Мракобой

Мукомольный проезд.

Дом по реновации выглядел бестолковым и беспомощным. Возможно именно таким и был задумал Босяниным и его любимыми аффилированными фирмами. Железные двери подъездов были обесточены и распахнуты. По пустынному двору ветерок нес всякий мусор. Помнится, какие были драки за парковочные места! Теперь вон их сколько, никому не нужны.

Хоть и идти надо было на 17-й этаж, Пестель чувствовал легкость на душе. Он вернулся домой. В брошенный, без света и воды, но дом.

Он поднимался по лестнице, когда на одном из этажей услышал шум. Вот опять. Хлопнула дверь. Шаги.

Пестель кожей чуял, надо тихо убираться отсюда. Милиции здесь нет и еще долго не будет. Надеяться на взаимопонимание с мародерами глупо и недальновидно. Его при свидетелях 2 раза ограбили, а что будет без свидетелей? Ограбят, зарежут и еще поимеют пока тепленький!

Он сам удивился своим циничным мыслям, но поспешил тихо убраться подальше от опасного места.

И вот он напротив родной квартиры. Показалось или нет, но повеяло теплом и запахом пищи.

Какой пищи? Он и в мирное время редко готовил.

Дверь не имела повреждений. Да и зачем ее ломать, ведь он специально оставил ее открытой.

Пестель теперь радовался своей дальновидности. Не надо думать о людях плохо и ждать от них лишь одних мерзостей, благодушно подумал он, толкнул дверь и вошел.

В прихожей было грязно и стояли прислоненные к стене метлы и алюминиевые лопаты. Из самой квартиры доносились невнятные голоса.

Мародеры!

Он хотел сразу сбежать, но тут из кухни с керосинкой в руке показался Равшан.

Вообще то его звали не Равшан, и Пестель даже знал, как его зовут правильно, но забыл. Равшан работал дворником в их доме. Был он узбеком по национальности, но родом из Таджикистана. Имел высшее педагогическое образование. Добрейшей души человек. Пестель не чурался с ним поболтать, чувствуя себя по крайней мере меценатом и благодетелем. Многие жители даже не замечали доброго узбека, а иногда демонстративно отворачивались. Но Пестель не из таких. В каждом из мигрантов он уважал человека и личность.

— Салам аллейкам! — радостно поздоровался Пестель. — А я уже испугался, что чужаки в доме!

«Равшан» повел себя странно. Не ответил на приветствие, а раньше при встречах руку к сердцу прижимал, и Пестель испытывал гордость за свое великодушие к маленьком узбеку.

Буркнул лишь «Аллейкам!» да и замолк, напряжённо ожидая продолжения.

— На улице такая толкотня! — продолжил Пестель.

На лице Равшана отразилось полное равнодушие к толкотне на улице.

Эффект неожиданности схлынул, и до Пестеля начало доходить, что чего-то тут не так. Этакий небольшой дискомфорт.

— А чего вы делаете в моей квартире? — дошло до него.

Равшан пробормотал смущенно.

— Что? — не понял Пестель.

От неловкого движения Равшана дверь в единственную комнатенку приоткрылась, и стал виден один из сыновей Равшана, лежащий в обуви на его постели. Он развлекался тем, что доставал из конвертов грампластинки и пускал их планировать по комнате. У Пестеля была обширная коллекция.

Мир разом обрушился на Пестеля. До него донесся запах жареной пищи из кухни. Оттуда же сильно пахло керосином.

В ванной кто-то пытался разобрать сантехнику.

— Как же так? — вырвалось у потрясённого Пестеля.

— Уходи! — сказал Равшан.

— Но это моя квартира!

Со стороны кухни показался старший сын Равшана, что-то не особенно тщательно прячущий за спиной.

— Уходи, брат! — на лице Равшана читалось отчаяние.

— Ну почему?

Пестель уже и сам знал, почему. Равшанов сын вытягивал из-за спины руку, и в ней хищно блеснул нож.

Пчах по-узбекски, вспомнилось очень кстати.

Равшан уже выталкивал его на площадку.

— Прошу, брат!

И дверь захлопнулась у него перед носом. Такая знакомая, такая родная и чужая одновременно. Его дом отобран чужаками и изнасилован. Как-то так.

И Пестель заплакал как ребенок навзрыд.

11. Саркофаг