Мракобой

ГЭС-2. Болотная набережная, 15. У инсталляции «Большая какашка» Урса Фишера.

«Аврора» въехала в панорамное окно, в котором не было не только стекла, но и самой рамы, и оказалась в веселеньком просторном атриуме. Подобные выбитые окна украшали всю стену, так что внутри света хватало. Водитель заехал поглубже и свернул за угол, чтобы машину не было видно с улицы. Заглушил мотор. С комариным пением автоматически приоткрылась дверь. Открыть вручную было бы напряжно, только стекла были толщиной в руку, а еще бронесталь самой дверцы с активной и пассивной защитой. И бог весть что еще напихали туда русские левши.

Бекк решительно направился к водительской дверце.

— Желаю познакомиться с нашим спасителем!

Дверца открылась с тем же писком, и на пол, усыпанный осколками стекла и прочим мусором, спрыгнул водила.

— О-па!

А знакомиться и не пришлось.

Перед ними стоял Илья Стадник, старый знакомый.

Перед мысленным взором обоих друзей промелькнули мрачные катакомбы Парижа и взгляд Ильи Стадника, полный отчаяния.

Его слова «Я не могу идти! Меня что-то не пускает!» набатом прозвучали в ушах.

После Парижа прошло 5 лет. Они встречались еще через год, но запомнился почему-то Париж и тот год, когда они потеряли Илью Стадника навсегда.

Если Париж можно назвать отчаянием, то следующую встречу оптимизмом. Захваченный Пантаналом в вечный плен, он каждый раз представал в новом обличье. Сейчас это был деловой стиль и никаких эмоций. Откровенно говоря, это было немного жутковато. Жутковато лицезреть, как простой парень Илья Стадник, мелкий мошенник и свой в доску парень, с которым ты рисковал не раз и который не раздумывая рисковал собой, чтобы вытащить тебя из опасной передряги и спасал от смертельной опасности, вдруг другой. Даже не другой. Иной. Что-то неуловимо менялось в нем, уводя от человеческой сущности. Гладкое, без морщин лицо, лишенное любых эмоций. Угловатые рациональные движения, ничего лишнего. Отшагнул в сторону и замер как в стоп-кадре. Узнал он их, не узнал, пойди пойми. Скорее, выполнил некий приказ Проекта. Вполне возможно, что в данный момент он и есть Проект.

Пантанал-страшная штука, подумал Вершинин впервые в таком ракурсе.

Илья одет в фиолетовые брюки и безрукавку с пуговицами на боку. На голове круглая шапочка. Что-то это напомнило и Бекку.

— Что за костюм? — спросил он.

Илья понял по-своему.

— Эластан!

А Бекк уже вспомнил. Это был хирургический костюм, такие носили врачи в военном госпитале в Лефортове, после того, как его подстрелили в «празднике, который всегда с тобой», тудыть его в качель.

— Где мы? — спросил майор.

— Судя по гигантской железной какашке, которую мы проехали снаружи, это музей современного искусства! — предположил Вершинин.

— Рисунки плохо рисующих художников! — кивнул головой Бекк.

— И этот человек вершит судьбы человечества! — притворно вздохнул Вершинин.

— Судьба человечества зависит от Платформы!

Они не сразу поняли, что говорит Илья Стадник. Разговаривал он невнятно, как человек пораженный инсультом. Или тот, кто молчал несколько лет с момента их последней встречи.