что на бога надейся, а сам не плошай. Но тут им на самом деле свезло.

В Москве иногда встречались редкие пешеходы, как те самые беспризорники. В этот раз на выручку сами не зная об этом пришли бомжи.

Они занимались мелким мародерством, и неизвестно что не поделили, но в недобрый для себя час разодрались.

Облако на шум среагировало мгновенно, собралось в пульсирующий энергетический пучок и стремительно вылетело в окно. Майор кинулся следом, уже не удивляясь своему полному восстановлению.

Трое бедолаг оказались в не в том месте и не в то время. Рыжий колкий туман врезался в одного и мигом всосался внутрь. Бомж издал странный горловой звук и отчаянно затряс головой. Губы и щеки обвисли, во все стороны полетели слюни. Возникла сильная асимметрия щек и девиация языка, его высовывание и подергивание.

— Ты чего, Петрович? — спросил другой бомж не то что в растерянности, а даже с неким интересом.

Не вовремя он решил проявить свои исследовательские качества.

Губастый кинулся на него и стал яростно грызть ему шею. Гейзером взметнулась алая кровь. Второй бомж с криком ужаса кинулся прочь, но огромными нечеловеческими прыжками губастый догнал его и тоже загрыз.

Бекк уже стрелял, и даже вроде попал, хотя жуткая картина здорово выводила из себя, но перерожденец бросил жертву и ускакал прочь своими совершенно невозможными прыжками.

— Что за дичь? — ошарашенно проговорил майор.

— Это убыр! — пояснила Сандра, она стояла белая, разве зубами не стучала.

Бекк с опаской посмотрел на смирно лежащий шар.

— Это что же получается? За каждое доброе дело получается вот такой людоед?

— Так сказал Мракобой!

19. Зеркало, скажи